Простое решение - Павел Парфин

Потом Ленке стало наплевать на логику и географию города. Она слушалась ног, а ноги то и дело сбивались с пути, смущаемые шепотом сердца. А сердце шептало что-то нежное и грешное, не воспроизводимое в приличном обществе. Да пошло оно, общество, в одно место!

«…Ну, куда теперь? В ЦУМе была, мерила плащ за двести долларов на голое тело. Эх, я бы отдалась прямо в нем!.. И во Владимирском соборе была. Какие русские глаза у той Богоматери, что встала во весь рост над входящими. Старушка рядом сказала, что Васнецов расписывал. Но глубоко в собор побоялась заходить – ноги не несли или гордыня душу не пускала… А Ботанический сад?

Это же просто чудо! Словно идешь между грудями земли. По обе стороны крутые холмы поднимаются, будто и в самом деле груди, а вместо сосков – розовые цветы магнолий. Где-то читала, что магнолии чуть ли не самые древние растения на земле. Чуть ли не три с половиной миллиона им! Вот и выходит, что посчастливилось мне: побывала и в благословенном месте, и там, откуда, может, все начиналось. Странно все это. Но как хорошо! Жизнь словно балует меня, словно дала возможность искупить грех заранее…»

Сильно захотелось есть. В китайском ресторанчике, что в начале Крещатика, куда Ленку снова вынесли ноги, было чисто и не пахло ничем экзотическим. Ленка жадно уминала мясо с шампиньонами, тушеные овощи, салат из морской капусты, что-то в ананасовом соусе, что-то – в вишневом, а что-то сладкое и ужасно перченое. И все запивала густо пахнущим карамелью темным пивом. Если все-таки допустить, что в жизни случаются прекрасные мгновения, то Ленка определенно обедала в их окружении. Она могла попробовать счастье руками и даже проглотить.

Много растительного масла, животного жира, темного пива текло внутри Ленки, наполняя ее желудок. Мысли непрестанно скользили в Ленкиной голове, не оставляя ни следа радости, ни следа сожаления. Минуты тоже проскальзывали, будто смазанные маслом. Сегодня вообще все шло как по маслу: слишком гладко текло время, стык в стык выстраивались события, но Ленку это абсолютно не настораживало. Слишком много масла, жира и пива впустила сейчас в себя Ленка.

Ей захотелось в туалет. Она зачем-то обернулась и вдруг увидела в унитазе свое отражение. В первую секунду ей показалось это очень забавным – янтарный ее портрет, – но уже в следующий миг она почувствовала легкое беспокойство. Не успев как следует обдумать, что с ней происходит, что на самом деле выдернуло ее из размеренного течения дня, Ленка машинально нажала на смывной рычажок, и вода унесла ее отражение. Правда, вышло это необычно: внизу образовался небольшой водоворот, который сначала разрушил отражение, словно разбил на осколки, а потом втянул эти «осколки» с фрагментами Ленкиного уха, щеки, губ и левого глаза внутрь. «Чертовщина какая-то!» – Ленка в сердцах плюнула в унитаз и быстро вышла.

До встречи с любовником оставалось еще три с половиной часа. Ленка чувствовала, как сильно пульсирует кровь в левом виске, как потеряли скорость и легкость минуты, будто в масло, в котором они скользили, кто-то подсыпал песка или металлических стружек. Ей захотелось в церковь. Она пожалела, что не воспользовалась случаем и не поставила свечку во Владимирском соборе. Ленка вспомнила об одной церкви, которую любил ее сердешный друг, и отправилась на улицу Артема.

«Работа, работа – никакого просвета! Хорошо, церковь есть. Когда заканчивается работа, надеваешь чистое – и в церковь…» – услышала Ленка, стоя у светофора; молодая женщина в белом ситцевом платке негромко переговаривалась с мужчиной с невнятными чертами лица.

Хорошо в самом деле, когда в городе много церквей! В Киеве некоторые церкви похожи на старые деревья. У них такая мощная корневая система, разросшаяся под улицами и площадями, что асфальт не выдерживает, лопается и пропускает вверх ростки новых домов. Церкви – праматери всего живущего в Киеве, всего построенного и строящегося.

Так размышляла Ленка, шагая по улице Артема, современной, в ярких витринах бутиков, гастрономов, спортивных магазинов и мини-маркетов, в ярких бликах, игравших на окнах и стеклянных дверях офисов фирм и банков, в ярких вывесках и лайтбоксах с Наоми Кемпбел и Стингом, в ярких переживаниях сегодняшнего дня, теснивших друг друга в Ленкиной голове… Но каково же было ее удивление, когда она повернула в Бехтеревский переулок и увидела полуоткрытую калитку в металлических воротах. Контуры калитки точь-в-точь повторяли контуры лукообразного купола русской православной церкви. Ленка вошла в калитку и позабыла, зачем пришла сюда.

В Покровской церкви, крепкой и коренастой, как украинская бабка, с печатью той живой красоты, которая присуща ее немолодым годам, полным ходом шла субботняя служба. Песнопения разливались вперемежку с ароматом ладана, усмиряя гордыню, убавляя печаль, настраивая камертон сердца на смирение и простую радость общения с Богом.

Ленка, ничуть не смутившись своих, может, несколько высокопарных мыслей, в шелковом платке и с желанием обрести утраченное дневное равновесие, поставила четыре свечи перед иконой Богоматери и перекрестилась. Ничего, что не очень умело и стыдясь немного людей.

В этот момент дьякон умолк, перестав читать псалом, хор тут же подхватил песнопение. «Аллилуйя» понесла к куполу Ленкину душу, а ноги подломила, поставив Ленку вместе со всеми молящимися на колени. Головы в платках, беретах, шляпках и совсем простоволосые, с отблесками огня на макушках, склонились в едином порыве…

И тогда Ленка решила вернуться в Сумы. Нет, она не ненавидела себя и ни за что не корила. Напротив, так было хорошо на душе, такое тепло разливалось внутри, какое не случается даже после рюмки любимого коньяка, что Ленке захотелось поделиться этим своим состоянием с мужем. Странно, но его имя пришло первым на ум, когда ей захотелось поделиться теперешним счастьем.

Но вышел из алтаря батюшка и прочел проповедь, как это ни удивительно, вернувшую Ленку в мыслях к любовнику. Сначала слова батюшки, лица которого Ленка не могла разглядеть, показались ей чуть ли не дерзкими. Потом увлекли ее, заставили задуматься… В какой-то момент проповеди Ленка даже разозлилась на себя за минутную слабость.

Проповедь называлась «Об ангелах, мужчинах и женщинах»:

– …Псалом – паром к Богу. Успейте прочесть его и отправляйтесь в путь. Да слетятся ангелы на перила, на которые вы опираетесь рукой! И пусть ангел не доступен вашему взору, руки ваши сами возьмутся перебирать его длинные волосы. Сплетать в тугую косичку, в которой что ни волос, то поворот вашей судьбы. И будет чудо, если ваши руки коснутся других рук: мужские – женских, женские – мужских. И будет еще большим чудом, если вы начнете вместе плести косу ангелу – одну косу на двоих, одну судьбу на двоих. И пусть Господь, увидев это, благословит вас! И удержит ангела подле вас, удержит ровно настолько, насколько отмерено вам счастья.

Потому как однажды извернется ангел и исчезнет прочь, ни разу не показавшись вам на глаза. А руки ваши вслепую продолжат плести косу, которой уж нет. И тогда руки мужские напрасно сплетутся с руками женскими, а те уж совсем напрасно переплетутся с руками мужскими. Когда ангел уходит, люди перестают плести косы и принимаются разглядывать друг друга. И такая печаль находит на Того, кто видит это и не может ниспослать на людей ангелов!

Конец ознакомительного фрагмента.