Контрабас - Андрей Иванов

3

 Это была одна из самых пустынных линий Васильевского острова. Редкие машины проезжали по ней вечерами. Редкие прохожие скользили вдоль серых зданий. Шестиэтажный дом с потемневшими от времени стенами и ржавыми водосточными трубами нависал над улицей огромной мрачной тенью. Немного окон горело в доме в этот вечер.

Квартира Льва Векслера находилась на третьем этаже. Хронический холостяцкий беспорядок царил здесь во всем. В одной из комнат было накурено. Векслер, мужчина лет тридцати пяти-сорока, сидел в кресле перед журнальным столиком. Движения его были ленивые и как будто заторможенные, вид довольно помятый. Впрочем, в манере одеваться Векслера чувствовалось желание казаться моложавым И элегантным.

Напротив Векслера сидел Сергей Бондаренко. Он был чуть не наголову ниже Векслера. В его облике и поведении читалось что-то суетливое и мелкое. О таких говорят, что они похожи на беспородных дворняжек. Суетливость Бондаренко контрастировала с заторможенностью Векслера, они представляли из себя довольно гармоничную пару.

На тумбочке перед журнальным столиком стоял включенный телевизор. Звук был приглушен. Векслер и Бондаренко пили коньяк. На столике стояла наполовину опустошенная бутылка, в тарелках лежали порезанные сыр и лимон. Была открыта коробка с шоколадными конфетами. У подельников было хорошее настроение, которое повышалось с каждой выпитой рюмкой. После очередной они закурили. Векслер с наслаждением затянулся, и тут его рука потянулась к пульту телевизора. Он увидел на экране заставку криминальных новостей. Векслер прибавил звук. Зазвучали позывные. Появившийся на экране диктор начал передачу:

— Здравствуйте, уважаемые телезрители, в эфире — «Телевизионная служба безопасности»...

После сюжета о конфискации партии пиратских компакт-дисков с компьютерными программами, на экране возникла хроника сегодняшнего утра. Появились улица, машина «скорой помощи», толпа людей.

— Прошедшей ночью,— читал текст диктор,— в Петербурге во дворе дома номер сорок восемь по Малому проспекту Васильевского острова было совершено нападение на бизнесмена. К счастью, потерпевший Левитин Виктор Павлович остался жив. С тремя ножевыми ранениями он доставлен в больницу. По факту нападения ведется следствие.

Как только начался этот сюжет, Векслер и Бондаренко впились глазами в экран. Уже когда диктор перешел к другой теме, они все еще смотрели в телевизор, словно ждали, что он добавит что-нибудь к уже сказанному. Наконец Векслер выдохнул и резко повернулся к Бондаренко. В глазах его растерянность сменилась злобой.

—  Надо было ему горло перерезать! — сказал Векслер.

—  Сам бы и резал,— ответил Бондаренко.

Векслер затушил сигарету и налил коньяк только в свою рюмку.

—  Что же будем делать? — спросил он задумчиво.

—  Может, наведаться в больницу и добить? — предложил Бондаренко.

Он тоже наполнил рюмку и нервно отломил от ломтика сыра маленький кусочек.

Векслер с презрением взглянул на непонятливого партнера.

—  Там уже наверняка полно ментов,— процедил он сквозь зубы.— Сиди и не рыпайся.

Затем Векслер залпом выпил рюмку. Это помогло ему немного успокоиться. Он закурил.

— Ладно,— проговорил Векслер задумчиво,— алиби у нас стопроцентное. А лиц наших он не видел: даже если выживет, сказать ничего не сможет.

В этот момент зазвонил телефон. Векслер протянул руку и снял трубку.

— Да,— сказал он.

—  Лева, это Костя,— раздалось в трубке.— Ты новости смотрел?

—  Смотрел,— вздохнул Векслер.

—  Что скажешь?

—  Осечка вышла.

—  Нужно встретиться, поговорить.

Голос в трубке был жестким. Векслер напрягся и нервно затушил сигарету.

—  Приходите завтра,— продолжал голос.

—  Хорошо,— ответил Векслер,— будем завтра в полдень.

В трубке раздались короткие гудки. Положив ее, хозяин квартиры вновь взялся за бутылку. На сей раз он наполнил обе рюмки...

В это время в джаз-клубе «Джи Эф Си» вечер был в самом разгаре. Ансамбль на сцене играл традиционную джазовую музыку. Публика в небольшом зале потягивала пиво. Многие притопывали ногами в ритм. Клубы табачного дыма плыли над потолком.

Майор Соловец вошел в зал и, увидев свободное место возле стойки, направился туда. Затем он обратился к подошедшему к нему бармену.

—  Вы не подскажете,— спросил Соловец,— где я могу найти Павла Левитина?

—  Он на сцене,— ответил бармен,— на контрабасе играет.

Соловец посмотрел на.сцену. В глубине ее стоял немолодой мужчина с контрабасом. Из-за полумрака, царившего в зале, рассмотреть музыканта было непросто.

—  А когда они заканчивают? — спросил Соловец.

—  Минут через пятнадцать,— ответил бармен.

Соловец заказал чашку кофе, закурил и стал слушать музыку. Неожиданно он стал получать удовольствие от игры музыкантов, хотя раньше никогда не ходил на джазовые концерты, не покупал пластинок и вообще не интересовался джазом.

Однако у Соловца было немного времени для расслабления. Когда ансамбль закончил играть, музыканты спустились со сцены в зал. Павел Левитин подошел к стойке и попросил стакан сока. Соловец подошел к нему и сел рядом.

—  Здравствуйте, Павел Александрович,— сказал оперативник,— меня зовут Соловец Олег Георгиевич, я из Уголовного розыска.

Сказав это, Соловец вынул из кармана удостоверение и протянул его Левитину. Музыкант внимательно прочитал.

—  Майор...— сказал он многозначительно и оценивающе взглянул на Соловца.

Молодцеватый, подтянутый Соловец в гражданской одежде не очень был похож на майора милиции.

—  И зачем же я понадобился Уголовному розыску? — неторопливо спросил Левитин.

—  У меня для вас печальное известие,— сказал Соловец, стараясь быть как можно более корректным.— Сегодня было совершено нападение на вашего сына. Он тяжело ранен, находится в больнице.

—  Как это случилось? — тихо произнес Левитин.

—  Когда Виктор возвращался домой, на него напали двое неизвестных. Сейчас он находится без сознания.

—  Что говорят врачи? — спросил Левитин.

— Врачи надеются на благоприятный исход. Разрешите задать вам несколько вопросов?

—  Спрашивайте.

—  Вы часто общаетесь с сыном?

—  Пятнадцать лет назад я разошелся с его матерью,— сказал Левитин.

Он задумался. Соловец видел, что эти воспоминания тяжелы для его собеседника.

—  К сожалению,— продолжил Левитин,— с сыном мы стали общаться только после ее смерти. До развода я часто отсутствовал, а когда мы разошлись, она не поощряла моих встреч с ним.

—  Вы были в курсе его дел?

—  Нет. У нас не было принято обсуждать дела друг друга.

—  Он не рассказывал, угрожал ли ему кто-нибудь в последнее время?

Левитин отрицательно покачал головой.

—  Можно его увидеть? — спросил он.

— Я направляюсь в больницу, можете поехать со мной.

—  Хорошо, но мне нужно минут десять, чтобы собраться.

—  Я подожду вас в машине.

Соловец вышел на улицу, подошел к машине, сел в нее. Левитин произвел на майора приятное впечатление. В нем чувствовалась какая-то скрытая сила. Казалось, в музыканте есть до предела сжатая пружина, которая может в любой момент разжаться и вынести наружу сгусток энергии... Такие мысли промелькнули в голове Соловца, пока он сидел один в машине. Вскоре, однако, музыкант вышел из дверей клуба. Соловец посигналил ему фарами. Левитин сел на переднее сиденье. Машина тронулась.

По дороге Соловец и Левитин не разговаривали. Минут через десять они уже входили в двери Военно-медицинской академии. После джаз-клуба атмосфера больницы с ее запахами показалась майору угнетающей. В сопровождении врача Левитин и Соловец молча прошли по коридорам и оказались перед дверью палаты, где находился сын Левитина. Возле двери на стуле сидел милиционер. Он встал, приветствуя Соловца. Майор вместе с Левитиным зашли в палату.

Сын Левитина Виктор лежал без сознания. Голова его была перебинтована, на лице — темные кровоподтеки. Рядом с Виктором на стуле сидела его жена Лена. Увидев Павла Левитина, Лена встала и подошла к нему. Тот обнял ее за плечо. После паузы, длившейся с минуту, Соловец обратился к Лене.

—  Простите, Лена,— сказал он негромко,— можно с вами поговорить?

Лена кивнула и вышла в коридор вместе с Соловцом. Павел Левитин остался в палате наедине с сыном. Он сел на стул, на котором до него сидела Лена. Долго и молча старший Левитин смотрел на лицо лежащего без сознания Виктора.

В это время Соловец беседовал в больничном коридоре с Леной.

—  Я понимаю ваше состояние, Лена,— сказал Соловец, стараясь быть как можно деликатнее,— но постарайтесь все же ответить на мои вопросы.

—  Спрашивайте.

—  Вы давно замужем?