Противофаза - Aндрей Жвалевский

– Мы об этом даже не думаем, – честно отвечаю я, и получаю получасовую лекцию о том, что если бы она (тетя Ира) вела себя в молодости так же глупо, как я, то дядя Толя никогда, бы на ней не женился.

– Так, может, и не нужно было? – пытаюсь отшутиться я и натыкаюсь на полное непонимание моего тонкого чувства юмора.

Тетя Ира поджимает губы и удаляется с кухни, на ее место тут же приходит тетя Алла.

– Катя, ты зачем столько наготовила? Вечно ты наготовишь. Мы бы и так пришли, посидели бы, чаю попили с тортиком…

Я немедленно вспоминаю Машин трехлетний юбилей, когда не было никаких моральных и физических сил готовить и я решила ограничиться чаем с тортиком.

Стая родственников сидела на диванах с поджатыми губами и осуждающе смотрела на столик, стоящий в центре комнаты. Непривычное к фуршетам поколение пыталось есть торт с колен, бесконечно все роняя на пол и обливаясь горячим чаем. Апогеем праздника стал подслушанный мною разговор на кухне, где ошпаренные родственники обсуждали, что, будь они на месте моего мужа, они бы тоже сбежали из этого дома.

У меня тогда с нервами было плохо, поэтому я не стала делать вид, что ничего не слышала, а влетела в середине разговора и заявила, что ничего не имею против такого развития событий.

– Знаешь что, Катерина… – попыталась было начать нотацию тетя Ира.

– Знаю. Вы пришли сюда Машу с днем рождения поздравить или пожрать?

– Ну, ты как скажешь! – возмутился дядя Федя и честно ответил: – Пожрать, конечно.

Женщины возмущенно заголосили, мол, как у тебя только язык повернулся, а я была ему страшно благодарна. Остаток вечера все клевали дядю Федю, оставив меня в покое. Я его потом отдельно пригласила в гости и накормила до полного одурения.

Так вот, за последние четыре года ничего не изменилось, все опять пришли пожрать, а заодно и убедиться в том, что я, как и раньше, бестолковая хозяйка и Никчемная мать.

– Катя, почему ты не отдашь Машу заниматься музыкой? Это так замечательно, когда барышня умеет музицировать!

Я не спорю. Когда барышня умеет, это замечательно. Только мне в страшном сне не приснится назвать Машку барышней.

– В наше время все девочки умели играть на фортепьяно. У нас дома до сих пор стоит инструмент.

Ах, вот к чему все идет! Мне хотят втюхать инструмент! Вяло отбиваюсь, рассказывая, что Маше при ее фигурном катании и английском только музыки не хватало. Маша встревает, хвастается, что они уже учат двойные прыжки, и… видит поджатые губы родственниц. Спорт – это вульгарно.

– Ты перегружаешь ребенка! У Маши должно быть детство! Что она видит, кроме своего катка!

Не спорю. Этот вопрос уже неоднократно со всех сторон обсасывался. В их понимании счастливое детство – это непрерывное сидение дома с воскресными семейными обедами и летним выездом на дачу.

– Вот, например, наша Леночка, – вещает тетя Алла про свою внучку, – умничка, занимается скрипкой. Говорят, что у нее очень большие успехи.

Я молчу. У Леночки двойное искривление позвоночника (в девять лет) и хронический тонзиллит с хроническим бронхитом. Если, не дай бог, они приходят в гости, приходится закрывать все окна, потому что ребенка продует. Мы с Машей умираем от жары, Леночка все равно простужается, а тетя Алла говорит с осуждением:

– Тебе хорошо, твоя Маша закаленная.

Как будто она мне такой в роддоме досталась!

– Тебе нужно поменьше ездить по своим командировкам и побольше заниматься ребенком. Девочка и так растет без отца!

Тут я вздрагиваю. Такой бестактности я не ожидала даже от тети Иры! Она сумела оскорбить одновременно обоих мужчин, сидящих за столом.

И тут я обнаружила, что они исчезли.

– А где Дима с Сергеем?

– Уже давно ушли, – фыркает мама. – Очень им нужно тут с нами сидеть. Они же выше этого, им же наплевать на то, что это Машин день рождения!

Как будто вам всем не наплевать! Мама, мама! Ну почему любой мужчина, который ко мне неравнодушен, немедленно становится твоим кровным врагом?

Я вылетаю в коридор и застаю мирно беседующих мужиков.

«Сволочи! Бросили меня на съедение этим акулам, а сами тут прохлаждаются!» – изо всех сил завидую я и уплетаюсь обратно в квартиру.

Но рано я расстраивалась. Когда мужчины вернулись, они были настроены по-боевому и принялись разговаривать между собой, оттянув общее возмущение на себя. Эту часть вечера я откровенно наслаждалась. Меня оставили в покое, тетушкам дали поводов для разговора на год вперед. Даже Маша оттаяла и прыгала попеременно то по папе, то по Сергею, перестав в них путаться.

«Не такая уж я и глупая, – думала я, когда все расходились. – По крайней мере, вкус на мужчин у меня хороший!»

Катина мама красовалась в центре и выбирала, кого из зятьев ненавидеть больше. Это было тем более обидно, что Маргарита Романовна, в общем-то, мне понравилась: интеллигентная, волевая, без всяких бабушкиных сюсюканий. Чем я ей не угодил, не пойму. Видимо, самим фактом своего существования.

Будущая теща демонстративно общалась исключительно с родственниками: дочкой, внучкой и дядями-тетями. Эти последние под грозным оком Маргариты Романовны также старались сократить общение с зятьями до минимума. Отец Кати отсутствовал по причине длительной командировки, и я искренне жалел об этом. Чувствую, с ним-то у нас диалог наладился бы.

Поскольку Дима находился в том же информационном вакууме, что и я, общаться пришлось большей частью с ним. В наших диалогах изредка участвовала Катя, но ей, бедняжке, приходилось изощренно лавировать, так что мы не настаивали.

Именинница была неправдоподобно тиха. Наличие дяди Сережи и отца за одним столом смутило ее неокрепшую психику. Один раз она едва не назвала меня папой, чем накалила обстановку до тропической.

После этого инцидента Машкин родитель заявил, что пойдет покурит. Я, хотя и равнодушен к этой отраве, вызвался поддержать компанию.

На лестничной площадке Дима похлопал себя по карманам и спросил:

– А у тебя сигареты-то есть?

– Честно говоря, не курю.

– Да и я тоже.

Мы глянули друг на друга и впервые за вечер разулыбались.

– Одно радует, – сказал Дима, – теперь теща из тебя соки попьет.

– Может, еще подружимся.

– С Маргаритой Романовной-то? Всяко бывает.

– А Машка у тебя молодец, – решил я перевести разговор на более злободневную тему, – спортсменка, умница, красавица.

– Папой тебя зовет, – заметил Дима, и улыбка его покривела.

– Да нет, это она просто запуталась. Она про тебя постоянно трещит: «Папа машинку не так чинит! Папа меня на море возит!»