Том 4. Наша Маша. Из записных книжек - Л. Пантелеев

3 ГОДА 6 МЕСЯЦЕВ

8.2.60.

Вчера папа с мамой вернулись из своей Малеевки. Целый долгий месяц скучали без Машки. Звонить по телефону было трудно. Но почти ежедневно получали письма от бабушки и от тетя Ляли. Писали нам, что Маша здорова, ведет себя хорошо и о папе с мамой не вспоминает. Думали нас, вероятно, этим порадовать, успокоить.

Встретила нас Машка молча, стояла в конце коридора (ближе, к входной двери, бабушка подходить не разрешила). Была радостно смущена. Выросла, побледнела, огрубела как-то. Говорит хриплым голосом и с заметным восточным акцентом. Весь день и вечер был с нею.

Москвичи прислали Машке много книг — Вера Васильевна Смирнова, К. И. Чуковский, С. Я. Маршак… Разглядывали эти книжки. Машка читала на память стихи, которым ее научила бабушка.

С бабушкой Машка за этот месяц подружилась, полюбила ее. А бабушка стала с ней построже, потребовательнее…

9.2.60.

Вечером в день нашего приезда ее уложили спать. Она долго не засыпает, вертится, поднимает над подушкой голову.

— Мама где? Мама скоро?

— Спи, спи, — говорит бабушка. — Мама скоро придет.

Опять поднимает голову.

— Ты что там? — спрашивает бабушка.

— Я просто хочу посмотреть, как она ляжет.

Соскучилась по маме. И боится, как бы опять мы не уехали в свою противную Малеевку.

10.2.60.

Вторую половину дня вчера провела у меня и со мной: бабушка и мама ездили в Кировский театр, смотрели какие-то хореографические миниатюры.

Машка этим заинтересовалась. Все спрашивает: как танцуют балерины? Мама и я пробовали показывать. Маша пробовала нам подражать. Что получилось — можно себе представить.

. . . . .

Читает маршаковскую «Сказку о глупом мышонке». Грустный конец, как всегда, ее не устраивает. Вместо:

…Ищет глупого мышонка,А мышонка не видать —

она всякий раз скороговоркой, с победоносным видом читает:

А мышонок ушел гулять!..

11.2.60.

Только теперь, осмотревшись, замечаю, что Машка за месяц очень изменилась. Имею в виду не только ее развитие, а и то, что она стала гораздо спокойнее, дисциплинированнее. Капризов, хныканья, упрямства почти не замечаем.

А боялись, что бабушка избалует девочку! И сама бабушка, по ее словам, этого боялась.

В чем же дело? Думаю, что очень много значит ровная, спокойная атмосфера. И еще одно: единоначалие.

14.2.60.

Днем вчера не спала. Ждала вечера, когда я обещал ей «сшить маленькую тетрадочку и научить читать и писать буквы».

Очень ждала. Но урок этот не состоялся: папе некогда было.

Насчет букв и учения я, конечно, не серьезно. Пока только аппетит надо у девчонки разбудить. А учиться читать — рано.

Впрочем, мне, кажется, было как раз четыре года, когда я пришел к отцу, подал ему медную трехкопеечную монетку и сказал:

— Папаша, купите мне буквы…

Но об этом я писал в своей автобиографической повести. И не обо мне сейчас речь.

. . . . .

Вчера на кухне:

— Бабушка, смотри — чашки в очереди стоят!..

Чайные чашки действительно стояли на столе гуськом.

16.2.60.

…Засыпалось Маше плохо. Настроение было самое паршивое: бабушка, мама и папа ушли в цирк и оставили ее на попечение тети Минзамал.

Папе, сказать по правде, стыдно было сидеть в цирке. Понимаю, что Машка еще мала, чтобы смотреть всю программу: поздно, да и не осилить трехчасового представления трехлетнему ребенку! И все-таки стыдно. Тем более что кое-что Машка могла бы с интересом и пользой или себя посмотреть. Например — львы на лошадях! Или манипуляторы. Женщина на глазах у публики — и незаметно для публики — трижды меняла платье: черное, белое, красное… А клоуны! А воздушные гимнасты!

Впрочем, все было бы Маше интересно. Только слишком много всего.

. . . . .

Бабушка ходит грустная, плачет. И мы тоже горюем. Одна только Машка ничего не понимает. Да ей горевать и некогда. День у нее насыщен — заботами, открытиями, радостями и волнениями минуты. А кроме того — всегда у нее впереди хорошее! Да, уезжает бабушка, но зато папа обещал сделать бусы из зеленой и лиловой конфетной бумаги. Обещал почитать смирновских «Девочек». Обещал позвать, когда будет устанавливать книги…

Провожали бабушку мама, тетя Ляля и папа.

Утром Машка пришла меня будить и сразу же объявила, как о главной сенсации:

— Ты знаешь? Бабушка уехала!!!

. . . . .

Завтра Машкин отец собирается в Москву. На несколько дней. Машка просит, чтобы он взял ее с собой. Было такое искушение — взять обеих малюток своих, но — еду по делу, надо работать, готовиться к выступлению.

20.2.60.

Сегодня вернулся из Москвы.

Разглядывали с ней книгу, которую подарил папе дядя Ваня Халтурин.

Картина Писсарро* — «Музыка в Тюильри», кажется.

Машка разглядывает людей, детей и прочих и спрашивает:

— А где они находятся?

Откуда, когда, как заскочило в ее словарь это «находятся»?

. . . . .

И наряду с этим масса неправильностей.

— Олечкина мама разговаривает с моёй мамой.

— Я это для моих куклов готовлю. Etc.

. . . . .

Были вчера втроем у тети Ляли.

Ехали на такси. Маша взглянула на шофера и, подарив его доверием, сообщила:

— Едем к тете Ляле.

— К тете Ляле? Очень хорошо! А это у тебя кто?

— Это — новая Люся.

— А где же старая Люся?

— Старая голову сломала.

. . . . .

Часто, когда ест что-нибудь сладкое:

— Мне вкусно как!..

А сегодня новое.

Рассказывает о пожаре, который видела осенью в Разливе:

— Мне красиво как было!

21.2.60.

Ждет, когда я покажу привезенный из Москвы диафильм «Большая стирка». Сегодня мама напомнила ей сюжет: девочки скатертью пол мыли, а потом мама научила их стирать по-настоящему.

Машка. А если я скатертью пол вытру, ты меня научишь по-настоящему белье стирать?

. . . . .

Я привез маме из Москвы какую-то кунжутную халву. Машка сидит за своим столиком, ест это странное лакомство и говорит:

— Папа, понюхай.

— Что? Зачем я буду нюхать?

— Что-то Зоопарком пахнет.

Понюхал — и верно: так пахнет в вольерах, где обитают павлины, фазаны и прочие. Может быть, этих птиц подкармливают кунжутным семечком?

8.3.60.

По случаю Женского дня получила от меня куклу «Андрюша в пальто» (так печатными буквами обозначено в графе «наименование изделия» на ярлыке, пришитом к этому самому Андрюшиному пальто).

Вообще-то я купил этого Андрюшу с намерением приберечь его к 4 августа, но имел глупость раньше времени рассказать о нем Маше, и она днем и ночью грезила этой необыкновенной куклой. И вот в довершение к платью, шарам, флажкам и прочим женским подаркам она получила этого парня в кепке, в клетчатом пальто и в огромных коричневых бутсах. Как всегда, когда долго и страстно ждешь чего-нибудь, достижению цели сопутствует некоторое разочарование. Радуется, но — со многими «но». Почему не сидит, почему глаза не закрываются, почему волос на голове нет, почему не стоит?!

10.3.60.

Пришла будить меня. Я хорошо вижу ее, а она, попав из светлой комнаты в затемненную, еле пробирается к моей постели.

— Папа! Доброе утро! Доброе утро! Вставай! Папа! Вставай!

Рассказала мне:

— Я во сне видела, что мы с бабушкой купались.

— Где вы купались?

— В море. Мы плавали с бабушкой. А тебя не было. Ты, наверно, дома остался. А ты тоже этот сон видел?

. . . . .

Минзамал в присутствии Маши рассказывала о мальчике Вене, которому она принесла в интернат гостинец. Там вечером не позволяют сладкое есть, так он потихоньку съел яблоко и две конфеты…

И тут Машка не удержалась, чтобы не вставить свое швейковское «я тоже».

— Я тоже один раз без спросу конфету взяла.

— Что ты выдумываешь! Когда это было?

— Когда вы кошку лечили. Доктор у нее был. Клизму ей ставили.

Действительно — было такое. Был ветеринар. Ставил коту клизму. Было это месяца четыре назад.

— Я пришла, дверь закрыла, чтобы вы не услышали, и взяла из шкафика одну конфету…

— А почему же ты потихоньку?

— А потому, что вы не разрешаете. Вы бы рассердились, если бы увидели…

Было время — и еще совсем недавно, — когда Машка пользовалась у нас полным доверием и конфеты были в ее полном и бесконтрольном распоряжении. И никогда она не брала лишнего.

Когда же это стали запрещать и прятать и — почему?

Вот вам, пожалуйста, живой пример! Что делают подозрительность и недоверие!..