Очень большие деньги - Алексей Макеев

– Далеко забрался, Кенарь! – негромко сказал Глумов.

Степанкова подбросило на сиденье. Он подскочил как ужаленный и, резко выворачивая шею, обернулся. Обычное хладнокровие ему изменило. На его грубом лице были написаны растерянность и ужас – это было заметно даже в полумраке. Он, не отрываясь, смотрел на Глумова и молчал.

– Ну, здравствуй, что ли! – насмешливо проговорил Глумов, выпрямляясь и протягивая Степанкову руку. – Все-таки мы с тобой теперь культурные люди, должны соблюдать вежливость, когда берем друг друга за глотку, верно?

Степанков рассеянно пожал протянутую руку. Он по-прежнему не мог оторвать взгляда от Глумова, точно увидел привидение. Наконец у него прорезался дар речи.

– Фу-у! Ну ты меня и напугал! – сказал он с упреком. – Так нельзя, Глумов! У меня с сердцем проблемы.

– Извини, не знал, – сказал Глумов. – А то бы предварительно позвонил. Но твой визит для меня тоже большая неожиданность. Прямо сердце защемило, как тебя увидел. Все-таки старый знакомый. Такая встреча!

– Слушай, Глумов, может, бросим эти шуточки? – мрачно спросил Степанков. – Сам понимаешь, я сюда не воздухом морским дышать приехал. Времени у нас мало, а поговорить нужно о многом. Так что давай без приколов, по-мужски, ладно?

– По-мужски? – жестко сказал Глумов. – Это как? Я тут на днях двоих наших земляков рыбам скормил. Может, это ты называешь «по-мужски»? Или вот сейчас у меня в руке пистолет – тебе прямо в спину смотрит. Если я сейчас выстрелю – это по-мужски будет?

– Мать твою! – расстроенно пробормотал Степанков. – И ты способен выстрелить мне в спину, Андрюха? Вот так запросто возьмешь и убьешь?

– А сложно только в кино убивают, – ответил Глумов. – С ахами, вздохами, с проклятиями всякими. А в жизни нет ничего проще: щелк – и готово! Тебе ли не знать? А у тебя, выходит, имеются возражения? – насмешливо добавил он. – У тебя, наверное, другой вариант на уме – меня прикончить. Угадал, Кенарь?

– Не зови меня Кенарем! – раздраженно бросил Степанков. – Ненавижу эту кличку. Чем тебя мое имя не устраивает?

– Меня ты сам не устраиваешь, – сказал Глумов. – Целиком. Понятно изъясняюсь?

– А вот тут ты, Андрей, не прав, – очень серьезно сказал Степанков. – Я ведь помочь тебе приехал. Сломя голову мчался, боялся не успеть.

– Боялся, что я лыжи смазал?

– Боялся, что меня опередят. Ты ведь должен соображать, что тех двоих хватятся? Чемодан сразу понял, что тут дело нечисто. А ты их в самом деле завалил? Этого я и боялся… – Он покачал головой. – Зря ты это сделал, Андрюха. Теперь ты всем враг – и Чемодану, и ментам.

– А тебе?

– Я тебя врагом не считаю. Я, по правде сказать, виноват перед тобой, Андрюха. Только, честное слово, я не знал, что такое Чемодан затевает.

– А с какого хрена он вообще про меня узнал? – прищурился Глумов. – Это он мне работенку предлагал?

– Он. С моей подачи, это верно. Но ты же сам сказал, что хотел бы чем-нибудь денежным заняться. Просто, когда я Чемодану про тебя говорил, он уже в курсе был. Ты ведь понял, что по твою душу тут двое приехали?

– Я-то понял. Чемодан откуда понял?

– Так один из двоих – Бугай, – спокойно сказал Степанков. – Ты мне говорил, что не знаешь, где он.

– Теперь знаю, – насмешливо ответил Глумов.

Возникла неловкая пауза. Потом Степанков завозился, беспокойно оглянулся назад и просительно сказал:

– Андрюха, я сигареты достану? Не подумай чего… И вообще, убрал бы ты от моего хребта пушку! Как на сковородке сижу. А у меня сердце…

– Слышал уже, – с досадой сказал Глумов. – Хотелось бы чего-нибудь поинтереснее услышать. Расскажи все-таки: чего сюда примчался? Говоришь, помочь? Чем помогать-то собрался? Тоже пушку захватил? Или гранату? Или ты просто разведчик? Установил местонахождение и отзвонился? А грязную работу другие выполнять будут?

– Ты все неправильно понимаешь, – проникновенно сказал Степанков. – Никто меня сюда не посылал. Я ведь на Чемодана конкретно не работаю. Так, по знакомству с ним общаюсь. Тут просто все на тебе завязалось – поневоле приходится… Я ведь не сразу разобрался, что к чему. А когда разобрался, понял, что не могу тебя бросить. Совсем погано это будет. Многого сделать я для тебя не могу, а вот предупредить – пожалуйста.

– О чем предупредить? Что меня Бугай с Джеком ищут? Что Чемодан за бабки тоже подключился? Что Капуста у себя Бугая приютил, шмотки его хранит? Что все теперь догадались, где я нахожусь? Так я это и без тебя все знаю. И к тому же врешь ты, Кенарь! Мне на хвост сели, еще когда ты меня в Москве навещал. До самого вагона проследили. А ты, паскуда, говоришь, что не разобрался!

– Честное слово, Андрюха, не знал! – взмолился Степанков. – Я никому твоего адреса не давал. Откуда мне было знать, что Чемодан своих «шестерок» по моим следам пошлет? Говорю же, когда разобрался, мне от всей этой пакости самому тошно стало!..

Сейчас Степанков не казался уверенным и сильным. Он был жалок и растерян. Его жирное лицо покрылось испариной. Даже крупная фигура его, казалось, увяла и уменьшилась в размерах. Он все-таки достал из кармана сигареты, но никак не решался закурить и вертел пачку в толстых пальцах, с тоской глядя в темноту за окном.

– Много Чемодану за меня заплатили? – с любопытством спросил Глумов.

Степанков пожал плечами:

– Сам понимаешь, со мной этот вопрос не обсуждался. Это я так, по намекам понял. Да и не стал бы Чемодан ничего делать бесплатно. А стоит он сейчас много, дешевить не будет. Значит, думаю, много заплатили. Но, говорят, дело того стоит? – Он обернулся к Глумову. – Я слышал, ты в Америке кокаинового барона штатникам сдал? Мощную организацию завалил?

– Ну, что там в Америке делается, здесь никого волновать не должно, – ответил Глумов. – Но от тебя скрывать не буду. Сдал я эту жирную свинью. За хорошие бабки и настоящий паспорт. С белым орлом на обложке. Только вот американцы сами лопухнулись. Упустили они этого барона в последний момент. Отсюда и все мои неприятности. Так что не завалил я ту организацию, а пощипал только. Примерно пятьдесят на пятьдесят.

– Тоже солидно, – с уважением сказал Степанков. – А что же ты из Штатов свалил?

– А кому я там нужен? Они со мной расплатились, а дальше живи как знаешь. И вообще, сдается мне, кто-то из федералов дал наводку моим старым корешам, где меня искать. Как ты понимаешь, героем Соединенных Штатов я не стал. Использовали меня, как проститутку, и все дела.

– Понятно, – деликатно пробормотал Степанков. – Сложное у тебя положение! Ведь они за тобой даже сюда добрались и успокаиваться никак не хотят. Уезжать тебе надо из страны.

– Сам об этом думал, – хмуро признался Глумов. – Сначала от «хвоста» избавиться надо.

– Вот для этого я и приехал, Андрюха, – тихо сказал Степанков. – Предупредить. Кто предупрежден, тот вооружен, говорят. Чемодан, по-моему, комбинацию нехорошую затеял. Он со мной по некоторым вопросам советовался, откуда я и догадался.

– Что за комбинация?

– За Чемодана менты взялись, а ему это совсем ни к чему. Он сейчас этих двоих пригрел, а на них уже целый букет висит. Они столько ментов покрошили… Дикие они какие-то! Короче, после того как его люди здесь пропали, Чемодан окончательно решил развязать этот узел. Он понял, что влип по-крупному. С одной стороны менты, с другой – эти головорезы, за которыми какая-то непонятная сила стоит. Чтобы от себя все подозрения отвести, Чемодан решил отправить их сюда – пускай, мол, они здесь с тобой сами разберутся. А чтобы от них раз и навсегда избавиться, он придумал ментам стукнуть, только чуть попозже – в тот самый момент, когда они тебе глотку перережут. Он надеется, что при задержании Бугая с его дружком прикончат. Тогда все концы в воду, и он в порядке. Как говорится, и невинность соблюдет, и капитал приобретет.

– А откуда у него гарантия, что Бугая с Джеком прикончат? А если по дороге возьмут или здесь, на месте преступления?

Степанков внимательно посмотрел на Глумова и печально сказал:

– Ты извини – сразу я тебе про это не сказал, а ведь я и буду эта гарантия, Андрюха!

Глава 12

Гуров решил еще раз поговорить с Машей Перепечко, чтобы уточнить некоторые детали, касающиеся ее связи с Глумовым. У него появилась новая информация относительно последнего, и он хотел удостовериться, действительно ли Маша не была осведомлена о близком прошлом Глумова.

Неожиданно выяснилось, что Маша, несмотря на протесты врачей, уже выписалась из больницы. Дома ее тоже застать не удалось. Оказалось, что неутомимая Маша уже давно на работе. Сильнейшее потрясение не сломило ее. Гуров невольно позавидовал такому неженскому характеру. Особой симпатии эта женщина у него не вызывала, но не уважать ее было невозможно.

Он созвонился с Машей по служебному телефону, чтобы договориться о встрече.

– В семь часов вечера я буду свободна, – суховато ответила Маша, которой, видимо, было не слишком приятно встречаться с человеком, видевшим ее в худшую минуту жизни. – Если вас устроит, подъезжайте в мой офис. Вы знаете, где это?