Первые ступени - Олег Ивановский

Как только этот план у меня созрел, Федор Анатольевич был взят «за бока». Я поймал его в коридоре около «кресельной» комнаты.

— Федя! Знаешь, о чем я очень хотел тебя попросить? — взмолился я, налегая на слово «очень». — Мне бы хотелось надеть скафандр и представить себя космонавтом!

— Ну, брат, нет, я тебе не верю. Говори, что задумал.

Пришлось рассказать. Мы быстро договорились. Правда, как на грех, Федор Анатольевич не привез с собой скафандров на больший рост, но не это было главным. Запершись в маленькой комнатке в конце коридора (подальше от случайных глаз), Федор Анатольевич с двумя своими помощниками облачил меня в космические доспехи и «по технологии» заставил провести весь цикл проверки систем скафандра.

В ответ на мои умоляющие призывы сократить объем мучений они лишь ухмылялись: знай, мол, нашу технику! Так и чувствовалось по их хитрым взглядам, что теперь товарищи решили отыграться за мои обычные придирки и требования. Меня заставили и приседать, и ходить, и загерметизироваться, надев перчатки и опустив «забрало» шлема. Потом, подхватив под руки и под ноги, водрузили в технологическое кресло и подключили к магистрали высокого давления. Скафандр раздулся, начало давить на барабанные перепонки… В общем это были нелегкие и не больно уж приятные минуты. Но зато я почувствовал сам, что значит скафандр!

Вместе с Федором Анатольевичем мы прошли в монтажный зал.

Я решил взобраться по стремянке, чтобы понять, насколько трудно будет космонавтам перед посадкой дойти до лифта и подняться к кабине, хотелось еще что-нибудь сделать для облегчения этого восхождения, а то и просто понять, где и в какой момент нужно будет им помочь, поддержать. Минут через пять я был мокрый как мышь и с большим удовольствием ощутил холодок свежего воздуха, как только меня вынули из скафандра. (Правда, надо учесть, что все эти упражнения мне пришлось проводить с отключенной системой вентиляции.)

Скафандр… Это далеко не комбинезон, как назвал его однажды мой знакомый, достаточно скептически относящийся ко всем сложностям космической техники. Действительно, основным средством, которое защищает космонавта от губительного влияния космического пространства, является кабина корабля. Но как быть при аварии, при повреждении кабины, при посадке на воду? Только скафандр может сохранить жизнь и работоспособность космонавта при разгерметизации кабины, только он позволит ему изолироваться от пространства кабины, если в ней по каким-нибудь причинам появятся вредные газовые примеси. При аварийном приводнении скафандр обеспечит полную плавучесть и защитит от холодной воды. Это, собственно, маленькая индивидуальная кабина космонавта, только сделана она из мягкого материала и подогнана по фигуре. Скафандр помогает космонавту и при нормальном полете: отличная вентиляционная система помогает установить и поддерживать наиболее приятную для тела температуру. Наконец, в случае катапультирования, когда на большой высоте будет открыт люк, скафандр предохранит космонавта от резкого перепада давления. Даже шлем при этом захлопнется автоматически.

Все это было очень тщательно отработано опытнейшими инженерами и рабочими под руководством Семена Алексеевича, главного конструктора скафандра, кресла и средств катапультирования.

На втором этаже монтажного корпуса в конце коридора для Сергея Павловича был оборудован небольшой рабочий кабинет. Простой канцелярский столик с листом плексигласа на нем, рядом на тумбочке два телефонных аппарата, против стола у стены диван, десяток стульев да около двери непонятно для чего, очевидно просто «для мебели», шкаф.

В этой комнате Королев просматривал почту, собирал иногда совещания. Когда Сергей Павлович уезжал, то в кабинете собирались и без него. Так было и на этот раз.

Пришли Константин Дмитриевич, Борис Ефимович, Николай Петрович Каманин, руководитель первой группы космонавтов Евгений Анатольевич и Марк Лазаревич Галлай, чтобы обсудить, как было объявлено, «спецвопрос». Нужно было решить, где и как лучше записать для космонавта необходимые указания на выполнение тех или иных операций в полете. Вопрос вдруг оказался не из простых. Было сделано несколько предложений: бортовой журнал, магнитофонная запись и многое другое.

В конце слова попросил Марк Лазаревич.

— Я предлагаю сделать несколько отдельных карточек и на них очень кратко и предельно ясно написать нужный текст. На каждой карточке то, что необходимо на этом, и только на этом, участке полета. На следующей карточке — все, что нужно сделать на следующем и т. д.

Идея Галлая заинтересовала наших товарищей, конкретное содержание карточек тщательно обсудили и через день комплект их показали Сергею Павловичу. Он полностью одобрил это предложение.

В период подготовки «Востока» многие советы этого опытного летчика-испытателя сослужили немалую службу.

Комплексные испытания «Востока» заканчивались.

Предстояла заправка его тормозной двигательной установки топливом, баллонов системы ориентации — газом, проверка герметичности всего корабля в барокамере.

После этого — стыковка с последней ступенью ракеты-носителя.

Сама ракета, испытанная и отработанная с величайшей тщательностью, спокойно выжидала в зале на специальных ложементах.

10 апреля в 16 часов было назначено заседание Государственной комиссии. Предстояло обсудить результаты испытаний ракеты, корабля, готовность служб космодрома и, главное, утвердить экипаж.

Кто же первый? Кому комиссия предоставит право открывать дорогу в космос?

Предварительное утверждение уже состоялось. Было известно, что первым намечался Юрий Гагарин, а его дублером — Герман Титов.

Но жизнь есть жизнь. Все могло случиться — случайное недомогание или простуда, и медики могли внести изменения в установленный порядок. Это их право.

В небольшом конференц-зале на верхнем этаже монтажного корпуса собрались руководители, испытатели, главные конструкторы отдельных систем и агрегатов, медики, ученые. Знакомые лица. С ними вместе уже несколько лет шли мы к заветной цели. И вот сейчас, на заседание комиссии, все пришли подтянутыми, праздничными, торжественными.

Столы поставлены буквой Т. В центре — председатель Государственной комиссии, Сергей Павлович и другие руководители. Вдоль длинного стола слева сидят космонавты во главе с Николаем Петровичем Каманиным. По другую сторону стола — главные конструкторы систем, заместители Сергея Павловича. Кинооператоры, как всегда, до последней минуты возятся со своими камерами и юпитерами.

Председатель поднялся — и умолкли негромкие разговоры, притихли кинооператоры.

— Товарищи, разрешите открыть заседание Государственной комиссии. Слово для доклада о готовности ракеты-носителя и космического корабля «Восток» имеет Сергей Павлович Королев.

Я смотрю на него. Внешне он спокоен, но глаза выдают волнение.

Он медленно поднимается и, как всегда негромко, без всякого пафоса и торжественности, говорит:

— Ракета-носитель и космический корабль «Восток» прошли полный цикл испытаний на заводе-изготовителе и на космодроме. Замечаний по работе отдельных систем как ракеты-носителя, так и корабля нет. Прошу Государственную комиссию разрешить вывоз ракеты-носителя с кораблем на стартовую позицию для продолжения подготовки и пуска 12 апреля в 9 часов 07 минут по московскому времени.

И он сел. Несколько десятков слов… Так кратко, лаконично был подведен итог гигантской работе. А сколько за ними, за этими словами! Вся история нашей космической техники. Мечты Константина Эдуардовича Циолковского, энтузиазм гирдовцев, везших на площадке трамвая завернутую в материю первую ракету, первые управляемые ракеты 50-х годов, первая межконтинентальная, первый спутник — наш маленький ПС, Лайка, первые лунники, первые корабли.

Сколько труда, сколько расчетов, сколько споров, сколько сосредоточенной в одном направлении феноменальной энергии вот этого человека, который только что сел, устало оперев голову на согнутые руки!..

Об этом человеке еще мало написано. Об этом человеке нужно писать. Многие качества его очень характерны для нового типа советского ученого, конструктора, организатора.

Должен найтись автор, один или несколько, который взял бы на себя труд, труд большой и отнюдь не легкий, создать книгу о жизни и работе этого замечательного человека. Что писали о нем? При жизни почти ничего. Президент Академии наук Мстислав Всеволодович Келдыш так говорил о нем:

«Преданность делу, необычайный талант ученого и конструктора, горячая вера в свои идеи, кипучая энергия и выдающиеся организаторские способности академика Королева сыграли большую роль в решении сложнейших научных и технических задач, стоявших на пути развития ракетной и космической техники. Он обладал громадным даром и смелостью научного и технического предвидения, и это способствовало претворению в жизнь сложнейших научно-теоретических замыслов».