Танец лунного света - Кэтрин Манн

Рейф ехал в своем «порше» мимо маленьких недорогих домиков. Боб и Пенни теперь жили в Лос-Анджелесе, но иногда приезжали в Виста-дель-Мар и останавливались в одном из этих домов, который снимал для них Рейф. Он хотел подобрать им жилье подороже, но его отец, Боб, был слишком горд. Рейфу едва удалось уговорить его принять хотя бы скромную по меркам Рейфа плату за этот дом, указав, что так будет лучше для Пенни.

Ему очень хотелось, чтобы нашелся кто-нибудь вроде него, когда Ханне нужна была помощь. Почему Сара никак не желала понимать, что он пытается все исправить в память о матери? Признание Рональда Уорта только усложнило ситуацию. Неужели старик правда думал, что кровные узы, о которых он не вспоминал до этого дня, окажутся панацеей и заставят Рейфа мгновенно передумать насчет фабрики?

Пусть по венам Рейфа текла кровь Уорта, но его настоящий отец — Боб, больше всех пострадавший от махинаций Рональда и Донны Уорт. Конечно, Рейф должен был поговорить с ним. Вряд ли можно было как-то наладить отношения с Сарой (хотя Рейф горько сожалел, что у них все кончилось вот так), но он постарается не напортачить здесь.

Рейф остановился рядом с небольшим домиком недалеко от пляжа. Он еще с улицы увидел Боба на крыше, откуда открывался вид на пляж. Глядя на него, Рейф надеялся, что перенял от него представление о чести и унаследовал его сильный характер. От одной мысли, что он — отпрыск Рональда Уорта, Рейфу хотелось кричать. От попытки задушить старика его удержало только то, что Ханна все-таки что-то в нем нашла. Боб был последним островком здравого смысла в океане безумия.

Входная дверь отворилась, и на крыльцо вышла Пенни. Она улыбнулась и помахала Рейфу:

— Твой отец будет так рад, что ты заглянул.

— Прости, что я так поздно.

Ему было за что просить у нее прощения. Когда его отец начал встречаться с ней, Рейф долго не мог принять ее, смириться с тем, что отец хочет заменить кем-то Ханну.

— Ничего страшного. Проходи, поднимайся на крышу.

— Спасибо, Пенни.

Рейф наклонился и легко коснулся губами щеки мачехи. Она удивленно посмотрела на него, но быстро справилась с собой, улыбнулась и похлопала его по плечу. Рейф преодолел два лестничных марша и вышел на крышу. Боб сидел на белом пластиковом стуле, потягивая пиво и глядя на вечернее небо и океан. Не поворачиваясь к Рейфу, он махнул ему рукой:

— Возьми себе пива, сын, и садись.

Рейф выудил бутылку из ящика со льдом. Много Боб не пил, лишь изредка позволял себе бутылочку-другую на закате. Рейф открутил крышку, бросил ее в ящик и сделал глоток светлой жидкости. Только опустошив бутылку наполовину, он почувствовал себя достаточно уверенным, чтобы начать разговор:

— Я сегодня говорил с Рональдом Уортом.

— Судя по твоему лицу, переход фабрики в твои руки завершился не очень хорошо.

Рейф покатал бутылку в ладонях, уставившись в цветное стекло, и решил не ходить вокруг да около:

— Он утверждает, что является моим биологическим отцом.

Боб медленно опустил бутылку на пол и сделал глубокий вдох, прежде чем спросить:

— Как ты справился с этим?

Боб не опроверг слова Уорта. Значит, правда. Только сейчас, когда эта мысль тяжело осела у него в голове, Рейф понял, что подсознательно изо всех сил надеялся, что Боб рассмеется и попросит не верить этой чуши.

— Как я справился? — Рейф потер подбородок. — С тем, что я — сатанинское отродье? Отлично. Просто отлично.

Одним глотком он допил свое пиво. Боб достал еще бутылку и так долго молчал, глядя на волны, что Рейф решил, что разговор на сегодня закончен. Океан тихо шумел, дул свежий соленый ветер. Сколько раз Рейф приходил к Бобу за советом? Очень много, вплоть до выпускного класса, когда делиться с кем-то тем, что было на душе, стало слишком тяжело. Раньше Рейф винил в этом Пенни, вторгшуюся в их с отцом жизнь, но теперь спрашивал себя, не права ли Сара, нет ли в этом и его вины? Возможно ли, что он сам, пусть и бессознательно, закрывался от людей, боясь, что, если он подпустит кого-то слишком близко к себе, потом не вынесет боли расставания? От таких мыслей пухла голова.

Боб скрестил на груди руки, не выпуская бутылки:

— Ты должен забыть о своей ненависти к Рональду Уорту. Она не принесет тебе ничего, кроме новых бед. Мне не нужна никакая месть, и твоя мать, если бы была жива, ужаснулась бы, узнав о твоих намерениях. Перед смертью она смирилась с тем, что случилось, и простила Рональда.

— Что ж, тогда она была куда лучшим человеком, чем я. Я не могу простить его так легко, в связи с чем мне очень неуютно от мысли, что вы с мамой лгали мне всю мою жизнь.

Боб отставил бутылку и повернулся к Рейфу:

— Люди несовершенны, сынок. Ты считал свою мать святой, и я любил ее, видит бог, но она была просто человеком. Тебе пора перерасти убеждение, что мир четко делится на черное и белое.

Не это ли пыталась донести до Рейфа Сара? А он обвинил ее в узколобости только потому, что она по-другому смотрела на жизнь. Теперь, когда Боб подтвердил все, что сказали Рейфу Уорт и Сара, гнев, сжигающий душу Рейфа, стал потихоньку угасать.

— Чейзу было нелегко расти без отца. Пенни тоже было тяжело. — Боб нахмурился. — Я рад, что ни тебе, ни твоей матери не пришлось пройти через это.

— Ты правда любишь Пенни.

Несмотря на то что Боб и Пенни были женаты четырнадцать лет, Рейф только сейчас полностью осознал и принял это. Еще один пример его непроходимой твердолобости.

— Так же сильно, как я любил твою мать. Я счастливый человек: мне довелось дважды испытать это чувство. Мне жаль только, что наши отношения начались через такой короткий срок после смерти Ханны и тебе пришлось заставлять себя не смотреть на Пенни волком.

Волком? Да он чуть не поругался насмерть с Чейзом из-за того, что неуважительно отзывался о его матери! Чейз тогда отколотил его, как Рейф того и заслуживал. Именно он смотрел на мир сквозь бойницу и не желал выбираться за пределы построенных им самим стен. Хорошо, что Боб был с Ханной в ее последние дни. Рейф сомневался, что сможет простить Уорта за все, что он сделал, но решение насчет фабрики стоило пересмотреть.

Боб меж тем продолжал:

— Конечно, все хоть раз в жизни делают что-то, о чем потом жалеют. — Он потер шею, как всегда, когда ему было неловко и неуютно. — Когда Рональд уволил нас, он предложил нам работу в другом городе, но я предъявил Ханне ультиматум: никакой помощи от Уорта, мы сами всего добьемся. Ты думаешь, я не жалею об этом? Если бы я принял другое решение, мы могли бы позволить себе качественное медицинское обслуживание… — Он осекся и замолчал.