Тяжелый случай - Анатолий Шалин

- По-вашему, Бонифаций Петрович, этот случай с Беспокоевым лучше забыть?

- В этом мы не властны. Помнить или забыть - от нас с вами, юноша, не зависит. Один известный вам философ утверждал, что идеи правят миром. А другой мудрец уточнил, дескать, нет ничего сильнее идей, которые овладели широкими народными массами.

- Вы хотите сказать...

- Именно. Любой параноический бред достаточно сильной личности может захватить умы множества людей, подчинить себе целые страны и стать явью. Что я вам толкую. Сами знаете, вся история человечества полна ярких примеров, подтверждающих эту мыслишку. Люди любят глупости. Я даже подозреваю, мой милый Сережа, что это наша привычная среда обитания, мы без них, без глупостей, возможно, просто не в силах существовать. Естественно, у каждого свои излюбленные глупости, тайные или явные, свой уровень...

- Мне кажется, Бонифаций Петрович, мы удаляемся от нашей темы.

- Нет, это тоже заблуждение, я все о том же. Этот наш Беспокоев успел смутить только наши с вами души своим исчезновением и рассказами о неведомом мире. А мог бы... Да, из таких, как он, получаются вожди, религиозные реформаторы, мессии, словом, фанатики идеи. Я, признаться, просто счастлив, что он исчез. Хотя, возможно, вы, Сережа, сочтете меня консерватором, но я убежден, что дальнейшее присутствие этого Беспокоева в нашем мире ни ему самому, ни нашей с вами Вселенной номер шесть ничего радостного бы не принесло. У него больное сознание.

- Вы в этом убеждены?

- Да. В противном случае нам бы с вами пришлось принять за истину противное, то есть признать себя больными, а как вы понимаете...

- Ясно... - вздохнул Угрюпин. - Для душевного спокойствия, конечно, так проще. К чему манить несбыточным, не так ли?

- Верно. Впрочем, поверьте, Сергей, я не пытаюсь оказывать на вас какое-то давление. Я вижу, вы сами все прекрасно понимаете. Это в вас говорит пыл юности, те самые прекрасные глупости, о которых мы упоминали. Я дал вам совет - забыть! Ваше дело - воспользоваться этим советом или нет. Если же говорить серьезно, вполне допускаю, что этот наш Беспокоев и не был человеком. О! Видите, как вы, юноша, сразу встрепенулись. Эх, молодость! Конечно, сумасшедшим, тихим психом, считать его проще. Если же предположить, хотя бы на миг принять версию самого Беспокоева, что он существо иной вселенной... Этакий падший ангел или демон, сосланный в наш мир из какого-то иного мира, то, вы меня понимаете?

- Пока, честно говоря, не совсем. То есть я еще не вижу ничего такого крамольного в этой мысли. Да и многочисленные мифологии эту мысль много раз варьировали.

- Было! Было! Рай и Ад! Изгнание из Рая. Да, но... К тем мифам человечество уже адаптировалось, переболело ими, а у нас тяжелый случай.

- Тяжелый случай?

- Именно. Вы внимательно слушали Беспокоева?

- Да.

- Тогда вспомните его рассуждения о прекрасном, гармоничном, райском, можно сказать, местечке, где он был богом, или почти богом. Было такое?

- Было.

- А как он охарактеризовал наш с вами мир?

- Не очень лестно.

- О! Ему этот мир представляется Адом, в который он угодил за какие-то прегрешения в том своем расчудесном мире.

- Кажется, понимаю.

- Отрадно слышать. И вам уютно? Это наш-то лучший из миров, вмещающий в себя столько всего, столько всяких прелестей и пакостей, столько мук и радостей, окрестить Адом.

- Все познается в сравнении.

- И это верно. Ему, нашему пациенту, возможно, было с чем сравнивать, а нам? Молчите?

- Печален мир, тоска моя земная...

- Вот. Вас уже понесло. Боюсь, Сергей, вам не спастись. Этот дьявол Беспокоев вас совратил. В душе вы уже предали нашу родную бедную Вселенную номер шесть. И теперь будете тосковать о неведомом. Этого и я боялся во время сеанса с нашим знакомым.

- Вы считаете, Бонифаций Петрович, я сойду с ума?

- Зачем же так сразу? Такое может с другими случиться, а у вас-то есть выход.

- Выход?

- Не прибедняйтесь, Сереженька, вы же после общения с нашим общим знакомым владеете формулой.

- Какой еще формулой?

- Формулой перехода из нашего мира в какой-то параллельный мир. Для простоты можно назвать это магической формулой, точнее, заклинаньем.

Угрюпин вновь похолодел:

- Бонифаций Петрович, вы считаете, я тоже могу?

- Можно попробовать, но я вам этого категорически не рекомендую.

- Но почему?

- Опасно. Все в мире относительно. Наверное, и в других мирах этот принцип действует. Есть такая штука - ностальгия. Не исключено, - это еще одна из моих гипотез, - что наш Беспокоев мучился именно этой болезнью. Место, которое он считал раем, поскольку сам был оттуда родом, при ближайшем беспристрастном рассмотрении для вас, пришельца, вполне может оказаться чем-то иным. И тогда вам срочно понадобится для возвращения сюда какой-нибудь тамошний психотерапевт. А вот отыщете вы его в том раю-аду, этого не знаю. И сумеет ли он вас отправить по назначению - это вопрос. Впрочем, мы заболтались. Завтра трудный день. Надеюсь, коллега, мы с вами еще поработаем на благо нашей родной вселенной, и, право, не важно под каким она номером проходит в каком-то там небесном списке. Кстати, в отсутствии всеобщей гармонии тоже есть свои приятные стороны.

- Да, конечно. Радость творения, вы об этом?

- И об этом тоже. Вот видите, начинаем понимать природу, взрослеем.

Выпроводив гостя, старик Разгуляев подошел к окну подышать свежим воздухом. За окном моросил бесконечный дождь. Унылая вязкая темнота уже кутала землю.

"Беспросветно, - вздохнул Бонифаций, - вот так всегда - суета, сутолока, нервотрепка, борьба за существование... Ни сна, ни отдыха... Беспросветно...

И Беспокоев, значит, удрал, дезертировал... Вот кадры. Кого теперь пришлют? И когда еще? Дожидайся... Всем райские кущи подавай. Легкой красивой жизни ищут... А в этой заштатной Вселенной номер шесть торчать, кроме меня, похоже, никто не собирается. Эх! Может, тоже плюнуть на все и смотаться в мир Эликато!"

Соблазн был велик...