Дневник Жеребцовой Полины (часть вторая, Чечня, 1999-2002гг.) - Полина Жеребцова

«Древние» бабушкины кастрюльки. Часть от любимого маминого сервиза, правда, без чашек, валялась по двору! Нашлось несколько бокалов! Нет нашего столового серебра, но есть тарелки! Никем не найден, остался большой магнитофон. Последнее приобретение предвоенного лета. А пропал мой любимый — маленький.

За стеной в квартире ингушей снова поселились две подруги — Нина и Стася. Бабушка Нина с раннего утра кричит на внука. Он требует еду и рвется что — то искать.

Соседи из дома напротив и сегодня с тачками. Они трудятся.

Перевозят к себе чужое добро, дав операции кодовое название «Бабушка».

За окнами то тихо, а то стреляют. Низко летают самолеты.

Нам следует срочно найти нашу дверь. А самое главное — найти документы.

Полы нашей комнаты поднялись горой в середине в коридоре и в кухне. А по углам, наоборот, опустились в подвал. Примерно сантиметров на тридцать — сорок.

Из подвала веет холодом, слышен писк крыс. Они тоже голодные…

А я никак не могу согреться!!!

Сижу у пахнущей отбросами «буржуйки» на кухне и все равно мерзну.

Она не греет совсем…

Сегодня на грязном снегу во дворе мы нашли мои детские фотографии.

Они были потоптанные ногами…

Мы сушили их возле печки, сделанной из выварки.

В коридоре, рядом с туалетом, у бабушек — соседок оказался мамин паспорт!

Это самое ценное!

Занавесили одеялом окно. Меньше холода будет. Обходить дом и чинить окна опасно. Из садов через дорогу все время стреляют.

Ну, ничего, потерпим, переждем…

Царевна Будур

30 января 2000 г

Мы спим без двери, прямо на полу. У входа ставим табурет, на него — выварку для белья, с дровами. Свою дверь нашли, но скручены петли. Необходимо их заменить.

Неизвестные украли нашу муку, ту, что дали боевики.

Унесли ее вместе с большими кастрюлями.

В муке были остатки нашего товара и мои любимые музыкальные кассеты.

Я уже обнаружила большие гвозди и молоток для ремонта.

Из садов, что за нашими окнами, периодически стреляют.

Только что громыхнуло под окном! Короткая вспышка, порыв ветра.

Я выглянула и быстро спряталась. Увидела — появилась яма на асфальте.

Если смотреть снаружи, то между кухней и комнатой. Нас защитил простенок.

Русские солдаты расстреляли пушистого кота Лины, пустив ему пулю в лоб. Она плакала.

А дворовую собачку Белочку, которую я спасала от обстрела в подъезде, пулей ранили в шею. Но не добили. Она промучилась три дня, а потом, задыхаясь, умерла.

Моя мама взяла ее на руки и похоронила в кустах у дороги.

Наши коты и кошки еще поздней осенью умерли от голода.

Холодно. Не пишется. Заканчивается еда…

Будур

31 января 2000 г

Дома, оказалось, жить хуже, чем там, в «гостях».

Мерзну. Еды почти нет.

Мой осколок в правой ноге эти дни не болит.

Я думаю, он оброс плотью и потому перестал блуждать и колоть ногу.

Сегодня я должна дочинить входную дверь.

Я уже поставила ее на место.

Теперь нужно подточить ее снизу, чтобы она закрылась.

Ведь полы у порога вздыбились!

Будем уходить — забьем квартиру на гвоздь, а щипцы возьмем с собой.

Иначе мы умрем голодной смертью.

Бабушки обманули нас. Попросили муки на лепешку.

Сказали, что внук много ест. И у них муки совсем нет. Пообещали в обмен дать макарон, но опять не дали. А мы каждый день едим кусочки вареного теста, крошим на них лук.

Болит живот и правый бок.

Один раз в день мы печем лепешку. Без масла (его нет).

Состав: сода, вода из снега, мука. Лепешка всегда сырая, но вкуснее «галушек».

Однажды, когда бабки — соседки готовили в подъезде суп на кирпичах, то на минуту отбежали, так как рядом разорвалась мина. Я воспользовалась этим и, зачерпнув ложкой их суп, съела огненные макароны.

Не хочу умереть с голоду.

Сходили за дровами. Ими нам служат доски и перила балконов, упавшие вниз после обстрела верхних этажей домов.

Постоянные трудности с водой. Топим снег. Фильтруем от копоти.

Получается очень мало — только пить. Бродим мы грязные, чернее ночи. В колодцах воды нет.

Продолжаю.

Мы вышли за дровами и… спаслись! В нашу квартиру залетела железная птичка.

Когда вернулись, намели с пола полный совок осколков!

На обеденном столе лежала Зеленая Книга. Ей, в отличие от нас, не повезло. Она оказалась вся изранена. Рядом с ней мелкие осколки. Эту книгу я сохраню.

Ее надо сдать в музей против войны! Надеюсь, когда-нибудь такой будет!

В стене, общей с бабушками — соседками, появилась дыра!

Стена треснула по диагонали. Стала подвижной.

Жить веселее. Потому что теперь и там и тут все слышно…

Сегодня мы вернули окончательно на место нашу входную дверь.

Будет теплее.

Царевна

6 февраля 2000 г

Утро.

Холодно. Мы дома. Спим, надевая на себя сразу по нескольку старых пальто.

Я не снимаю обувь неделями…

Стекол давно нет. На окнах — тонкая фанера и старые покрывала.

Выварка — печка не согревает помещение без стекол.

Изо рта валит пар, как на улице. Руки от холода красные, словно гусиные лапы.

Моя правая нога с утра не болит. Большой осколок упокоился с миром.

Спи спокойно, мой железный товарищ!

К нам приходили военные. Смотрели документы. Всех записывали.

Строго сказали:

— Если от ваших домов или из садов будут стрелять по нашему посту, мы вас всех расстреляем!

— Кто стрелял, те давно ушли… — ответила мама. — В наших домах только замученные войной мирные люди! Есть старики, дети. Никаких боевиков тут нет!

Военные нам не грубили. Оказались трезвыми.

Я, как только они появились, ушла в квартиру к бабушкам соседкам.

Мне не хотелось говорить с военными людьми.

Они записали себе наши данные и быстро ушли.

Теперь стреляют только ночью. По садам из пушек — «на всякий случай!»

Снаряды разрываются через дорогу от нас. Ночью постоянный мерцающий свет за окном. Горят заборы. Горят дачные домики. А к нам только залетают осколки…

Днем же «играются» снайпера.

Идешь, а они пугают. Стреляют под ноги или над головой.

Прострелили мне бидон, когда я несла воду с нижней улицы. Я испугалась, бросила его на железнодорожном полотне и убежала. Мама громко выругалась русским матом. Вернулась и взяла бидон. Сказала:

— Хоть половинку, а принесем!

Здорово! Бидон превратился в водяную мельницу.