Пятница, тринадцатое - Марина Серова

— Наш сосед недавно овдовел, — поведал мне Погодин. — Очень скорбит, приехал сюда немного развеяться и остыть от грустных мыслей.

— А-а, вот как… — сочувственно кивнула я. — Тогда все понятно.

— А мне непонятно! — раздался негодующий голос Волкова из-за соседнего столика. — Мне непонятно, почему в меню прописан лангет с грибами, а вы приносите нам обыкновенную отбивную!

— Но… — возражала пожилая разносчица, — но в меню сказано, что мы можем заменять блюдо в том случае, если клиент не находится на специальной диете. У вас в карточке нет такого показания и…

— Заранее надо предупреждать! — ворчал Волков. — Я уже настроился на лангет. А что касается диеты, то не исключено, что от вашей кухни у меня скоро начнется несварение желудка!

Его жена, сидевшая рядом, беспомощно посмотрела на Волкова и положила ему на руку свою ладонь. Лицо женщины выражало какую-то нечеловеческую усталость. Она попыталась урезонить мужа.

— Сема, ведь мы приехали сюда отдыхать, правда? Ну стоит ли тратить свои нервы по пустякам? Я хочу, чтобы ты за эти десять дней отдохнул, набрался сил и вернулся к работе посвежевшим…

— К работе… — мрачно фыркнул Волков. — Что ты понимаешь в моей работе, Милена?

— Кое-что понимаю, Сема, — тихо сказала она. — И, возможно, больше, чем ты думаешь.

— Вот я и хочу отдохнуть по-людски! — рявкнул на нее Волков.

— Все-все, молчу…

Бумс!

Это полетела на пол ложечка, которую Вячик — так звали сына четы Капустиных — использовал в качестве рычага для запускания мидий в направлении собственного рта. Угол был выбран неверный, и серебряный прибор вместе с его содержимым оказался под столом.

— Дора! — укоризненно посмотрел на свою супругу Максим Капустин. — Он у тебя совсем распустился! Как так можно, солнышко?

— Весь в папу, — с улыбкой мгновенно парировала Дора, вытирая масляные брызги со своей блузки. — А как ты хотел, дорогой? Надо почаще бывать дома. Думаешь, я могу за всем уследить?

— Я знаю, что ты это можешь, — ласково ответил ей Максим. — Вячик, конечно, резвый мальчуган, но… но не за столом же…

— Ты прав, — спокойно согласилась Дора. — Давай поговорим об этом после ужина.

— Хорошо, — так же спокойно согласился Максим. — Что с твоей блузкой?

— Боюсь, что это не отстирается, — развела руками Дора.

— Жалко, она тебе очень идет, — покачал головой Максим и почему-то вдруг улыбнулся. — Неужели придется выбросить?

— Да, — сокрушенно ответила Дора. — Такая жалость, просто слов нет…

И, заметив улыбку мужа, вдруг тоже рассмеялась, прыснув в кулак.

«Какая странная реакция! — отметила я про себя. — Во-первых, что смешного в том, что испорчена вещь? И, во-вторых, почему Капустин делает замечания за поведение сына жене, а не самому Вячику?»

А младший Капустин даже не обратил внимания на собиравшиеся было над его двухмакушечной головенкой тучи. Теперь он жадно набросился на десерт, заявив, что мясом он в этом пансионате сыт по горло, а вот сладостей тут явно маловато.

Но Максим вдруг посерьезнел. Его внимание привлек человек, появившийся в дверях столовой. Выражение лица Капустина было крайне удивленным, он даже приоткрыл рот, как будто перед ним возник призрак.

Но это была лишь всего женщина. Зато какая! Хоть сейчас в американский сериал про скучающих миллиардерш бальзаковского возраста.

— Прошу извинить меня за опоздание, — раздался невероятно томный голос подошедшей к нашему столику Антонины Платоновны. — Я читала журналы и так увлеклась, что задержала закрытие библиотеки на пятнадцать минут. Бедняжка Белла сказала, что ей не хотелось меня тревожить, а сама она чуть не опоздала на ужин.

Поведение библиотекарши Беллы вовсе не показалось мне удивительным.

Рядом с такими женщинами, как Антонина Меньшикова, мужчины обычно распрямляли спины и искали случая продемонстрировать лучшие свои качества, а женщины — те, что послабее духом, — сразу стушевывались. Красота ее была неброской, но какой-то стильной, может быть, даже несколько чересчур…

— Прошу вас, — майор вскочил со своего места и отодвинул для Меньшиковой стул.

— Спасибо, — подарив ему удивленно-благодарный взгляд, ответила Антонина Платоновна и с лебединой грацией уселась за стол.

За все время ужина она не произнесла ни слова, только изредка поднимала глаза, чтобы быстро и внимательно посмотреть на кого-нибудь из присутствующих. Затем снова опускала взор в тарелку и предавалась созерцанию мидий или розовых волокон отбивной.

Ела она не торопясь, очень церемонно и аккуратно, нарезая пищу малюсенькими кусочками. Майор вежливо обращался к ней время от времени, предлагая специи или вино, но Антонина Платоновна так и не удостоила его больше ни одним словом — только кивала головой либо едва качала ею из стороны в сторону.

— Из-за таких раньше стрелялись, — кивнул мне Артем в сторону уходящей к себе после трапезы Антонины Платоновны. — Роковая женщина!

— Пожалуй, вы правы, — согласилась я. — У нее такое выражение лица, как будто она только что окончила пансион для благородных девиц. Интересно, чем она занимается?

— Загадка! — пожал плечами Артем. — Но, судя по тому, что у нее надето на пальчиках, наша соседка не из бедных. Довольно крупный рубин, вы обратили внимание? Да и сережки очень ажурной работы.

От меня не укрылось, что майор пристально смотрел вслед Меньшиковой. Его лицо было очень сосредоточенно, выражало решимость и вместе с тем какую-то не совсем уместную деловитость.

— Похоже, наш вояка запал на аристократку, — пошутил Погодин, когда Голубец направился в холл и уселся в кресло возле аквариума.

— Совет да любовь, — рассеянно проговорила я, прихлебывая кофе.

— А какое сегодня число? — раздался звонкий голосок Славика Капустина.

— Тринадцатое, — ответила ему мама. — Тринадцатое сентября.

— У-у! — поежился Славик. — Да еще и пятница! Мертвецы из гробов вылезать будут?

— Обязательно будут, — засмеялся старший Капустин. — И отнимут у тебя эклер, если ты его не доешь за пять минут. Время пошло.

Славик выпучил глаза и впился зубами в пирожное, которое умял за несколько секунд.

— Мальчик не в школе? — с улыбкой кивнула я на Славика, когда наши с Дорой взгляды встретились. — Решили устроить отдых?

— Да, знаете ли, — участливо ответила мне Дора. — У детей сейчас такие нагрузки. А наш вроде успевает по всем предметам.

— А тут путевка подвернулась, — встрял ее супруг. — Ну мы и решили, раз уж все так совпало, отдохнуть всем вместе…

— Мертвецы-ы! — соскочил со стула Славик и с диким криком понесся по темному коридору к лестнице. — Мертвецы встают из могил!!

Дверь номера, в котором остановился профессор, отворилась, и в проеме показалась увенчанная сединами голова постояльца.

Старичок с тяжелым вздохом проводил глазами улепетывающего Славика, удрученно покачал головой и снова скрылся в своем обиталище.

Капустин же лишь улыбался, глядя вслед непослушному чаду, но мне показалось, что его улыбка была несколько вымученной.

Не исключено, что Максим уже начал слегка уставать от совместного отдыха…

Глава 3

Понедельник, 16 сентября

Михайленко был не прав. Обычно мое присутствие диктовалось именно возможностью непредвиденных происшествий. И меня нанимали для того, чтобы этих происшествий не случалось.

А уж если они все же происходили, то в мои функции входило устранение их последствий.

Казалось бы, сугубо четкие обязанности, не правда ли? Но мало-помалу они начали как бы «размываться», и я принимала на себя не свойственные мне поначалу обязательства. А дальше — больше.

Если сейчас вспомнить, как все начиналось, то становится просто смешно.

Когда я, перебравшись из столицы, осела в городе, где проживала моя тетушка, то первое время давала уроки английского.

Впрочем, это продолжалось совсем недолго. Вскоре возникла одна неприятная ситуация, в которой мне пришлось применить приемы, усвоенные мной за время пятилетнего обучения в спецшколе разведки. Этот факт не остался без внимания, и вскоре мне представилась возможность поработать телохранителем.

Потом к этому приплюсовалось сопровождение грузов. Затем обстоятельства сложились так, что я не могла не вмешаться в одну ситуацию — из разряда тех, которые имел в виду Михайленко, — и сумела проявить еще кое-какие свои полезные качества.

И вот я уже не только сопровождаю грузы и охраняю живые тела, но и работаю частным детективом — выполняю сугубо конфиденциальные поручения весьма и весьма личного свойства. Впрочем, все три направления моей работы подчас пересекаются, и тогда я беру тройной тариф.

А Михайленко мне действительно не заплатит, даже если бы захотел. Ведь он состоит на государственной службе, а в спецотделе УВД, занимающемся расследованием особо опасных убийств, не было фондов для «оплаты услуг частных лиц».