Метагалактика 1993 № 4 - Дмитрий Изосимов

— Циркон, если ты не устал — будь ему ассистентом.

Циркон лучезарно улыбнулся и подхватил с пола длинную лопаточку.

— С удовольствием.

И он занял место за экраном, а Казик стремительно кинулся к столу, где лежали краски и, закусив пухлую губку, яростно вырвал из ящика комки и один за другим швырнул их в сторону полотна, но броски были не точными и краска улетела в высокий потолок, а Циркон, выглянув из-за экрана и осмотрев его, недоуменно пожал плечами.

Мужчины и женщины сдержанно улыбнулись.

У Казика из глаз на лицо брызнули слезы — он с криком метнулся к ящикам и, обливаясь слезами, кинул еще несколько раз, пока за окном не раздался удивленный вскрик

— Перестаньте кидаться краской!

Казик поискал глазами отца и с громким плачем кинулся к нему, отчаянно прижался и опасно дрыгнул ножкой.

Гасан растерянно гладил малыша и кажется плакал.

Гера поднялась из кресла и с грустной улыбкой предложила всем перейти в другой зал.

Передо мной остановился молодой мужчина с книгой в руках, с очень неприятным холодным лицом. Его ледяные глаза поразили меня настолько сильно, что я вздрогнул. Тонкие губы незнакомца раздвинулись в презрительной улыбке.

— Вы не понравились мне, Евгений.

В его голосе звучала угроза. Я изумленно осмотрел центавра и, чувствуя как мои щеки заливает румянец и досадуя на себя за то, что я краснею перед какой-то льдышкой, я тонким голосом крикнул:

— Будьте любезны, не мозольте мне глаза!

В лице незнакомца ничто не изменилось, только его крупные костистые пальцы еще плотнее сжали толстую книгу.

— Уверяю вас, Евгений, что однажды я преподам для вас урок вежливости и это произойдет очень скоро и будет очень больно для вас.

Тут ко мне подошел Казик, а незнакомец с гримасой холодного презрения, смеясь, еще раз пронзил меня ледяными глазами и покинул зал.

Этот человек испортил мне настроение — я был расстроен, наклонился над мальчиком и спросил:

— А где твой папа?

Малыш вздохнул и указал пальчиком на выход.

— Он с мамой.

Я взял его руку и оглянулся по сторонам в поисках Орнеллы. Она стояла у чистого экрана и разговаривала с Цирконом, который протестующе махал перед собой руками. Мы с Казиком подошли к ним ближе.

— Нет-нет, я не пущу вас на Циплятус, — говорил возмущенно Циркон и горделиво, с чувством собственного достоинства поглядывал вокруг себя. — Вы заставили меня, Орнелла согласиться, а теперь я передумал.

Орнелла хлестнула себя по сапогу стеком и едва слышно сказала:

— Вы — старый выживший из ума — робот. Вы хоть понимаете, что говорите?

— Да, понимаю. — с вызовом ответил Циркон.

— Так какого же черта вы играете здесь комедию!

Циркон дрожащими пальцами поправил на шее галстук и потряс кулачком.

— Я протестую, вы не имеете права, Орнелла так говорить с лицом, представляющим одну из древнейших цивилизаций Вселенной.

Орнелла подняла стек. Циркон икнул и торопливо отступил назад, но глянув на меня, шагнул вперед и раскшгул руки в стороны.

— Бейте, бейте — это так характерно для вас, Орнелла — в этом вся ваша сущность и ваших центавров. Вся ваша история это кровь и разбой.

— Робот, на колени! — властным стреляющим голосом сказала женщина и указала стеком на пол перед собой.

У Циркона задрожали ноги, покорно опустилась голова, он шагнул в указанную Орнеллой точку.

— Ваши побои я покажу циплятусианцам! — взвизгнул он пронзительно.

Глаза Орнеллы потемнели до черноты с красноватым оттенком — ее лицо дышало гневом и было восхитительно прекрасным в эту минуту. Но едва она заметила меня, как ее глаза быстро сменили окраску.

Казик глядел на Орнеллу восхищено и зачарованно, и очень мило повторял: «Робот, на колени».

Циркон одернул пиджак и всхлипнул.

— Я старый робот и порой забываю, что говорю.

Орнелла скользнула в мою сторону холодным взглядом и тоном приказа бросила:

— Пройдите в детскую к Казику. Я вас найду.

И отвернулась.

Казик потянул меня к двери — я медленно пошел за ним, чувствуя как в моей душе стало тяжело от холодного взгляда Орнеллы. Мы вошли в кабину.

— Это лифт, — сказал Казик и нажал кнопку на стене.

Лифт мягко скользнул вниз и вскоре я перестал ощущать вес тела и оказался на потолке кабины. Рядом пристроился на стульчике Казик и с лукавой улыбкой на лице, спросил:

— Ну как — нравится?

Я, в полной растерянности лежа на потолке, показал большой палец.

— Хорошо.

Через минуту лифт остановился — мы вышли из него и я увидел комнату с грудами игрушек. Казик задумчиво посмотрел на меня снизу вверх и указал на игрушки чудесным пальчиком.

— Возьми в руки.

Я наклонился, но игрушка отлетела в сторону, я потянулся к другой, но и та скакнула в сторону. Казик вздохнул и положил ручки на живот, как это любил делать его папа в минуту размышлений.

— За ними побегать надо.

Он потоптался на месте, напрягся телом и стремительно с криком метнулся щучкой на груду игрушек — игрушки брызнули из под него, однако мальчик уже радостно колотил ногой по полу и показывал мне схваченный трофей. Я тоже щучкой кинулся на груду, но так больно ударился, что не сразу поднялся на ноги, а Казик уже тянул меня дальше.

Мы проскочили несколько комнат и остановились в зале, где стояли пестрые самолетики длиной метра в три-четыре. У Казика заблестели глаза.

— Это банджо.

— Банджо? — удивленно спросил я, вспомнив один землянский музыкальный инструмент.

— Конечно банджо — на нем я летаю по небу, но… — мальчик грустно посмотрел на дверь — …не всегда.

— Пап не пускает?

— Папа здесь ни при чем — Станция не пускает.

— Почему?

Казик вздохнул.

— Она ставит сложные барьеры и если крылом заденешь, то сразу назад.

Он сдвинул на банджо прозрачный фонарь и пригласил меня в кабину.

Мы сели в кресла и пристегнулись ремнями. Я удивленно покачал головой.

— Ну и ну — как в настоящем самолете.

— А это и есть настоящий боевой самолет — он только раскрашен так.

— Кто же на нем летал?

— Орнелла.

— А когда она летала?

— 150 миллиардов лет назад.

— Тогда была война?

Мальчик замялся.

— Да, была война…

— А кем была Орнелла на той войне?

Казик радостно воскликнул:

— Главнокомандующим!

— Она победила?

— Да, но ее убили в конце войны выстрелом в затылок.

Тут мальчик насторожился и рассеянно посмотрел куда-то в сторону.