Кормчая книга - Геннадий Прашкевич

VI

…и только по горизонту темная долгая полоса, затянутая клубами тумана, а может, дыма.

Переплыв реку, Хирам резко приблизился к Городу.

Он много раз слышал, что Город – это гигантский муравейник. Там везде снуют нечистые демиурги. Их жизнь протекает среди нечистых каменных громад. «Первый же лайкс… – вспомнил он. – Не обязательно входить в Город…» Что имел в виду умирающий демиург? Хирам не знал, что такое лайкс, и не был уверен, что узнает его. Но если узнаю… Он вытер ладонью мокрый лоб… Если узнаю, то двинусь на юг и, может, к вечеру завтрашнего дня нагоню тигану и Иллу. Есть тихая излучина за южной подошвой кварцевой горы Убицир. Там в прозрачной проточной воде биосинт мирно встанет, погрузив толстые ноги в песок, разглядывая звонкие струи, не обращая внимание на толстых глупых рыб, а тигана Ри и Илла голыми телами упадут в теплый песок.

Неужели мы действительно участвуем в Приближении?

Латунное небо.

Подрагивающий горизонт.

Многочисленные красные кусты в облачках ядовитых испарений.

Отыскивая самую короткую дорогу, Хирам перепрыгивал с камня на камень. Пару раз он пробежал в опасной близости от красных кустов. Он никак не мог понять, почему чем ближе к Городу, тем больше умершего металла? И откуда в воздухе столько гнили, гари и ржавчины?

ФОНОВЫЕ ЛОВУШКИ ГОТОВЫ…

ЗОНДЫ ПИКРАФТА ВЫШЛИ НА ПЯТЫЙ СЕКТОР…

СООБЩЕНИЕ МЭМ: ЮЖНЫЕ МИРЫ КОРРЕКТИРУЮТ ИГРУ…

Южные миры?

Хирам обрадовался.

Мир Уитни входил в Южные миры.

Но корректировать Игру… Это звучало странно… Ведь корректировать Игру – это значит столкнуться с непреодолимыми препятствиями, попасть в разрушительное землетрясение, под извержение вулкана, под вышедшие из берегов воды. Веками люди мира Уитни ведут Большую игру, обследуют Пустые пространства, постоянно уточняя мысленные карты. Веками они проходят самыми сложными маршрутами, отмечая всемерное сокращение Городов, отступление зоны демиургов. Приближение – термин, в сущности, неверный. Говорить надо, скорее, о Наступление. Миры кланов наступают. Наверное, придет день, когда Большая игра покажет: последние Города демиургов превратились в руины.

Означает ли это, что демиурги исчезнут?

Или они попросту переберутся куда-то на звезды?

ЗАМЕНА МАЯКОВ САУТА…

МЭМ ЗАКАНЧИВАЕТ РАСЧЕТ ТРАЕКТОРИИ ПАДЕНИЯ ГАРБА…

Он шел по Городу.

Наверное, это был Город.

Главным здесь был запах мертвого металла. Но, собственно, никаких других запахов не было. Только этот – пережженный, кислый, резко бьющий в нос. Им несло из-за обрушенных стен, он витал над бесформенными строениями с продавленными потолками, с пустыми глазницами окон. Кривые осколки, торчавшие в прогнивших рамах, казались мохнатыми от многолетних наслоений пыли. Покосившиеся каменные колонны, продавленные своды. Мертвый мир, необитаемые руины, над которыми совсем вдали… непостижимо далеко… в невероятном отдалении поднимались в сизое небо белые, чудовищно огромные горы башен МЭМ.

Я не дойду, прикинул Хирам.

Мне не хватит сил. Я не рассчитал силы.

Тигана Ри была права. Спасать демиурга, это все равно, что нырять на дно океана, спасая хищную акулу. Не донырнешь, да и все равно акула не оценит твоего поступка.

Каменные и железные руины дышали нечистым жаром. Легкие остро жгло. Ясно чувствуемая опасность выбивалась пылевыми столбиками из проваленных зданий, стояла легким дымком над обломками непонятных машин, пряталась в ужасных черных сплетениях съеденной коррозией арматуры, в пятнах неопределенной отталкивающей жидкости, кислотными ядовитыми лужицами залившей низкие места. Миновав пару совсем уже мрачных тупиков, надышавшись мертвенной гнили, Хирам остановился, чтобы уточнить направление на ближайшую, но все равно далекую, сияющую, как ледяная гора, волшебную башню МЭМ, такую чудовищно огромную, что ползущие по небу облачка цеплялись за ее верхние этажи.

Краем глаза Хирам отметил подозрительное движение.

Он обернулся и на загаженной красными кустами террасе каменной полуразрушенной ротонды увидел удивительную фигуру. Почти человек… Выцветшая, когда-то синяя униформа… Туповатое улыбающееся лицо… Скобка коротко подстриженных и тоже выцветших волос…

– Уйди оттуда! – предупредил Хирам. – Это ядовитые кусты! Ты отравишься!

– Ты что, ослеп? Я – лайкс. Я всегда стою там, где меня поставили.

– Но почему тебе не уйти? Это опасно.

– Да потому, что у меня нет ног, – лайкс горделиво надул румяные, но тоже как бы выцветшие щеки.

– Как это – нет ног? – испугался Хирам.

– Я – живая скульптура, что непонятного? Стою там, где меня поставили. Мне не надо ходить. Мне некуда ходить. Кто захочет, явится сам. – Лайкс с огромным любопытством уставился на Хирама: – Ты похож на урода. Слишком много мышц и почти никакой одежды. Поднимись на террасу, я давно ни с кем не беседовал.

– А о чем ты хочешь беседовать? – с опаской спросил Хирам.

– Не знаю. Но такой тип, как ты, наверное много видел. Мы найдем тему.

– Тебя специально поставили в ядовитые кусты?

– Нет, раньше их не было. Выросли в последние десять лет. Хочешь, выдеру их с корнями?

– Все равно я не смогу подойти. Надо три-четыре дня, чтобы ядовитые испарения выветрились.

– Ладно, – согласился лайкс. – Стой, где стоишь. Я вижу тебя. Даже слышу дыхание. Дышишь ты неправильно. Наверное, вы все такие в лесах. Ты торопился?

– Да, – кивнул Хирам. И огляделся с недоумением: – Это и есть Город?

Спрашивая, он прижал ладонь к правому виску, который ломило от пронзительной боли.

– Да, выглядишь ты неважно, – заметил лайкс его жест. – И вопросы задаешь темные. Демиургами нас зовут только дикари из общин. Вырожденцы, это известно всем. Они даже не понимают, что настоящий Город лежит дальше. Видишь белые башни?… Это башни МЭМ… Город сосредоточен вокруг башен… А это оставленная часть Города. Тут никто не живет.

– А ты?

– Я лайкс.

– А демиурги?

– Ты ищешь кого-то?

– Ну да, ищу. Ты ведь демиург?

– Нет, я не демиург, – обиделся лайкс. – Я уже говорил, я – лайкс. Ты страшно непонятлив. Наверное, вырожденцы все такие, да? Я уже сказал, что я – живая скульптура. Я поставлен тут давно. Даже по не самым строгим расчетам, ко мне лет пятьдесят никто не подходил. Понимаешь? Не месяц и не год, а все пятьдесят лет! А может быть и больше. Считай, это полвека. Где ты был? Теперь мы наговоримся.

– Не думаю, – возразил Хирам. – Неужели здесь, правда, никого нет?