Особо опасная особь - Андрей Плеханов

— Тутмес — не человек, — сказал он. — Это вещь. Моя вещь. Я могу сделать с ним что угодно.

— Тутмес не может быть вещью. Он человек.

— Он слуга.

— А что, слуга — не человек?

— Тутмес не просто слуга. Он серв. Он носит в генах присадку.

— Присадка серва? Да ты с ума сошел! Схватила стакан, отхлебнула сока, синие глаза метнули стрелы гнева. Чертовски красивая юная фурия.

— Да. Именно та присадка, название которой ты произнесла.

— Это же преступление второй степени! Ты охренел, Вик! А мне? Мне ничего не впрыснул?

Конечно, нет, девочка. Твои гены девственно чисты, не испорчены плебейскими модификациями. Иначе бы тебя здесь не было.

— Успокойся, — Виктор примирительно помахал ладонью. — Тутмес согласился стать сервом добровольно. Он получил за это большие деньги. Очень большие.

— Зачем ему деньги, если теперь он твой раб?

— Не передергивай. Когда контракт Тутмеса закончится, он вернется на Землю и будет жить как ему заблагорассудится. Он принял решение, что стоит побыть рабом несколько лет, чтобы заработать на безбедную жизнь до конца дней. Согласись, в этом есть определенная логика…

— Логика? Но ведь он останется твоим рабом навсегда! Ты можешь найти его там, на Земле, в любой момент. Можешь приказать ему что угодно — отдать все эти деньги обратно, лизать твои ботинки или убить кого-нибудь… И он выполнит твои желания, не сможет им сопротивляться.

— Я не буду делать этого, — улыбнулся Виктор. — Просто не буду. У меня есть понятия о приличиях.

— Ты преступник, — заявила Лина. — Если бы я знала, что ты сделал человека сервом, ни за что бы сюда не приехала. Вообще бы с тобой не связалась. Получается, что я теперь соучастница преступления. На кой черт мне это нужно? Во что ты меня втянул?

— Я ученый, — заявил Виктор. — Прежде всего я ученый, и для меня безразлична вся внешняя шелуха — деньги, социальное положение, соблюдение или несоблюдение законов. Я нарушаю законы по мере необходимости. Смею заметить, стараюсь нарушать так, чтобы ни одна полицейская крыса об этом не узнала. Когда-то было запрещено клонирование, потом смена внешности, еще позже — лечебные геноприсадки, использование инопланетного биоматериала. Все это давно разрешено — пожалуйста, люди, пользуйтесь. То же, вероятно, скоро и будет с генными психомодуляторами, такими, как “serve”, “bird” и “leader” — почему бы и нет? Время покажет. У меня нет времени ждать. Я не тот, кто ждет. Я из тех, кто делает все это собственными руками. Из тех, кто двигает человечество вперед.

— Ты удрал сюда именно для этого? Сбежал от человечества, чтобы двигать его вперед?

— Именно так. Пойдем. Я покажу тебе чудо. Увидишь его и поймешь многое.

Тутмес выступал в качестве радушного гида. Шел впереди, набирал коды на цифровых панелях, двери открывались одна за другой. Виктор видел все это в первый раз собственными глазами, хотя давно уже изучил каждый метр внутреннего пространства астероида по схемам. Душа Виктора ликовала. Боже, как давно он мечтал именно о таких лабораториях, такой аппаратуре, таких объектах исследования. На Земле нечего было и думать о подобном. Узнай чиновники из НГИ[1] о том, что в пределах одной лаборатории собрано больше трех био-образцов первой категории доступа… Что бы сделали эти зануды? Полопались бы от злости, вот что. Учредили бы пять, нет, десять комиссий для ежесуточного наблюдения над экспериментами, стояли бы над плечом денно и нощно, дышали бы в ухо, следя с маниакальной бдительностью, не производится ли новое трансгенное оружие, запрещенный модулятор или еще что-нибудь в этом роде. Идиоты. Виктор облапошил их всех. Здесь, на Слоне, живут двадцать три организма первой категории допуска, и… держитесь, чинуши… пятнадцать образцов нулевой категории. Да-да, тех самых, которые не положены никому. Никому, кроме секретных ученых в подземном городе штата Юта.

— Это и есть инопланетяне? — спросила Лина, склонившись к инкубатору. За толстым стеклом, в сизоватом тумане, шевелился живой веер, раскрашенный алыми и фиолетовыми полосами.

— Насколько я понимаю, термин “инопланетянин” означает разумное существо, — ответил Виктор. — Ты знаешь, что разумных на Стансе пока не обнаружили. Думаю, что и не обнаружат. Все, что здесь собрано, — образцы флоры и фауны. С планеты Станс, само собой.

— Я вроде слышала, что обнаружили еще одну планету, на которой есть жизнь.

— Ложь, — презрительно сказал Виктор. — Беспардонное, бульварное вранье. Жизнь найдена только на Стансе. Но и этого вполне достаточно, уверяю тебя, милая. Жизнь там такая живучая, что наша, земная, в подметки ей не годится. Только третьей экспедиции удалось привезти на Землю биообразцы. Два предыдущих экипажа были сожраны этими самыми образцами.

— Вот как… — Лина обвела взглядом ряды инкубаторов. — Ас виду все такие симпатичные, красивенькие. А кто самый опасный? Этот вот? — Она показала на паукообразную тварь сантиметров тридцати длиной. Паук сидел между камнями и мрачно посверкивал красными глазками, толстое брюхо его вздувалось и опадало. — Он что, человека загрызть может?

— Речь не о том, может или не может загрызть. Они опасны по-своему. Все формы жизни со Станса биоинвазивны.

— Био… чего? — переспросила Лина. — Я такого слова не знаю. Проще как-нибудь можешь объяснить?

— Стансовские живые существа удивительно схожи с земными. Они построены из белков, дышат кислородом, нуклеиновые кислоты служат у них носителями генетической информации. Но когда любой организм со Станса вступает во взаимодействие с земным, он инвазирует его и превращает в себе подобное.

— Ну ты и зануда! — Лина сердито топнула ногой. — Я же попросила тебя изъясняться на нормальном языке. Трудно тебе, что ли?

— Я сдаюсь, — Виктор страдальчески воздел руки к потолку. — Попробуй ты, Тутмес. У тебя должно получиться.

— С удовольствием, хозяин, — Тутмес сверкнул улыбкой. — Лина, вы представляете, как действует вирус?

— Приблизительно. Значит, так: он летает в воздухе, им заражаешься, начинаешь чихать, кашлять и все такое. Валяешься в кровати, температуришь и кучами лопаешь лекарства.

— Замечательно! — Тутмес хлопнул в ладоши. — Браво, Лина, вы умница. Инвазия — это и есть заражение. Вирус — этакая микроскопическая штуковина, набор простеньких генов плюс несколько молекул белка. Сам по себе он размножаться не может. Он проникает в ваши клетки, пристраивается к вашей ДНК и заставляет ее штамповать подобных себе — миллионы, миллиарды вирусов. Естественно, такая нагрузка не проходит даром для вашего организма — вы заболеваете. Но ваш организм сопротивляется — распознает в вирусе врага, производит антитела — специальные белки, чтобы обезвредить вирус, и пускает их в дело. Через некоторое время вы выздоравливаете.