Ветер и мошки (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич

— На тепловизоре — ничего, — сказал Камил.

— Мертвый?

— Посмотрим.

Разбившись на две двойки, они перебежали к дверям: Шивер и Гром прикрывали, а Камил с Паком, включив маскировку, бледными тенями скользнули внутрь.

Ниши. Разбитый кофейный автомат. Лужа остывшего кофе. В недрах автомата сипело и щелкало. Застопоренные кабины лифтов.

Тепловизор, датчик движения — по нулям.

Над плечом Камила проскользнули, чуть слышно жужжа, камеры, всплыли под светлый, в розовых пятнах потолок.

— Чисто, — выдохнул Пак.

В проемах возникли фигуры Грома и Шивера. За ними, чуть поодаль, будто любопытные, но осторожные зрители, толклись носилки.

Дурдом.

Ребенок лежал в нише у двери. Голубые брючки, серая куртка. Светлые волосы. Одна нога согнута в колене, другая вытянута — ее Пак и углядел.

Навскидку лет двенадцать.

Нет, они не спешили, мало ли. Гром занял угол, Шивер опустился на одно колено за боковиной скамейки, контролируя широкий, уходящий наверх пандус. Пак пошел по дуге, заглядывая в кабинки лифтов.

Камил двинулся к ребенку.

Ни крови, ни видимых травм, ни неестественного положения конечностей или шеи. На тепловизоре — серое пятно. Ноги, правда, казались неестественно худыми. Может, сын каких-нибудь орбитальщиков?

— Парень, — он присел перед мальчишкой.

Пак сместился, чтобы Камил своей спиной не закрывал ему обзор.

— Эй.

Камил прижал пальцы к сонной артерии. Кожа была холодной, плотной, словно резиновой, пульса крови не ощущалось совсем. Он вздрогнул, когда мальчишка, вдруг ожив, повернул к нему улыбающееся лицо.

— Здравствуйте, я потерялся. Пожалуйста, верните меня Алексу Черкасину, агломерат Кумозин, район «Ромашки», жилой комплекс «Стриж-пять», квартира А-семнадцать.

Шесть на двадцать! Кукла.

Буквально вчера, проезжая один из торговых павильонов, Камил задержал взгляд на стройном ряде из мальчишек и девчонок в светлых костюмчиках, застывших под вывеской «Дети-компаньоны». Подумал еще, не подарить ли племяннице. Почему не сообразил сейчас? В общем, тьфу и позор сединам, которых нет.

Камил, морщась, поднялся.

Кукла тут же отвернула голову. Шивер фыркнул.

— М-да, — прокомментировал Пак.

— Не знаю, кому как, — отозвался Гром, — а мне было реально страшно. Особенно когда «Здравствуйте…» Вам хорошо, а из угла бежать некуда.

— Скальтесь, скальтесь, — сказал Камил.

Он вывел план комплекса.

В горизонтальном разрезе здание напоминало гантелю: две окружности, соединенные перемычкой с утолщением в центре. Размещение квартир — радиальное, по двадцать в окружности на этаж. Всего этажей — двадцать пять. То есть, на весь комплекс приходилась тысяча квартир. В центре окружностей стояли цилиндры воздушных лифтов. Пандусы подходили к квартирным площадкам сверху и снизу.

В двухсотметровых застекленных перемычках шириной около тридцати метров находились рекреационные секции, виртуалы, детские и игровые площадки и автоматические кафе.

— Идем по окружности снизу вверх, — сказал Камил, рисуя точки маршрута для членов группы. — Затем переходим и зачищаем уже вторую окружность сверху вниз.

— Предлагаю зигзагом, по перемычкам, — набросал свой маршрут Пак.

— Пандусы выпадают.

— А так перемычка выпадает и придется по второму разу чистить одно и тоже место.

— На пандусах не спрячешься, — поддержал Пака Шивер, — а вот в виртуалах, магазинчиках и кафе — милое дело.

— Уговорили, — Камил свернул голо. — Пак — лево. Шивер — право. Я — центр. Гром — прикрытие и тылы. Любое движение, любое тепло… И не забываем про эмофоны.

Он и сам мельком бросил взгляд на датчик: желтая полоса сползала в оранжевое. Снова подумалось: семь тысяч. Захотелось вдруг устроивших такое не просто убить, а заставить их до тонкости прочувствовать боль каждого из оказавшихся в Прорыве людей. Неправильное, в общем-то, желание.

— Пошли.

Браслет мигнул — шеф подключился и наблюдал за действиями группы вживую.

Нежилой, цокольный этаж обошли на удивление быстро. В бассейне одиноко плавал детский круг, оранжево-белый. В раздевалках и душевых было пусто. Шивер перекрыл забытый кран. Тепловизор — нейтральный фон. Датчики — зеро.

Спортивный зал с табло, показывающим счет «ноль-ноль». Магнитные дорожки. Хозяйственные помещения и склад с длинными рядами стеллажей.

Никого.

— Возможно, отсюда все успели выбежать, — сказал Пак, отмахиваясь от вдруг решившей спикировать рядом камеры.

Мимо стоек и низких надувных барьерчиков они взошли на левый пандус. Здесь тепловизор дал первый тепловой оттиск.

Мягко ступая, Камил поднялся на квартирную площадку. В самой первой квартире кто-то стоял, прижавшись к стене у самой двери.

Группа неслышно разошлась дугой и включила режим «невидимка», контролируя и площадку, и пандус, и широкий коридор перемычки.

Камил вывел информацию о жильцах. В квартире жила пожилая чета, Сергей Игоревич и Диана Алексеевна. Семьдесят четыре и семьдесят два года. Он — высокий, седой усач. Она — низенькая, полноватая брюнетка, с живыми черными глазами. По оттиску выходило, что именно она и стоит, не шевелясь, за стеной. Сергей Игоревич, понадеялся Камил, жив, здоров и вовремя принят «психами».

Он дал невидимой группе знак: «работаю» и легко стукнул в дверь костяшками пальцев.

— Диана Алексеевна.

Тепловой оттиск за стеной вздрогнул.

— Вы кто? — пришел усиленный динамиком испуганный шепот.

— Спасатели.

— Вы уверены?

— Да.

Женщина осторожно подошла к двери. Часть дверного пластика сделалась прозрачной, нарисовав испуганное лицо.

— Вы один?

— Нет, — сказал Камил. — Конечно, нет.

— Просто здесь такой ужас творится… — старушка посмотрела оперативнику за плечо. — Совершенно невозможно… Но я не вижу никого с вами.

— Пак, — неслышно вздохнув, сказал Камил.

Пак протаял.

— Ах! — женщина поднесла руку к губам. — Неужели вы военные?

— Специальное подразделение, — подыграл Камилу Пак.

— Это очень хорошо, — Диана Алексеевна дрожащими пальцами разблокировала дверь. — Я всегда была уверена, что лишь военные структуры…

Пок! Невидимый Шивер выстрелил в появившийся просвет.

Камил успел откатить дверь в сторону и подхватить старушку на руки. Пак подогнал носилки. Вдвоем они быстро зафиксировали женщину ремнями.

— Пош-шли! — напутствовал носилки Камил, пнув в пластик основания.

Пациент тут же уплыл вниз по пандусу.

— Камил, — ожил браслет. — «Психи» сейчас подгонят к тебе машинку. Легче будет собирать. У тебя как?

— Нормально.

— Ингола приняли, — сказал шеф. — Реактивный психоз. Выбыл пока на две недели.

— Ясно, — Камил обрубил связь.

— Эх, когда ж меня примут? — вздохнул Шивер. — Отдохнул бы от всех от вас.

— Я могу в тебя выстрелить, — сказал Пак. — Как бы по ошибке. Два часа здорового сна…

— Все, ребята, работаем, — сказал Камил.

Пак наставил на него палец и включил «невидимку». Эмофон начинал алеть. Камил не глядя вколол стабилизатор из аптечки.

Что ж, с Дианой Алексеевной разобрались. Дальше…

Стрелять в каждого они начали далеко не сразу. Психологический барьер. Нейтрализацию проводили только при ярко выраженном агрессивном поведении. И людей жалели, и сами не считали нужным. Мол, спецы мы все-таки или идиоты кровожадные? Свои ж люди. Но, когда тихая, безобидная на первый взгляд девушка, улучив момент, ранила ножом в шею Славку Викерта из группы Жердинского, барьер как-то вдруг пропал.

Камил повел тепловизором. Следующие три квартиры были пусты, в четвертой из жильцов имелся лишь кот.

Шивер с Громом поменяли позицию. Браслет пискнул отзывом «психов»: «Пациента приняли. Крамер». В седьмой по счету квартире Камил засек троих. Судя по схеме расположения комнат, все трое сидели в ванной, в душевой кабинке. Силуэты слегка мерцали, потому что прячущиеся умники включили воду.

Камил даже не стал задаваться вопросом, что они там себе напридумывали. Набор психических отклонений при Прорыве всплывает обширный, поди узнай, что прицепилось. «Психи» потом разберут, вылечат.