Людоеды - Виктор Мясников

Он обернул тряпкой плафон и аккуратно тюкнул о бетонный пол. Длинные кривые куски толстого стекла могли послужить отличным режущим и колющим оружием. Но один кусочек закоптил на спичке. Спичку с третьей попытки удалось зажечь о цементную стену.

Теперь требовалась твердость руки, спокойствие и глазомер. Прикрыв глаза закопченным стеклышком, Вовец поднес импровизированный электрод к решетке. Брызнул фонтан огня, рассыпался снопами белых искр. Свет в коридоре мигнул. Вовец внимательно исследовал результат. Он превзошел все ожидания: в металле оказалась выжжена ямка миллиметров пять в диаметре и миллиметра три глубиной.

Нельзя было терять ни секунды. Просто дикая удача, что до сих пор никто не появился у камер по каким-нибудь делам. Но когда свет то потухнет, то погаснет, могут и забеспокоиться. Опять же есть риск чуток переборщить и устроить короткое замыкание. Тогда все пойдет насмарку.

Вовец ещё раньше решил, что будет обрабатывать шарнир, точнее ось шарнира. Она представляла из себя расклепанный с двух сторон стальной стерженек. Если эти расклепанные края удастся выжечь, стержень можно будет вынуть и снять дверь с петли. Сначала с одной, потом с другой…

Сверло-электрод почти коснулось кромки оси. Горячие искры, словно горсть иголок, впились в руку, и Вовец чуть не бросил кабель. Обмотав тряпкой кисть, снова приступил к работе. Быстрыми и точными движениями импровизированного электрода, осыпая искрами пол, выжигал, словно откусывал по кусочку края стальной нашлепки. Резко и противно воняло жженым железом.

Сквозь закопченное стекло он видел, как вспыхивала электрическая дуга, вскипала и лопалась капля металла. Но так же неумолимо миллиметр за миллиметром сгорало сверло-электрод. Оно таяло, как сосулька на мартовском солнышке. Но так же таяла и расклепка на конце оси. Еще немного и ось можно будет вытащить из шарнирных петель. Оставалось всего несколько раз тронуть проклятую железяку огненной дугой…

Давно замечено, что электричество всегда гаснет неожиданно. Вот и сейчас – вдруг погас свет. Всё. Видимо, сеть не выдержала перегрузки и где-то на щите выбило предохранитель.

Вовец, навалившись спиной на стену, сполз на пол. Все рухнуло. Он сидел в кромешной тьме, держа бесполезный кабель с ещё раскаленным электродом, и слезы бессилия и отчаянья наворачивались на глаза. Огарок сверла светился малиновым кончиком. Кончик темнел, угасая, вместе с ним угасала надежда.

Вовец встал, держась за холодную шершавую стену. Глаза щипало и резало, так хотелось заплакать, но он держался. Нельзя отчаиваться, нельзя отдаться расслабляющему и обезоруживающему горю. Надо собрать в кулак волю и намотать на него нервы. Только так.

Осторожно повел в воздухе ладонью и почувствовал легкое тепло. Шарнир ещё не остыл. Нащупал верхнюю часть оси, взялся за нагретую шляпку, пошатывая из стороны в сторону, потянул вверх. Почувствовал как она подается. Отверстия шарниров были для стального стержня несколько просторны, и он с перекосом чуть поднялся вверх, но тут же застрял. Эх, если бы Вовец успел снять с оставшегося кусочка шляпки хотя бы ещё пару миллиметров! Или было бы чем выколотить чертову ось! Надо все-таки попытаться её каким-то образом вытащить. Нельзя сдаваться, когда дело почти сделано. Под верхней шляпкой оси появился зазор, хорошо ощутимый пальцем.

Вовец хлестнул своим импровизированным кабелем по полу, вышиб горячий огарок сверла. Обмотнул пару раз проволоку вокруг оси шарнира под самой шляпкой, перехлестнул конец через верхний прут решетки, потянул, повис всем телом. Проволока лопнула, и он упал. Это ничего. Поднялся, нащупал шарнир и с радостью почувствовал: ось торчит уже почти на сантиметр. Сложил проволоку вдвое. Опять намотал, перекинул через решетку, как через блок, налег как следует. И снова медный провод лопнул. Но ось ещё немного вылезла из шарнира.

Он накручивал, рвал, снова наматывал провод, отбрасывая короткие обрывки. И каждый раз ось вылезала ещё хотя бы на миллиметр. Наконец раздался щелчок и решетка качнулась. Ось вышла из нижней части шарнира. Вовец навалился на решетку, прогибая её внутрь коридора. Он не был толстым, скорее даже худым, и ему не составило большого труда на ощупь протиснуться в клиновидную щель между решеткой и бетонным косяком. Только сейчас почувствовал, как все тело колотит нервная дрожь.

В обоих концах коридора по-прежнему стояла глухая непроглядная тьма. Он снова навалился на решетку, теперь уже пытаясь вернуть её в первоначальное положение. Все должно остаться так, словно никто не прикасался к двери. На ощупь вставил ось на прежнее место. Поднялся по решетке, просунул руку в камеру, нащупал вверху провод и зацепил за решетку. Теперь, когда починят электричество и станут открывать камеру, кому-то очень не поздоровится.

Вовец не долго размышлял, в какую сторону идти. Только в том направлении, в котором увезли тележку с забитыми бомжами, потому что в противоположной стороне, скорее всего, тупик. Он пошел, осторожно ступая, касаясь стены пальцами правой руки. В левой руке держал длинный осколок стеклянного плафона с острой, как бритва, кромкой. Остаток провода, скрученный в плеть, висел на шее. В боковой карман пиджака на всякий случай положил лампочку. В случае крайней необходимости её можно метнуть в лоб кому-нибудь особо наглому.

Мертвая тишина. Непроглядная чернота мрака. Неподвижный сырой воздух подземелья. Вовец начал терять ощущение, где верх, где низ, как космонавт в невесомости. Он ступал короткими неслышными шагами, трогая шероховатую стену, ощущая кончиками пальцев оттиски древесной фактуры – следы деревянной опалубки, в которую заливали бетон. Под пальцами неожиданно оказалась пустота. Вовец повел рукой и наткнулся на холодный металл решетки. Понял: та самая камера, из которой вышвырнули неизвестного бедолагу и успокоили дубинкой по голове. Опять стена и снова решетка. Может, в этой камере кто-то есть.

– Эй! – тихонько позвал Вовец. – Здесь кто-нибудь есть? – Он прислушался, затаив дыхание. – Эй, кто-нибудь!

Ответа не последовало. Не было здесь никого. Темнота и пустота. Оставалось только идти дальше. И он продолжил свой путь вдоль глухой бетонной стены неизвестно куда. Через несколько шагов опять встретилась камера. Вовец снова покликал, прислушиваясь с замиранием сердца. Очень трудно идти вот так одному в кромешном мраке, в мертвой тишине, ощущая со всех сторон угрозу. Он миновал пять или шесть камер, но никто не откликнулся на его призывы.

Вдруг послышались какие-то звуки. Вроде кто-то всхлипывал. Вовец покрутил головой, пытаясь уловить, с какой стороны доносятся эти звуки, не послышалось ли ему. Нет, не послышалось. Тонкий плач доносился от противоположной стены коридора. Выставив руку, мелкими шажками двинулся на звук. Рука наткнулась на решетку. Значит и по ту сторону коридора расположены камеры.

– Кто здесь? Отзовись! – негромко позвал Вовец. Всхлипы прекратились. – Слышишь меня?

Послышалось шевеление, осторожные приближающиеся шаги. Неожиданно вспыхнул оранжевый огонек зажигалки. Высокое газовое пламя высветило испуганное лицо девушки. Даже этого маленького количества света хватало, чтобы увидеть, как она красива. Пышные каштановые волосы обрамляли идеальный овал смуглого лица. Чуть припухлые чувственные губы. Тонкие ниточки бровей, словно выведенные по лекалу. И глаза: огромные, чистые, завораживающие, затягивающие в глубину. Даже темные подглазья не могли их испортить. Вовец онемел, пораженный увиденным. Такой встречи он и помыслить не мог. Девушка, казалось, пораженная не меньше, тоже внимательно его разглядывала. Наконец первая прервала молчание:

– Откуда вы?

Ее голосок был так певуч, интонация столь проникновенна и нежна, что сердце Вовца затрепетало, как рыбка на крючке. Он почувствовал, что попался. Эти глаза и этот голос могут приказать ему все, что заблагорассудится. И он не сможет воспротивиться, он все покорно выполнит. Женские чары – страшное оружие. Они размягчают стальные сердца храбрецов, трусов делают львами, умных глупцами, а глупцов – о! – глупцов обращают в рабство и потом делают с несчастными рабами… Что только они не делают! Вовец с трудом разлепил запекшиеся губы и хрипло прошептал:

– Я из камеры выбрался, сломал решетку. Меня Володя зовут. А вас как?

Улыбка её была столь же обворожительна, что и голос, а зубы напоминали жемчужное ожерелье. Все так же внимательно глядя на Вовца, она достала длинную сигарету из нагрудного кармана рубашки, прикурила и погасила зажигалку. Пояснила в темноте:

– Газ может кончиться, надо поберечь. – Ароматное облако дыма дорогого табака окутало Вовца. – А зовут меня Евгения, или просто Жека. Послушайте, помогите мне выбраться из этой тюрьмы. Мой муж отвалит вам кучу денег, сколько запросите – сто тысяч долларов, двести… Я сейчас напишу его телефон на всякий случай.