По силам только профи - Сергей Москвин

Соболев объявился перед самой защитой, точнее, за два дня. В отличие от Анны, все это время не вылезавшей из спецбиблиотеки, он не утруждал себя копанием в книжной пыли, потому что успел загореть так, словно все это время провел на пляже или в солярии. От загара черты его лица обострились. И вообще он выглядел худым и усталым. Анна даже мысленно позлорадствовала над ним. Соболев при ней просмотрел готовую курсовую работу. Именно просмотрел, а не прочитал – слишком быстро листал, зато задал несколько вопросов, ради ответов на которые Анне пришлось снова засесть в библиотеке, а уже ночью перед защитой переписать текст своего выступления. Обиднее всего было то, что все ее жертвы оказались напрасны. Защита курсовой прошла на удивление легко. От кафедры на ней присутствовал только сам полковник Проскурин. Кроме него в аттестационную комиссию входили два незнакомых Анне подполковника и сам Соболев. Вчетвером они выслушали доклад Анны – она жутко волновалась, тем не менее сумела рассказать о проделанной работе, почти не заглядывая в свои шпаргалки. Затем слово взял Соболев. В целом он положительно охарактеризовал представленную ею работу, но говорил как-то вяло. По мнению Анны, ее труд заслуживал более высокой оценки. Затем подошло время вопросов. Но начальник кафедры демонстративно хранил молчание, а подполковники о чем-то пошептались между собой и после недолгого совещания выставили оценку «отлично». Анна, настроившаяся на настоящий научный диспут, осталась, мягко говоря, разочарована. Тем не менее на выпускном курсе она снова взялась писать диплом под руководством Соболева. Защита дипломной работы мало отличалась от защиты курсовой. Разница состояла лишь в том, что на этот раз аттестационная комиссия была чуть шире по составу. Но теперь Анна уже знала, что и диплом, и курсовую она писала по темам, предложенным военной разведкой, как и то, что ее научный руководитель является кадровым офицером-разведчиком и после окончания института она также станет сотрудницей ГРУ – распределение состоялось за месяц до защиты дипломных работ…

– Леди и джентльмены, наш самолет приступил к снижению. Просим вас пристегнуть ремни и привести спинки кресел в вертикальное положение… – объявил записанный на пленку голос бортпроводницы на английском и русском языках, и Соболь сейчас же открыл глаза.

– Так и не спала? – перехватив взгляд Анны, спросил он.

– Почему, я вздремнула, – соврала она.

Соболь конечно же распознал ложь, но ничего не сказал, лишь усмехнулся и отвернулся к иллюминатору. Анне стало так стыдно за свой обман, что она так и не решилась заговорить с ним и до самой посадки не произнесла ни слова.

Паспортный и таможенный контроль в белградском аэропорту занял немного времени. И уже через час с небольшим Анна с Соболем, нагруженные сумками с видео– и телеаппаратурой, вышли в зал прилета, где их ожидал сотрудник посольской резидентуры с вызывающей сочувствие фамилией Сиротин. Перед вылетом из Москвы Анна старательно запомнила его фотографию, поэтому сразу узнала посольского разведчика среди немногочисленных встречающих аэрофлотовский рейс. Впрочем, ошибиться было невозможно. Офицер держал в руках табличку с их легендированными фамилиями. Позже, когда Сиротин на своей машине привез их на конспиративную квартиру, Анна поинтересовалась у него, не повредит ли столь демонстративная встреча конспирации. В ответ посольский разведчик лишь усмехнулся.

– Я же помощник нашего атташе по культуре, так что встретить корреспондентов нашего телевидения моя прямая обязанность. Тем более после недавнего теракта.

Слова о чудовищном теракте в Приштине, унесшем жизни семи работников российского консульства и четырех югославских граждан, прозвучали как-то уж чересчур обыденно. Анна даже поморщилась. Однако Соболь не стал заострять на этом внимание.

– К делу, – сказал он. – Кто занимается расследованием обстоятельств взрыва?

– Местная полиция. Но на них надежды мало, – со вздохом заметил Сиротин. – Захотят, передадут нам собранные материалы, а не захотят, нет. С тех пор как Косово получило автономию, они и Белград не очень-то жалуют. Правда, при взрыве погибли двое полицейских, охранявших консульство. Может быть, гибель коллег заставит косовскую полицию проявить усердие.

– Наши официальные лица участвуют в расследовании? – задал следующий вопрос Соболь.

– Шеф направил в Приштину своего первого зама. Но что тот может. Ведь официально мы не имеем права вести оперативно-разыскную деятельность в стране пребывания. Так что вся надежда на вас, независимых журналистов. Вам забронирован номер в отеле на площади, как раз напротив нашего консульства. Отель тоже пострадал от взрыва, но хозяйка все равно сдает номера постояльцам. Были бы желающие. – Сиротин улыбнулся. По мнению Анны, совершенно не к месту. – Машину можно взять напрокат в Белграде, – продолжал он. – С этим проблем нет. Я бы и сам мог, но не знал, какая вам нужна.

– С этим мы сами справимся, – заверил посольского шнурка Соболь. – Только оставь нам адреса нескольких прокатных агентств…

У Сиротина оказались с собой несколько рекламных буклетов с адресами и телефонами белградских фирм по прокату автомобилей, которые он и вручил Соболю. После этого мужчины проболтали еще около получаса. Ничего заслуживающего внимания за это время Сиротин не сообщил, очевидно, все интересное рассказал раньше. Тем не менее Анна терпеливо слушала его, ожидая момента, когда посольский работник наконец уйдет и можно будет наконец принять душ и вообще привести себя в порядок после дороги, как подобает стильной журналистской штучке.

Только на душ времени и хватило. Когда Анна вышла из ванны в одной футболке, надетой на голое тело, и с полотенцем, обернутым вокруг бедер, Соболь сидел за столом и накручивал диск телефона (еще при первом осмотре комнаты Анна обратила внимание, что телефон на конспиративной квартире старого образца, с дисковым номеронабирателем). Не прекращая своего занятия, Соболь лишь мельком взглянул на нее, хотя не мог не заметить ее твердых сосков, проглядывающих сквозь тонкую ткань футболки, и сказал:

– Поспеши. Нужно успеть взять машину до закрытия прокатных фирм, чтобы к утру быть в Приштине.

Анна поняла, что все ее планы в отношении себя и Соболя на ближайшую ночь, которые она выстраивала, стоя под душем и старательно намыливая тело душистой пеной, безнадежно рухнули. Вместо любви и страсти, которым, как она надеялась, они будут предаваться всю ночь, твердо зная, что на конспиративной квартире их никто не побеспокоит, им придется трястись по пыльным сербским дорогам в косовскую Приштину.

Они стали любовниками через четыре месяца работы Анны в новой должности. Соболь пошел на близость легко и даже охотно, но – Анна не хотела себя обманывать – все-таки это произошло по ее инициативе. Она знала, что у Соболя жена и ребенок, которых он никогда не бросит. Да она и сама бы ему этого не позволила. Еще чего, разрушать семью! Но в редкие моменты он принадлежал только ей, и Анне было этого достаточно. Из-за напряженной службы Соболя и его внезапных командировок встречаться им удавалось нечасто. Обычно это происходило где-нибудь на даче или на квартире какого-нибудь соболевского приятеля, который по-дружески одалживал ему ключи от своего жилья. При этом всякий раз приходилось довольствоваться быстрым сексом. Нет, Соболь был замечательным любовником. За те несколько часов, когда они принадлежали друг другу, Анна умирала и вновь воскресала в его объятиях бесчисленное множество раз. Угнетало лишь то, что сразу после безудержной и страстной любви им приходилось вновь расставаться. Поначалу Анну это даже возбуждало, но со временем стало угнетать. Она мечтала о совместном ужине при свечах, неторопливом разговоре, когда никому из них не нужно никуда спешить. Даже возможность провести целую ночь в постели в обнимку с любимым, ощущая кожей тепло его дыхания, представлялась ей несбыточным счастьем. Анна так надеялась в этой командировке воплотить свои мечты в реальность, но Соболь решил иначе. И спорить с ним было бесполезно. Поэтому, грустно вздохнув, Анна начала одеваться.

– Ни черта невозможно выяснить по телефону! – раздался за спиной его сердитый голос. – Менеджер даже не может внятно сказать, какие у них есть машины. Придется ехать к ним и самим разбираться на месте. Хорошо хоть объяснил, где они находятся.

Слушая его гневную тираду, Анна улыбнулась. Сербский она знала гораздо лучше Соболя. Тот лишь неплохо понимал разговорную речь, хуже читал и весьма посредственно говорил. Анна же читала и переводила свободно и могла довольно неплохо общаться – во всяком случае, то, что пытался объяснить по телефону менеджер прокатной фирмы, поняла бы без труда. Изучать сербский она начала еще в институте после того, как по предложению Соболя взялась за написание курсовой работы о языках южных славян, и меньше чем за три года овладела им – помогла мамина школа. Именно поэтому ее и включили в состав группы.