Черная кровь ноября - Ашира Хаан

Это был последний праздник перед долгими месяцами подготовки к ЕГЭ, поступлением, учебой. Ей придется искать, где подработать, чтобы не сидеть у матери на шее. И следующий шанс полететь за границу, хотя бы в дешевую турецкую трешку, появится только после окончания колледжа, когда она устроится на нормальную работу.

Где-то там в другом конце салона бесились остальные – Вик требовал от стюардесс то шампанского, то раскраски для детей, раз шампанского нельзя. Людмила Сергеевна зычным зовом завуча пыталась его усмирить. Остальные подыгрывали то одной, то второй стороне. Пассажиры мечтали в следующий раз оказаться на рейсе с десятью младенцами, а не с горсткой одиннадцатиклассников. Утомились все.

Пассажиры и стюардессы с мигренью по прилету отправились пить валерьянку и старательно забывать этот полет, а вот пять человек во главе с вымотанным завучем устроились в транзитной зоне маленьким бесноватым лагерем, готовясь скучать бесконечные двенадцать часов.

Людмила Сергеевна прислонилась к стеночке, укрылась курткой и засопела, наивно думая, что теперь подопечные уже никуда не денутся. Они бы и не делись, если бы в стадо бедных овечек, облагодетельствованных благотворительным фондом, не затесался оторва Вик.

– Васильева! – свистящий шепот выдернул Кристину из полусна, в котором она босиком ступала по мокрой траве у Стоунхенджа и несла каменную плошку в замерзших ладонях. Зал стамбульского аэропорта даже поздней осенью был выстужен кондиционерами, и дремать было зябко и в зимней куртке. Она приоткрыла глаза – у ее ног на корточках сидел Вик.

– Чего тебе?

Вик ей никогда не нравился.

И тем, что презирал всех – и нищих, как она, и мажоров, считая нормальными людьми только «свой круг», друзей своих родителей-художников.

И тем, что ввязывался в любой кипиш и неизменно выходил из него победителем. Кристина была полной ему в этом противоположностью – если десять человек перейдут улицу на красный, оштрафуют одну Кристину.

И тем, что подруга Варька умирала по нему весь десятый класс, а он знал и не уставал прикалываться по этому поводу.

– Мы собираемся слинять в город. Тут меньше часа на метро до центра. Гранд-Базар, Босфор, Ленка хочет посмотреть на дворец султана. Ты с нами?

– Неа.

Кристина накинула капюшон куртки на глаза и спрятала заледеневшие пальцы в рукава.

– Васильева! Ну ты чего! Если мы все сбежим, никому не влетит.

– Вик, уйди, – не открывая глаз, ответила она. – Я в твоих делах не участвую с седьмого класса, когда было «если все сбежим, прогул никому не поставят».

– Вот ты злопамятная! – Вик щелчком откинул ее капюшон. – А если… – он сделал вид, что задумался, но было видно, что план составлен заранее и на простую просьбу он и не рассчитывал. – Если я тебе куплю билет в Айя-Софию? Вот прямо сейчас, онлайн. Так четыре часа стоять, а так сразу пройдешь. А?

– Да зачем я вам там! – взмолилась Кристина, потому что в собор Святой Софии она хотела очень. Страшно хотела. Она же «упоротая по древностям», как говорит Варя. И этот дополнительный маленький подарок в виде еще целого дня в сказочном Стамбуле… она не могла отказаться.

– Ты нам вообще не сдалась, гуляй где хочешь. Но сбежать мы должны всем составом.

Кристина долго смотрела на Вика, и у того по морде расползалась довольная улыбка – рыбка попалась на крючок.

А рыбка думала, что еще пожалеет. Точно пожалеет.

4. Ирн

Зеленые глаза сощурились – Ирн узнал это место.

То самое, где он попался в ловушку.

Здесь оставалась магия Айны, которая спутывала его своим золотом и счастьем, и он тогда, десять тысяч лет назад, промедлил всего на несколько мгновений, еще раз захотев ощутить прикосновение ее пальцев к себе.

Золотые нити опутали его, вонзились под кожу, превратились в ядовитых змей, яд растекся в крови, отравил ее и сделал черной, мечи из холодного железа полоснули по мышцам, разрывая их в клочья.

Эльфы визжали от боли, сжимая рукояти этих мечей, падали с почерневшими руками, но меч поднимали следующие за ними – чтобы воткнуть в тело Кровавого Короля.

Его месть была сладкой как кровь фейри, золотой как кровь фейри, алой как кровь фейри.

Их месть была ядовитой и черной, страшной и больной. Она губила их самих, но фейри должны были убить его, чтобы выжить сами, ибо он поклялся, что не останется на свете ни единого из дивного народа.

И сейчас их здесь нет. Ни одного – и даже деревья растут без души. Но Ирну нужен его плащ, его меч и его корона. И он снова щурится, выглядывая ту, что поможет ему.

– Сними это.

Лиза с недоумением смотрит на свою форменную куртку. Хорошая плотная куртка, лыжные штаны с карманами, в карманах нож, газовый балончик, тазер. Лиза знает крав-магу и умеет громко кричать. Она ни секунды не колеблется, когда перед ней из темноты выступает мужской силуэт.

Лиза не умеет верить в хорошие финалы. Она знает, как ударить мужчину в пах так, чтобы он надолго забыл о том, что он мужчина. Она работает здесь, в Стоунхендже и встречала очень разных туристов. Очень. Некоторые потом долго ее вспоминали.

Лиза стаскивает с себя куртку, расшнуровывает тяжелые ботинки, снимает штаны. Остается в футболке и кружевных трусиках.

Нельзя верить в любовь, когда тебя с тринадцати лет зовут на свидания только чтобы посмеяться – эта страшила поверила!

Но можно читать любовные романы, заперевшись в ванной, чтобы никто не увидел – что, что, что. Чтобы не услышал частое дыхание и закушенный стон.

– Иди ко мне.

Высокий бледный, его тень длиннее его, страшнее него, темнее него, его тень тянет к ней руки, но Лиза все равно идет.

Когда не веришь в любовь, но веришь в дрожащие пальцы после оргазма, с тобой всегда случается это. Обнаженный мужчина, высокий, выше всех, кого ты знаешь, с длинными золотыми волосами, с длинными бледными пальцами, с длинным…

Она упирается руками в ствол березы, выгибает спину, вскрикивает, когда в нее бесконечно долго и медленно входит… Он.

А потом пронзает единым движением, словно хочет пришпилить ее к этой березе как мечом. И дальше, дальше, дальше, вдалбливается в нее резко и быстро, нанизывая на себя тугое коренастое тело.

Лиза неудачница, она ненавидит мужчин и испытывает отвращение к женщинам. Ее никогда не зовут в паб после работы, у нее дома нет даже кошки, она