Наступление ч. 3 (СИ) - Александр Афанасьев

А может — сам Аллах ужаснулся того, что они собрались совершить.

Но он же — простой хазареец. Он просто везет товар на рынок Шар Шатта, сейчас он проедет мимо посольства и поедет дальше, до Майванда. Он просто хазареец с товаром, ну же…

Мимо прокатился УАЗ с проклятыми шурави, он стиснул зубы и глянул, наконец, назад. Не смог удержаться.

Все трое, двое защитников революции и еще один, может быть человек из ХАД, смотрели на него. Он начал ускорять ход.

К тротуару напротив посольства подъехала черная Волга с номерами министерства обороны.

— Эй ты! Стой! — крикнули сзади по-хазарейски.

Он не ответил — вжал голову в плечи и начал ускорять ход…

Зарак переехал мост, он ехал медленно и крутил головой, как будто искал клиентов. Надо было ехать так, чтобы не увидел Усерган, чтобы не привлекать к себе внимание, и чтобы самому все видеть. Эта улица, названная в честь какого-то события революции в районе совпосольства делала резкий поворот градусов на семьдесят, не просматриваясь совершенно. Он затормозил, отпуская Усергана вперед, как будто увидел голосующего на тротуаре, потом поехал вперед сам. В районе советского посольства было много такси, потому что у шурави были деньги, и хотя им не рекомендовалось пользоваться афганскими машинами — эта рекомендация нарушалась, как и многие другие.

Потом Зардак аккуратно, не нарушая правил, повернул и…

О, Аллах!

Там стоял бронетранспортер. А у него — стояли солдаты.

Зардак хотел сбросить ход, но тут же сообразил, что именно это и вызовет подозрения у солдат. Начал притормаживать.

Нет, все-таки надо остановиться…

Притормозил, вышел — машина сломалась. Открыл капот….

Засада? Нет, солдаты просто стоят. Но откуда тогда бронетранспортер? Откуда?

ХАД? Предательство?

Так ничего и не решив — захлопнул крышку капота, вернулся в машину. Солдаты не обращали на него особого внимания, они смотрели на улицу… и рядом с солдатами был еще кто-то… прилично одетый.

ХАД!

Зардак, уже ничего не опасаясь — все в руках Аллаха! Протянул руку, открыл бардачок, достал оттуда передатчик размером с четверть кирпича, выдвинул антенну в два раза длиннее и, с замиранием сердца нажал на кнопку. И…

Ничего.

Ни рвущего душу гула, ни пыли, ни содрогания воздуха — ничего, чтобы свидетельствовало о том, что на улице за забором — произошел взрыв.

Оно и не могло быть. Муджахеддины кое в чем просчитались — взрыва не могло быть. Любое посольство — защищено не только стенами. Каждое посольство защищено стеной помех, они ставятся для того, чтобы местная разведка и ЦРУ не могло узнавать то, что знать им не положено. Около посольства — с помехами работают радиоприемники, телевизор… сплошная полоса помех на всех диапазонах частот блокировала и примитивный радиовзрыватель, который собрали моджахеды, луч просто не дошел до исполнительного механизма.

Зардак, мгновенно вспотевший, раз за разом нажимал на эту проклятую кнопку — и ничего не происходило.

В этот момент, один из солдат стоящих у БТР что-то крикнул и побежал по улице по направлению к посольству, мгновенно выпав из поля зрения Зардака

О, Аллах всемогущий!

Если Усергана схватят… он все расскажет, не может не рассказать, потому что ХАД спрашивает так, что ему рассказывают все и всегда. А в том, что это был ХАД, устроивший засаду Зардак уже не сомневался, не сомневался он и в том, что Усерган не выдержит пыток. Их мало кто выдерживал… сам Зардак тоже побывал в руках ХАДа, волей Аллаха ему и нескольким братьям удалось бежать и присоединиться к тем, кто встал на джихад против безбожников. Если Усерган расскажет про виллу и про амера… туда нагрянет ХАД и шурави. А его, Зардака братья посчитают предателем, потому что никто не поверит в то, что он нажимал на кнопку, и от этого ничего не было. Все подумают, что он сговорился и предал… тогда его найдут и снимут кожу заживо, вот что будет!

О, Аллах, помоги рабу твоему!

Лихорадочно бормоча подходящий такому случаю ду'а, Зардак переключил передачу, нажал на газ и поехал вперед. И Аллах услышал обращенную к нему мольбу, ибо она была искренней, Зардак и в самом деле хотел покарать шурави, какими бы они не были, пусть эти шурави всего лишь малолетние дети… они из числа их отцов и как сказал мулла Хабибулла, который его учил, дозволяется убивать детей, чтобы устрашить их отцов, ведущих войну против правоверных. Машина Зардака не успела поравняться с БТР — как на улице гулко, жутко — ударило…

В самом начале проспекта Дар уль-Амман появился старенький, желтый ПАЗ, до отказа набитый советскими детьми, ехавшими в посольскую школу.

— Мой папа генерал-полковник — похвастался Рохан, потому что он был пуштун, а среди пуштунов военачальники такого ранга были в почете, он подозревал, что и у шурави дела обстоят именно так. Он стеснялся Наташи и полагал, что он недостоин ее и не знал, что сказать и что сделать, чтобы завоевать сердце русской девочки с льняными волосами и глазами цвета неба в погожий день над горами.

Тем временем, Нанг, телохранитель и дальний родственник генерала, который уже однажды спас ему жизнь в узких улочках Старого города — почувствовал опасность. Он даже не видел ее, потому что не смотрел в ту сторону, полагая, что если там стоит БТР — это направление можно считать безопасным. Но опасность была, он повернулся и увидел хазарейца с телегой, он быстро шел, почти бежал, приближаясь к советскому посольству, а за ним бежал солдат с автоматом и что-то кричал.

Нанг толкнул генерала за Волгу, одновременно выхватывая из-за пояса Стечкин.

— Прот осса![3]

Усерган и в самом деле был хазарейцем, ему по идее не должно было быть никакого дела до войны, потому что небольшой народ хазарейцев почти не участвовал в ней, неохотно давая людей в правительственную армию и не желая участвовать в войне на стороне вооруженной оппозиции. Что там говорить — они даже не были мусульманами, и внешне от афганцев отличались очень сильно. Невысокие, узкоглазые, загорелые… в бандах было много китайцев, в том числе и китайских инструкторов, когда их убивали — то думали, что это хазарейцы, но хазарейцы вряд ли были родней китайцев. Скорее всего, хазарейцы происходили от татаро-монголов, которые в свое время победили в афганской войне очень просто — там, где они шли не оставалось ни одной живой души, убивали всех от мала до велика. Потом пуштуны появились на этой земле вновь и оттеснили потомков завоевателей на север… там они и остались.

Усерган — можете смеяться, хотя смеяться тут не над чем — родился в семье военного, более того — военного, всей душой стоявшего за Саурскую революцию, и немало сделавшему для закрепления ее завоеваний. Увы… получилось так, что он был не в той фракции, он был за Хальг, потому что в армии вообще были сильны позиции халькистов, и когда Амина убили — парчамисты устроили ответный террор. К отцу, который был подполковником и служил в провинции Нангархар позвонили и сказали, что за ним уже выехали. Тогда он взял с собой всех преданных лично ему солдат и офицеров — а таких набралось полполка — и ушел с ними в Пакистан. Он был не единственный такой… когда свергли принца Дауда, уходили в Пакистан монархисты, потом, когда в партии начались разногласия и лидера Парчам Бабрака Кармаля отправили послом в Чехословакию, а потом — ну конечно же! — раскрыли заговор — в Пакистан потянулись парчамисты. Потом, когда схватка пошла уже внутри Халька и Амин убил Тараки — в Пакистан пришлось бежать сторонникам Тараки, потому что Амин был скор на расправу и беспощаден. Потом. Когда шурави убили Амина, и к власти вернулся Кармаль — бежать пришлось аминистам, каковых было половина офицерского корпуса, потому что за партийную работу в армии отвечал именно Амин. Так, по стране волна за волной катился террор, перемалывая в мясо своими окровавленными лезвиями все больше и больше людей, жертвы становились палачами, а потом — опять жертвами, и конца-края этому не было видно, и то, что произошло потом — началось отнюдь не на пустом месте. Тот, кто не хотел посмотреть в дула винтовок расстрельного взвода всегда имел выход — собрать преданных лично тебе людей и мотануть в Пакистан, благо из Кабула — день пути, даже меньше. Пакистан принимает недовольных всегда, и там каждому найдется место… воевать против тех, кто только что хотел тебя расстрелять. Вот и отец Усергана попал в банду, подконтрольную Гульбеддитину Хекматьяру, а там амером был офицер, у которого он служил, и которого в свое время хотел расстрелять за измену делу Саурской революции. Посмотрели они друг другу в глаза: два года назад они были сослуживцами, год назад — смертельными врагами, сейчас амер имел право расстрелять любого подчиненного по своему усмотрению… только зачем, ради чего? Так и стали воевать вместе уже против народной власти, а потом отец погиб и его бывший командир тоже погиб, когда кто-то предал, и ракетный удар шурави накрыл точно то место, где банда остановилась на ночевку, перемолов в фарш и парчамистов, и халькистов, и бандитов — всех. Ну, а об оставшемся сиротой Усергане позаботились — отдали в медресе, где преподавал мулла Хабибулла, у которого было другое имя, и который приехал издалека, из Саудовской Аравии. Коран мулла знал плохо, потому что хороший мулла не поедет в такую глушь — зато хорошо знал, почему надо убивать неверных и умел хорошо объяснить это подросткам. Усерган, у которого от рук шурави погиб отец, и который выглядел как хазареец, которые не воюют и которых обычно не подозревают в дурном — оказался ценным приобретением для арабских экстремистов, спонсируемых ЦРУ и готовящихся перевести войну освободительную в войну террористическую.