Отмщение - Кэролайн Хаддад

На семинар по социологии Грэйс чуть не опоздала, влетела в аудиторию, когда уже звенел звонок. Села на первое попавшееся свободное место — справа в первом ряду. Так она оказалась прямо перед Томми Паттерсоном и уставилась в его гипнотизирующие глаза.

Глаза у него были карими. Но это еще ни о чем не говорит. Можно ли как следует описать его глаза? Они обладали способностью вселять в душу тепло или холод. Сам по себе Томми производил несколько иное впечатление — взъерошенные волосы и мятая спортивная рубашка, в общем — неряха. Но схожим образом одевались все ассистенты по социологии. Так они самоутверждались. Им, наверно, виднее, ведь они социологи.

У Томми были красивые густые усы и маленькая бородка. Взирая на него не мигающими от восхищения глазами, Грэйс думала — вот настоящий интеллектуал. Ее гипотеза нашла себе подтверждение в первых же словах Томми, прозвучавших из его необыкновенно красивого рта: «Это наука об ограничениях».

Грэйс взволновалась. Ограничения — как ей это знакомо! Разве ее не ограничивали всю ее жизнь? Родители, учителя и прочие. А здесь в Мичиганском университете она почувствовала еще одно ограничение — ей не хватает знаний, чтобы разобраться в самой себе. Произошло богоявление — Грэйс прозрела, вдруг поняла, что перед ней сейчас стоит человек, у которого есть ответы на все мучившие ее вопросы.

Властитель Сердец хорошо играл свою роль.

Семинары Томми Паттерсона не имели ничего общего с лекциями профессора. Томми всегда говорил о «нас», разглагольствовал в том духе, что мы — я и вы — противостоим системе, а система — это совокупность сумасшедших правил и условностей, таких как обязательное посещение занятий, воспитание у студентов стремления к высоким оценкам, подчинение преподавателям и прочие ограничения, за которыми, как за дымовой завесой, университет скрывает свою бестолковость.

Томми выступал против соглашательства.

— Однажды я хотел согласиться, — вешал Томми на семинаре. — Я хотел влиться в систему, подчиниться ей, но система чуть не сломала меня. Больше я не хочу быть конформистом. Лучше я буду жить своим умом, прислушиваться лишь к самому себе. Социология — это наука об обществе. Но о каком обществе? Мы, все находящиеся здесь в этой аудитории, можем образовать отдельное общество. Мы можем стать племенем со своими собственными обычаями и законами. Мы никому не позволим лишить нас нашей индивидуальности. Мы не согласимся!

Его все любили. Обожание усилилось после того, как перед промежуточными экзаменами Томми принес студентам список вопросов, которые «могли», как он выразился, прозвучать на экзамене. Он стал всеобщим другом. В общении между ним и любым студентом не было официальных обращений, не произносилось слов «мистер Паттерсон» и «мисс Мэндлин», а говорили просто «Томми» и «Грэйс», «Томми» и «Джим» и т. д. Возможно, Томми приворожил Грэйс еще и тем, что он был одним из немногих среди преподавателей, с кем можно было общаться на равных. А остальные преподаватели считали ниже своего достоинства открывать свои двери простым студентам.

По курсу «социология-1» Грэйс получила «В». Это было перед самым всплеском войны во Вьетнаме, во время которого призывать в армию стали даже неплохо успевающих студентов, из-за чего у всех, даже у тупоумных, обычными оценками стали «А» и «В». До этого оценка «В» считалась довольно высокой, а «С» — средней. Поэтому Грэйс была счастлива. «Социология-I» и Томми Паттерсон оставались с той поры одними из лучших ее воспоминаний.

После этого Грэйс снова увидела Томми осенью 1970 года, когда вернулась в Мичиганский университет после летних каникул. В первом семестре второго курса Грэйс начала делать робкие шаги к настоящему творчеству — записалась на курсы поэзии. Это было замечательно — ты еще не признанная поэтесса, а профессор уже разбирает твои стихи. Студенты, посещавшие эти курсы, были похожи в одном — все они страстно мечтали посвятить свою жизнь этому ремеслу. Или, быть может, не ремеслу, а искусству?

Однажды во вторник после полудня, когда на улице было промозгло и сыро, на профессора напала хандра. Он предложил студентам сделать пятиминутный перерыв и перебраться для продолжения лекции из «Ангел Холла» к студенческому клубу. Все обрадовались, почувствовали профессора своим человеком, товарищем. Студенты беспорядочной гурьбой проследовали по улице вначале к кафетерию, где подкрепились кока-колой, потом подошли к огромным дубовым щитам, на которых были увековечены имена знаменитых выпускников университета и перечни их заслуг.

Во время этого прекрасного урока на свежем воздухе Грэйс увидела Томми — он стоял в окружении своих друзей-студентов, тоже проводил семинар на природе. Грэйс помахала ему рукой, он заметил ее и махнул в ответ.

Хоть и на открытом воздухе, но урок все же продолжался весь положенный час. Однако всему есть конец. Занятия окончились, и ученики Томми начали разбредаться. Грэйс не стала выслушивать последние слова профессора поэзии и подошла к Томми.

— Привет, — сказала она ему, как только последний оставшийся около Томми студент закончил свою фразу.

Карие глаза Томми сфокусировались на Грэйс.

— Привет, — сказал он, — что у вас за урок?

— Поэзия, — завлекательно улыбнулась Грэйс.

Он удивленно приподнял брови, округлились карие глаза.

— О, интересно было бы почитать что-нибудь из твоих стихов.

— В самом деле? — Сердце ее растаяло и потекло, как ртуть из разбитого градусника.

Он предложил ей встретиться. Все это произошло так естественно, что Грэйс даже не сразу поняла, что он назначил ей, по сути, их первое любовное свидание. Какое свидание?! Такая мысль ей даже не приходила в голову. Ведь они просто друзья. Вернее сказать, он был ее ментором — это слово Грэйс узнала совсем недавно. Короче говоря, они вместе пошли в «Сад» на французский фильм. Томми сказал, что фильм ей понравится, а потом они могут пойти к нему познакомиться с ее поэтическим творчеством.

Позже, возвращаясь к себе в общежитие, Грэйс наконец обрела способность соображать и призадумалась — может быть, она нравится Томми Паттерсону? Может быть, она нравится ему не как хорошая студентка, а как женщина? Какая глупость! Она ведь еще только на втором курсе, а он давно выпускник, умный, способный, подающий большие надежды. Но все же это не столь уж и странно, не правда ли? Чего в жизни только не бывает! Грэйс захватили романтические мечтания, чувства зрели для любовной сети.

Французская порнуха — пардон, фильм — был слишком французским: всякие непристойности, голые женские груди, ужасы. Мужчины трахали женщин, женщины чувственно постанывали. Грэйс, сидя рядом с Томми, замирала от смущения. Как она будет смотреть ему в глаза после такого фильма? Но когда фильм кончился и зажегся свет, Томми сказал всего лишь: