Влюбись в меня, Воробышек! - Янина Логвин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вдруг родители обо всем узнают? Что Дашка скажет? Да она с ума сойдет! О папе даже думать боюсь!
Нет, к такому адреналиновому стрессу моя психика оказалась не готова. Наша с девчонками акция должна была пройти иначе. Цивилизованно! Когда прошлым вечером мы до поздней ночи писали плакаты и клеили их на шесты в пустой аудитории университета, когда готовились к пикету и продумывали план, разве представляли себе, чем это для нас обернется?
Что каким-то придуркам захочется снять видео с нами и пообниматься? Высмеять стремление быть услышанными!
А ведь мы только хотели привлечь внимание к проблеме несовершенных людей. Бросить вызов слепоте общества, поклоняющегося искусственной красоте. Хотели сказать, как важно для каждого человека оставаться собой – пусть даже он не идеален. Что каждая душа достойна уважения и любви. А толпа стала смеяться.
Бесчувственная, слепая и равнодушная.
Как же это несправедливо по сути! И нечестно!
И вот теперь я сижу полуголая в чужой машине, запертая с сексуально озабоченной парочкой, мои вещи неизвестно где, а я даже не помню, как тут оказалась. Помню только визг девчонок и крик Оксанки – нашей ответственной за акцию: «Девочки, прячьтесь! Быстро уезжаем! Если нас вычислят, всех из универа отчислят!» …
Ну, мы и разбежались, кто куда.
А я, похоже, запрыгнула не в ту машину. Что с моим рассеянным счастьем вовсе и неудивительно.
– Ну и гад ты, Воробышек! Совсем спятил? – продолжала верещать девица. – Это что, пранк? Ты во что меня втянул?! Надеюсь, в твоей дорогой тачке нет скрытой камеры?
– Альбинка, не ори! Нет здесь ничего! И не цепляйся за меня, я сам ничего не пойму.
– Кто эта голая сумасшедшая?! Вы что тут задумали?! Она меня покусала! Вот знала я, что ты без тормозов, Даня, но что настолько – не догадывалась! Я ухожу! И никогда мне не звони! На секс втроем я не соглашалась!
– Что?!
Чего?!
– Бабник!
Хлоп!
Брюнетка схватила сумочку, выскочила из машины и так громко хлопнула дверью – что даже стекла вздрогнули.
Любой водитель от такого кощунства бы озверел, вот и парень на водительском сидении громко выругался:
– Да твою ж мать!
А мне наконец удалось изловчиться и открыть заднюю дверь.
Обрадовавшись, я выставила наружу пятую точку в узком телесном бикини и попыталась выйти. Попятилась попой назад, вывинчиваясь из захвата кожаной спинки, даже спустила пятку, но у меня ничего не вышло. Потому что плечи оставались зажаты, а колено застряло под сидением.
Вот черт! Тело никак не желало освобождаться, а я – замолкать.
Даже и не подозревала за собой, что умею так вопить.
– П-помогите! Я хочу выйти! Выпустите меня!
Парень тоже выскочил из машины, не переставая ругаться. Я успела увидеть узкий просвет за водительским креслом, когда услышала на улице удивленный возглас:
– Ой, Людочка, смотрите! Там в машине девушка голая! Может, нам в полицию позвонить?
В полицию мне было никак нельзя! И я бы с удовольствием объяснила это неизвестным прохожим, если бы оказалась на свободе и желательно в одежде. Но выбраться не получалось, оставалось лишь вопить и брыкаться.
В итоге докричалась до того, что парень поймал меня за задницу и грубо впихнул назад в машину. Прежде чем захлопнуть дверь, рявкнул над головой рассерженно:
– Заткнись, истеричка! А то я тебя сейчас сам ментам сдам! С обвинением в покушении на частную собственность!
Он сел в машину, завел двигатель и быстро рванул с места, но сперва отодвинул кресло. Оказавшись в относительной свободе, я облегчено выдохнула и вскарабкалась с ногами на заднее сидение. Схватив растрепанный букет желтых цветов, прикрыла им голую грудь и с опаской повернулась к парню, не зная, чего от него ожидать.
Впрочем, он не заставил себя ждать с решением. Проскочив два квартала на желтый сигнал светофора, резко прижал автомобиль к обочине и бросил сквозь зубы, вцепившись в руль, даже не глядя в мою сторону:
– Давай выбирайся из моей машины и уматывай. Чтобы я тебя больше никогда не видел! Быстро!
Заторопившись, я кинулась к двери, распахнула ее, уже собираясь послушно выскочить из теплого салона, но меня вдруг отрезвили прохожие на улице – в этот выходной день в центре города их оказалось слишком много; и порыв мартовского ветра, овеявший голые плечи холодом. Ой!
Захлопнув дверь, я отпрянула назад в машину и спряталась за цветами.
– Нет.
– Что значит «нет»? – не понял парень, изумленно повернув голову.
– А то и значит! – пискнула, и сама в шоке от своей наглости. – Я не могу! – заявила негромко и замотала головой для убедительности: не проси, мол.
– Эй, ты! – незнакомец вдруг развернулся ко мне на сто восемьдесят градусов и впечатал пальцы в подголовник сидения, на котором еще недавно сидела его брюнетка. – Свалила, говорю, на все четыре стороны! – рявкнул грозно. – Или я тебя сам вышвырну!
Ну что за манера – кричать? А мы ведь даже не знакомы.
Стало так обидно, хоть реви. Ну как я выйду? Куда пойду, оказавшись одна на улице?
– Послушай, я не могу здесь выйти, – осторожно обратилась к незнакомцу. – Разве ты не видишь, я раздета, а там холодно! И… и люди же увидят! А у меня даже телефона нет! Ничего нет!
– И что? – не впечатлился парень моим бедственным положением, только брови сильнее сдвинул. – На площади у театра тоже были люди, разве тебя это остановило? Я видел, как вы там прыгали и орали – дочери Евы! Ничего, – смерил меня недобрым взглядом, – такой, как ты, к вниманию не привыкать! Раньше, когда раздевалась, ты чем думала?
Чем? Хороший вопрос. Я даже задумалась невольно на секундочку. Сердцем, наверное. Мне хотелось справедливости. А еще чтобы Броня Костеркова выздоровела, и не только телом, но и душой.
И вообще,
