Зеленые глаза - Антон Николаевич Волохов

А ещё чудеса случаются в обычной жизни. Особенно у наивных по своей природе людей. Там, где умный найдёт сто причин для неудач, наивный будет просто верить. А дети, априори все наивные. Мозг не загажен постулатами, штампами, стереотипами и клише как это бывает у взрослых людей.

Вот и случаются. Поэтому чудеса, они для тех, кто летает в облаках. Выдача товара производится строго в поднебесной.

Ну, а кто летает в облаках? В основном дети и лётчики.

Вот поэтому, собственно, я и буду лётчиком. Потому что хочу чудес. Но если у вас нет хотя бы капли безумия и в вашей медицинской карте в графе «Психиатр» стоит печать «Абсолютно здоров», вам уже не стать братьями Райт. Чудеса не терпят ярлыков и не любят страха, их спутник только жгучее, испепеляющее любопытство.

Теперь я готов рассказать вам о своих чудесах.

Однажды после уроков я, как обычно, пожал Диману лапу и побрёл к себе домой. Мы с ним договорились встретиться через пару часов и прогуляться.

Жил я с бабушкой и братом. Папа и мама исчезли из нашей жизни, когда мне было два года, а брату семь. Ничего трагичного – просто разбогатели и эмигрировали. Марк немного помнит их, а я нет. Бабушка долго не признавалась, почему нас бросили. Почту всегда проверяла сама, ключи от почтового ящика старательно прятала в ящике комода, под клубком шерстяных ниток. Мы все знали, но письма никогда не перехватывали – не было особого интереса. Иногда я видел, как она приносила конверты, в которых были не только письма и открытки, но и банковские карты. Видимо так родители пытались нам помочь деньгами, но зря – бабушка не принимала таких подачек. Она доставала церковную свечу и нещадно жгла конверт со всем содержимым, громко читая вслух молитву «Отче наш».

А церковных свечей у неё было предостаточно, с запасом.

Пару раз банковские карты все же успели изъять до обряда кремации, неожиданно появившиеся следователи.

Суровые, но вежливые дядьки в форме. Очень осмотрительные и подозрительные товарищи. Один из них даже проявлял интерес к Марку. Приглашал на службу в будущем. Впрочем, кто и куда его только не приглашал. Отличник и боксёр весьма занятное и редкое по своей природе сочетание для человека.

Сам же Марк хотел служить в ВДВ. Я заметил ему, что у него карие глаза. И с таким цветом ему только в пехоту, ходить строго по земле, никуда не сворачивая.

Марк сказал, что я болван и отправил мыть посуду, обиделся.

Ну и ладно. Вернёмся к родителям. Когда мы подросли, бабушка нам все рассказала.

Оказалось, что наши родители создали религиозную секту. Вербовали людей, а потом отписывали себе имущество новоиспечённых адептов и забирали все накопленные сбережения. Делалось это, естественно, по согласованию сторон, без паяльника, грубой силы и прочих инструментов принуждения, вроде бензопилы и пистолета. Отец имел дар убеждения социума. Мама имела дар убеждения отца. Так и разбогатели, заработав на роскошную и беззаботную жизнь, а после скрылись в неизвестном направлении со всем награбленным.

Самое смешное, что секта поныне существует и активно действует. Я не знаю, как это объяснить, но людей там все ещё много. Во что и кого они верят, не понимаю, но квартиры по-прежнему регулярно отписываются, а деньги перечисляются на счета моих родителей автономно.

Видимо люди ждут второго пришествия святой мессии в лице моего папаши.

Да и Бог с ними. Мне и с бабушкой неплохо жилось. Марк, конечно, та ещё зануда, но дома он бывал редко. То тренировки, то учёба, то девушки.

Девочки его любили, естественно. Все любят красивых, больших и сильных парней. А он всегда весь из себя правильный, строгий и тактичный. Капитан всех команд, староста всех классов, гордость всех школ в одном лице. Друзей у него было мало, в основном приятели по секции. Да и кто с таким павлином дружить будет?

Марк старательно заменял мне отца. Отец из него был так себе. Только морали читал и учил манерам. Я внимательно слушал и кивал с умным видом, причмокивая губами, как английский аристократ за чаепитием. За всей своей напыщенной серьёзностью, Марк не улавливал моей иронии ко всему, что он говорил. Мне было глубоко плевать на все это джентльменство. Я не претендовал на фотографию в уголке «Гордость школы».

Я хотел голубые глаза, рыжего кота и скорее повзрослеть, чтобы уехать, а потом забыть о педанте-Марке и всей этой показной шелухе. Я знал, что он совсем справится без меня. Поможет бабушке и полностью реализуется во всех своих многочисленных планах на жизнь.

Зачем я тут нужен?

С такими мыслями я пришёл домой и уставился на Марка с какой-то очередной девушкой. Обычно, он не приводил домой девчонок, а тут на тебе: сидят на бабушкином диване и хихикают.

О чем можно хихикать с Марком? – подумал я.

Я даже не знал, что он смеяться умеет, только нудить как советское радио о дисциплине и образцовом порядке.

Девочка была хорошенькая. Кажется, я её видел раньше, училась в девятом классе. Миленькая, чёрненькая, маленькая, с двумя косичками, острым носиком и заливным смехом. Глазки серые, с игривым прищуром, губки ядовито-алые, щёчки-ямочки и фигурка точёная под цифру 8.

Ах, как хороша.

Мне её даже жалко стало, когда я представил эту девочку в чистом с иголочки переднике на кухне, нарезавшую картошку для борща ровными кубиками под руководством моего брата, читающего газету в строгих дуговых очках, лет так через двадцать. Развесёлые её косички превратились в пучок на затылке, вместо заколки – расчёска, ямочки разгладились и стали похожими на морщины, по комнате шныряют два сопливых карапуза, а на стенах медали, кубки и ордена Марка – лучшего из людей.

Бррр! Ну и картина, я даже головой встряхнул от внезапного унылого наваждения.

Парочка наконец-то обратила на меня внимание:

– Это твой братец? – спросила девчушка сладким заискивающим голоском, сползла с дивана, стянув за своей попой бабушкину шаль и подошла ко мне, – Какой красавчик! Вы совсем не похожи! – Подмигнула мне девчонка и зачем-то обняла.

От неё пахло цитрусовой туалетной водой. Я совсем обмяк и покраснел под её медово-приторным вниманием, а она явно заигрывала, чтобы подстегнуть Марка.

Дуболом Марк ничего не замечал. Он поднял бабушкину шаль с пола и складывал её в комод с видом академика за диссертацией. Делал это долго и вкрадчиво.

Девушка вздохнула, наблюдая эту грустную пантомиму, потом цыкнула, закинула прядь волос за ухо