День исповеди - Аллан Фоллсом

— А живете в Риме? — с любезной улыбкой осведомился Ливермор.

Зачем он смотрел на аварийный выход? И к чему весь этот разговор?

— Вы же сами узнали во мне американца. Почему же вы думаете, что я живу в Риме?

— Элементарно, друг мой. Я, как сел в автобус, крутил головой, пока шея не устала. А вы ведете себя так, будто хорошо знаете эту дорогу.

Правая рука Ливермора спокойно лежала на колене, а вот левой не было видно.

— И чем же вы занимаетесь, если не секрет?

Да, его болтовня только казалась невинной, но на самом деле такой не была.

— Я писатель…

— И что же вы пишете?

— Да так, всякую всячину для американского телевидения…

— А вот и неправда. — Внезапно поведение Ливермора резко изменилось. Взгляд сделался жестким, а сам он подался всем телом вперед, почти прижавшись к отцу Дэниелу. — Вы священник.

— Что?

— Я сказал, что вы священник. И работаете в Ватикане. У кардинала Марчиано.

Отец Дэниел взглянул в лицо странному англичанину.

— Кто вы такой?

Левая рука Ливермора наконец-то появилась в поле зрения Дэниела. В ней был зажат маленький пистолет. С прикрученным глушителем.

— Ваш палач, святой отец.

В это мгновение на табло электронного таймера, спрятанного в багажном отделении под полом автобуса, высветились четыре нуля. И через неуловимо короткую долю секунды прогремел взрыв. Ливермор исчез. Из окон посыпались стекла. По воздуху полетели пассажиры и обломки кресел. Вырванный откуда-то взрывом острый, как бритва, кусок стали начисто срезал голову водителю. Потерявший управление автобус понесло направо, он прижал к ограждению белый «форд», отскочил от него и вновь оказался посреди трассы. Двадцатитонное огненное ядро, в котором пылали резина и железо, смяло под колесами оказавшегося на пути мотоциклиста, ударилось о задний борт громадной грузовой фуры и снова изменило траекторию. Зацепив серебристо-серую «ланчию», автобус вышвырнул ее через разделительный барьер прямо под колеса встречного бензовоза.

Водитель бензовоза среагировал моментально. Он нажал на тормоз и вывернул руль вправо. Могучий тягач, с громким визгом скользя шинами наглухо заблокированных колес по асфальту, отбил «ланчию» в сторону, как бильярдный шар, и, ударившись в горящий автобус, наконец-то спихнул его с шоссе под откос. Автобус с секунду стоял, качаясь, на двух колесах, а потом рухнул на бок и перевернулся, разбрасывая тела пассажиров — многие были изувечены до неузнаваемости — и какие-то пылающие клочья. Ярдов через пятьдесят горящая громадина остановилась, и сразу же вокруг вспыхнула пожухлая от жары трава.

Еще через несколько секунд топливный бак взорвался, и разбитый автобус охватила огненная буря, бушевавшая до тех пор, пока не осталось ничего, кроме обгорелого остова, над которым курились слабые струйки смрадного дыма.

3

Дэнни был мертв, и Гарри летел в Рим, чтобы доставить останки брата на родину и похоронить там. Последний час, как, впрочем, и почти весь перелет, можно было бы назвать прекрасным сном. Гарри видел, как из-за Альп показалось восходящее солнце. А потом смотрел, как оно отражалось в водах Тирренского моря — после того, как самолет сделал плавный поворот и начал снижаться, приближаясь к римскому аэропорту Леонардо да Винчи, находящемуся во Фьюмичино.

«Гарри, это Дэнни, твой брат…»

Все последнее время он почти непрерывно слышал голос Дэнни, записанный на автоответчик. Слова вновь и вновь звучали в его памяти, будто записанные на закольцованную пленку. Голос, полный страха, отчаяния, а теперь умолкнувший навсегда.

«Гарри, это Дэнни, твой брат…»

Отмахнувшись от улыбчивой стюардессы, предложившей ему чашку кофе, Гарри откинулся на спинку мягкого кресла салона первого класса и вновь стал прокручивать в мыслях все события, происшедшие с того часа.

Он еще дважды пытался звонить Дэнни из самолета. И еще раз, когда приехал в отель. Но не получил никакого ответа. Владевшие им предчувствия становились все мрачнее и мрачнее. Не выдержав, он позвонил в Ватикан, его несколько раз переадресовывали из одного департамента в другой, и в конце концов некто, объяснявшийся сначала на ломаном английском, потом на итальянском, а потом на невообразимой смеси обоих языков, объяснил ему, что отца Дэниела не будет на службе до понедельника.

Для Гарри это означало, что у брата выходные. И, независимо от морального состояния Дэнни, служило вполне приемлемым объяснением того, что он не отвечал по телефону. Поэтому Гарри позвонил на собственный автоответчик и оставил на нем свой телефонный номер в нью-йоркском отеле на тот случай, если Дэнни все-таки перезвонит, как обещал.

После этого, ощутив некоторое облегчение, Гарри вернулся к своим обычным делам, ради которых и приехал в Нью-Йорк, — к «горящему» соглашению с руководителями отделов маркетинга и распространения «Уорнер бразерс» по поводу выпуска в прокат «Собаки на Луне», главного продукта студии за текущее лето. Премьеру наметили на ночь с пятницы, третьего июля, на субботу. Это был фильм о том, как собаку, доставленную на Луну в ходе эксперимента НАСА, случайно забывают там и как игроки одной из команд Малой лиги[4] узнают об этом и умудряются найти способ привезти пса обратно. Написал сценарий фильма и поставил его Хесус Арройо, двадцатичетырехлетний режиссер, являвшийся, несмотря на свою молодость, давним клиентом Гарри.

Видный собой, похожий на кинозвезду (и пока что холостой) Гарри Аддисон не только считался в мире шоу-бизнеса весьма завидным женихом, но и входил в круг самых преуспевающих юристов, обслуживавших этот мир. Его фирма защищала интересы многих мультимиллионеров, принадлежавших к сливкам голливудского общества. Его личные клиенты либо блистали в чрезвычайно прибыльных кинофильмах и популярных телешоу последнего пятилетия, либо имели прямое отношение к их созданию. О его друзьях восторженно отзывались чуть ли не в каждом доме, их лица то и дело мелькали на обложках многотиражных журналов.

Своим успехом он, согласно недавней статье в ежедневной деловой голливудской газете «Вэрайети», был обязан «соединению ума, трудолюбия и душевных качеств, разительно несхожих с теми, которыми наделено подавляющее большинство молодых рыцарей юриспруденции и агентов, ставящих „сделку“ превыше всего и руководствующихся единственным девизом: „пленных не брать“. Тогда как Гарри Аддисон, с прической, сразу выдающей выходца из „Лиги плюща“,[5] в темно-синем костюме от Армани и фирменной белой сорочке, твердо убежден, что выгодней всего добиваться успеха, проливая как можно меньше крови. Вот почему сформулированные им соглашения всегда прочны, клиенты любят его, кино- и телестудии его уважают, что и помогает ему зарабатывать по миллиону долларов в год».

Черт возьми, какой прок от всего этого сейчас, когда все омрачено смертью брата? И потому на передний план постоянно выходила одна и та же мысль: что же такое он должен был сделать, чтобы помочь Дэнни, и не сделал? Позвонить в посольство США в Риме или в римскую полицию и попросить их прийти к Дэнни на квартиру? Но ведь он даже не знал и не знает, где эта квартира находится. Именно поэтому и стал звонить из лимузина Байрону Уиллису, своему боссу, наставнику и лучшему другу, как только услышал сообщение Дэнни. Какие у них есть контакты в Риме, к кому можно обратиться за помощью — вот что он хотел спросить, но так и не спросил, поскольку не смог дозвониться. А если бы дозвонился, если бы они нашли в Риме нужного человека, мог бы Дэнни остаться в живых?

На этот вопрос, вероятно, следовало ответить отрицательно — слишком уж мало у них было времени. Господи!

Сколько раз за все эти годы они с Дэнни давали друг другу о себе знать? Некоторое время после смерти матери они формально обменивались поздравительными открытками к Рождеству и дням рождения. Затем кто-то пропустил один праздник, потом другой. А после переписка и вовсе закончилась. И Гарри, занятый собственной жизнью и карьерой, не обратил на это внимания, предоставив событиям идти своим чередом. Братья-антиподы. Часто ссорившиеся, иногда доходившие до вспышек ненависти, а потом оказавшиеся разделенными целым миром и, по-видимому, навсегда. Хотя каждый из них втайне надеялся, что другой сделает шаг, который поможет им вновь сблизиться. Но ни тот ни другой так и не сделали этого шага.

В субботу, поздно вечером, он находился в нью-йоркском офисе «Уорнер бразерс», где вовсю шло празднование успеха «Собаки на Луне» — только за субботу прокат принес девятнадцать миллионов долларов, а ведь впереди были еще воскресенье и понедельник, так что можно было рассчитывать на получение за неполные трое суток от тридцати восьми до сорока двух миллионов. Именно в это время ему позвонил из Лос-Анджелеса Байрон Уиллис. Гарри разыскивал священник из канцелярии католического архиепископа, не пожелавший передать свое сообщение через персонал отеля. В офисе Гарри священнику дали телефон Уиллиса, а тот счел, что будет лучше, если он позвонит другу сам. Дэнни умер, сообщил он, погиб, по всей видимости, при террористическом акте — был взорван рейсовый автобус, шедший в Ассизи.