Правдивая история короля Якова - Анфиса Каховская

– Ну что же нам делать? Ведь ты его всё равно любишь? (она кивнула) Может, всё же стоит подождать, ведь вы знакомы ещё очень мало. Или хочешь, я превращу его в лягушку? Ты его поцелуешь, и он…

– Не смешно! – Дарина села ровно, положила руки на колени, взглянула твёрдо ему в глаза. – Я знаю, что надо делать.

Арн насторожился: эти приготовления ничего хорошего не предвещали.

Дарина набрала в грудь воздуха и сказала решительно:

– Приворожи ко мне Илария.

Арн раскрыл рот. Пользуясь его растерянностью, Дарина затараторила:

– Ну что в этом такого? Это же очень просто! Я знаю – привораживать умеют даже начинающие ворожеи. Для этого ничего особенного не надо. Пара заклинаний. Ну, пожалуйста!

– Дарина, дело не в том, легко это или сложно. Разумеется, я могу сделать так, чтоб кто-то кого-то полюбил или разлюбил. Но дело же не в этом!

– А в чём? – её взгляд говорил о том, что она действительно не понимает его.

– Дарина, ворожба – это не игрушки. И не шутки. Я много раз говорил тебе это. Это огромная сила. Недостижимая для нас – хоть мы ей и пользуемся. Нельзя ворожить для развлечения.

– Но я же не для развлечения, – обиженно сказал Дарина, – мне на самом деле надо.

– И ты хочешь… Послушай. Это не будет настоящая любовь, это будет её жалкое подобие.

– Ну и пусть! Я хочу, чтоб он любил меня.

– Нет, Дарина, нет. Я не могу сделать этого. Это против моей совести, и я потом буду жалеть.

– Хорошо, – Дарина встала. – Тогда я сама сделаю это. Ты думаешь, я совсем ничего не умею?

– Дарина!

Она повернулась уходить. Арн схватил её за руку.

– Постой. Я запрещаю тебе это делать! Слышишь, запрещаю!

– Хорошо, – она вновь дёрнулась уйти.

– Дарина, послушай меня, пожалуйста, тебе этого делать нельзя. Не зная, ты можешь навредить и ему, и себе.

– Но что же мне делать, раз ты не хочешь?! – у неё задрожала нижняя губа.

Арн увидел это и побледнел. Он схватил её в охапку.

– Пожалуйста, успокойся. Ты же знаешь, что я люблю тебя и сделаю всё для тебя. Хорошо, я обещаю подумать над твоей просьбой. Давай договоримся, что и ты подумаешь над моими словами – а потом вместе решим, как нам быть. Идёт?

Дарина кивнула.

– А теперь иди спать.

Дарина как послушная дочь поцеловала отца в щёку и, понурившись, медленно вышла. Она была уверена, что отец сделает, как она хочет, но всё же не демонстрировала свою уверенность – чтоб не спугнуть удачу, поэтому опущенные плечи, вялые движения, безучастный взгляд – это было как раз то, что нужно.

Арн проводил её взволнованным взглядом: нет, кажется, с ней всё в порядке. Второй раз он наблюдал у дочери это дрожание нижней губы – и это пугало его до крайности, так напоминало Кадрию. К сожалению и к своему стыду, он понятия не имел, когда у Кадрии впервые проявились признаки болезни – кажется, ещё в раннем детстве. Но он отлично помнил, как у неё перед приступом начинала дрожать губа, и увидев теперь то же у Дарины, он чуть не сошёл с ума. Несколько утешало то, что за семнадцать лет её жизни не было даже намёка на болезнь – уж он узнал бы эту хворь сразу. Но кто знает, может, болезнь могла проявляться позже, а, может, он просто очень хорошо заботился о дочери. Жизнь её матери не была такой приятной и безоблачной.

Но у Дарины всё будет хорошо, он сделает для этого всё, и даже больше. Все последние годы он жил только ради неё – собственно, она была единственным, что привязывало его к этой жизни. Если бы семнадцать лет назад у него на руках не было этого крохотного создания, он бы, не сомневаясь ни минуты, отправился вслед за женой. Он бы не стал строить замок – замок этот был нужен исключительно для того, чтобы спрятать в нём дочь от страшного внешнего мира. Именно поэтому он так рассердился – и испугался! – когда она вдруг самовольно ушла в город не Отражением. Нет уж, больше он её не выпустит.

Арн уничтожил павильон, ночь, луну и пошёл в Лабораторию.

Лабораторией эту комнату Арн называл исключительно из-за того, что проводил там свои эксперименты. Естественно, ничего, даже отдалённо напоминавшего научную лабораторию, там не было. Это была огромная круглая комната без окон, с низким потолком, практически пустая: в ней не было даже стола. У стены стояли лишь кресло, прикрытое бархатной тканью, и небольшой сундук. Стены и потолок были серыми, скучными. Никаких ламп или свечей не было – однако темно не было. Нельзя, однако, и сказать, что было светло. Непонятно, откуда брался свет при отсутствии окон и ламп, но всё в комнате было хорошо различимо (учитывая, что смотреть было практически не на что). Ближайшая ассоциация, которая могла бы возникнуть у того, кто попал сюда, – это была пыточная камера, мрачная, просторная и пустая. Но, разумеется, никто кроме самого Арна и его экзотических слуг здесь не бывал.

Даже Дарина никогда сюда не заходила. Пришла как-то давно, в детстве, и тут же потеряла интерес – на что тут смотреть, на серые стены? И о том, для чего отцу нужна Лаборатория, Дарина имела весьма смутное представление: на её вопросы Арн как-то ответил, что хочет узнать кое-то для него важное – и она вполне этим удовлетворилась. И не удивлялась, что отец каждый вечер уходит в свою Лабораторию и проводит там определённое время, иногда больше, иногда меньше. То, к чему мы привыкаем с детства, не вызывает у нас удивления. Она догадывалась, что он занимается там ворожбой. Но это и логично – ведь он было ворожеем.

И Арн, конечно, не спешил поделиться с ней, чем он там занимался на самом деле. Незачем ей это знать. Может быть, когда у него наконец получится. Но, и то, он не был уверен, можно ли будет сообщить дочери то, что он узнает.

Да и узнает ли он это когда-нибудь? Иногда у него опускались руки. Семнадцать лет усилий. Семнадцать лет труда. Семнадцать лет непрерывной учёбы и работы над собой. Кто-то сказал, что проникнуть в Тот Мир под силу лишь величайшему из ворожеев. Он стал величайшим из ворожеев. Нет никого, кто мог бы сравниться с ним в волшебной силе. Разве что Селен. И что?! Он по-прежнему не приблизился к своей цели ни на шаг!

И всё же он не оставлял попыток. Каждый день он приходил в Лабораторию и начинал всё заново. У него получится, обязательно получится.

Арн сел в кресло, сосредоточился. И начал