Реквием для иллюзий - Владимир Токавчук

Татьяна сидела передо мной улыбающаяся и довольная, что было не удивительно, так как еще по телефону после моего предложения встретиться раздался ее радостный голос. Она охотно его приняла, и теперь нас разделял стол моей кухни и начатая бутылка виски. Ее большие груди были втиснуты в какую-то декольтированную маечку, поверх которой был одет джемпер. Даже в июле в Питере бывает весьма прохладно. Я смотрел на мою сегодняшнюю собутыльницу и думал о том, что ею движет. Почему она здесь, и чего она ждет?

Я решил начать с извинений, так как это могло прояснить картину.

– Ты просто не понимаешь, – начала Татьяна, выслушав меня, – мне нравится о тебе заботиться. Мне это совсем не трудно. Неужели ты думаешь, что я ходила почти полтора года и убиралась из-за тысячи двухсот рублей в месяц?

Я пожал плечами и добавил:

– Твои родители вроде не олигархи. Насколько помню, присылали тебе около шести тысяч в месяц. Плюс стипендия. Хотя, наверное, ты права. Зачем тебе врать? Тогда почему ты это делала?

– Ты показался мне интересным человеком. Когда я читала твои книги, то во многом была с тобой согласна. Можно сказать, ты стал моим другом еще до личного знакомства.

Я понимал, о чем она говорит. Есть такое чувство у тех, кому нравятся чьи-то книги, песни, фильмы, в общем, продукт творчества. Это что-то вроде благодарности, за то, что общением через произведение поддержал в трудную минуту или помог что-то понять. У меня самого такое бывало, и теперь было приятно слышать, что и я могу создавать нечто подобное.

– Таня, ты понимаешь, что я писатель, а, следовательно, мне свойственен определенный тип мышления. Я рассматриваю себя как персонажа собственной жизни и время от времени задумываюсь: как должен развиваться сюжет дальше. И сейчас я задаюсь вопросом: какой сюжет будет у наших отношений?

– И какие варианты у писателя? – хитро спросила моя собеседница.

– Их множество, а развитие сюжета зависит во многом и от тебя.

– Может, огласишь весь список, а я уже выберу.

Вот так вот и бывает с женщинами. Ты должен угадать, чего они хотят. А ведь их мысли умел читать только персонаж Мела Гибсона в фильме «Чего хотят женщины?» Но всегда можно выкрутиться. В данном случае с помощью метода половинного деления. Когда у электропровода происходит разрыв, а электрик не знает где, он просто разрезает провод пополам и проверяет обе половины на проводимость. Так можно откинуть половину лишней работы. На самом деле этот метод имеет очень широкое применение. Чтобы откинуть желания Тани, касающиеся серьезных отношений, я задал ей вопрос, который легко можно было расценить как шутку или часть игры, в которую можно превратить идею «о развитии сюжета между нами».

– Выходи за меня замуж, – сказал я.

Татьяна расхохоталась:

– Я совсем не хочу замуж. Ты что, серьезно?

– Конечно, нет, – ответил я, улыбнувшись. – Но, это же вариант?

– Может, мы обсудим варианты, близкие к реальности?

– Хорошо, логика и жизненный опыт подсказывают мне, что, как бы тебе ни нравились мои книги, это никак не связано с твоим желанием убираться в моей квартире. Более того, будь у тебя личная жизнь и молодой человек, в квартире было бы убрано у него, а не у меня. Значит, в связи с его отсутствием, часть неудовлетворенных желаний и эмоций ты переносишь на меня. Я, конечно, за то, что старик Фрейд перегнул палку с причастностью всего к сексуальным мотивам, но в данном случае они вполне прослеживаются, так как все же главное неудовлетворенное желание при отсутствии личной жизни – это секс. Если я скажу: «Таня, убирайся у меня в квартире просто так!», – ты расценишь это как очередную ступеньку к желаемому – сексу. Может, даже не осознано. Поэтому предлагаю перейти к самому главному во всей этой истории с уборкой, то есть к сексу.

– Так мне секс еще никто не предлагал, – констатировала Татьяна. – Но, судя, по твоим словам, секс тебе предложила я, убираясь у тебя полтора года.

– Может быть, моя концепция и попахивает эпистемологическим анархизмом, но, как не крути, точка бифуркации наступила, и надо выбирать: либо секс без мимикрии под уборку, либо уборка, с элементами монетизации, – подытожил я. – Ну, или вообще коллапс.

– Пи…ец, – тихо проронила Таня. Это было ее любимым матерным словом.

На самом деле я специально «выстрелил очередью» малопонятных для девушки слов, так как знал, что ее это заводит. Таня любила повторять мне, что я «очень умный». Что же до ее негативной реакции… Это можно сравнить с другим женским негодованием – с реакцией на пошлые шутки. Многие этому возмущаются, но все равно смеются. Но в этот раз, то ли ситуация не располагала умничать, то ли я перестарался, но Абросимова вдруг взорвалась:

– Неужели нельзя выражаться нормально? Неужели нельзя просто сказать: «Таня, я хочу тебя! Ты симпатичная, у тебя классные сиськи и попа!» Зачем эти непонятные слова? Я понимаю, что ты кандидат филологических наук, но сейчас ты не на лекции, и тема разговора у нас не иностранные слова в русском языке. Уж не знаю, как они там называются. Хренонимы какие-нибудь!

Татьяна закончила свою эмоциональную речь и, похоже, немного обиделась. Настала неловкая пауза. Хотя мне расстраиваться вообще не стоило, потому что я добился, чего хотел – узнал, желания Тани в наших отношениях помимо патологической любви к отмыванию моего грязного пола. В этот момент мне пришел в голову каламбур о том, что сейчас решается два половых вопроса: межполовой и чисто половой. Это показалось забавным, я не выдержал и сдержанно хихикнул.

Таня неодобрительно посмотрела на меня.

– У тебя, правда, классные сиськи, – выпалил я первое, что пришло в голову.

Озвучить шутку о решении двух половых вопросов мне показалось лишним. Кажется, к разговору я относился несерьезно. Надо сказать, это было для меня неожиданностью. Ведь целый месяц я думал о том, как страдает Абросимова.

– Щербаков, ты старше меня на восемь лет. Ты должен быть уже состоявшимся мужчиной, а ведешь себя как студент первокурсник! – не выдержала Татьяна. – Чего ты добиваешься? Устроить здесь непонятную игру со мной? Ты позвал меня выпить виски, потому что тебе просто было скучно? А я думала, тебе хотелось поговорить, узнать, что произошло со мной за этот месяц, который мы не общались. Да не собиралась я тебе полы драить за просто так. Напилась с тобой на Васильевском, ляпнула по пьяни, а потом было стремно признаться тебе в этом. Вот и все. Бесплатно я мыть твою квартиру не собиралась, за деньги тоже, вот и не знала, как быть. Нужна ли я тебе в каком-то другом качестве? Как друг хотя бы?

Я улыбнулся, уронил лоб на ладонь и отрицательно замотал головой. Это означало мою растерянность. Все было так просто!

– Таня, прости. Ты сама виновата отчасти. Что я должен был думать после твоих слов. Сказала бы все, как есть.

– Да не отчасти я виновата. А во всем. Так что это ты меня прости, Костя. Действительно, могла просто позвонить тебе и сказать все по-честному.

– Ну, так как прошел последний месяц твоей жизни?

И мы, потягивая виски, стали говорить о делах, планах, как старые знакомые. Но в нашем разговоре остался неразрешенный вопрос, который даже в свете открывшихся обстоятельств, не перестал быть менее актуальным. Хотим ли мы заняться сексом?

Вопрос всплыл, когда виски почти закончился.

– Костя, а ты, правда, считаешь, что у меня классные сиськи?

– Да! – уверенно ответил я, ибо это было правдой.

Следующая фраза Татьяны была неожиданна даже для сегодняшних откровенных тем:

– Хочешь потрогать?

Когда я подошел к Тане, она поднялась со стула, и я поймал ее взгляд. Без сомнения, она хотела меня. Я же уже не видел причин, чтобы дальше вести эти странные отношения, ведь можно было сразу понять, что Таня появлялась здесь не из-за денег, а из-за меня. Меня, не только, как писателя, но и как мужчины. Моя жизнь давно протекала без любовных приключений, можно было сказать, что я даже соскучился по ним, и чтобы они начались прямо сейчас, оставалось только ответить Абросимовой взаимностью….

Если бы трах длился вечно, то на земле настал плотский рай, а так людям надо что-то говорить и что-то делать после секса. Мы лежали в постели, и в воздухе летало ощущение романтики. Абсолютно лживой. Мне казалось, что мы знаем об этом оба, но что-то мешало разрушить это ощущение. Может еще достаточное количество эндорфина в крови, может, какие-то неписаные правила, которые мы исполняли, а может, нам было просто лень углубляться в темные дебри взаимоотношений между мужчиной и женщиной. Таня разоткровенничалась и поведала, что секса у нее не было уже год, а последний раз она соблазнила какого-то второкурсника, и он, потом бегал за ней несколько месяцев. А я рассказывал о какой-то повседневной ерунде. В ту ночь всех все устраивало. Как, впрочем, и потом, на протяжении полутора месяцев и до сегодняшнего момента, когда я стоял еще не полностью протрезвевший на заблеванной кухне и пытался объяснить ситуацию с RemainderoM. Возможно, в другой раз Абросимова и вошла бы в мое положение, но в тот особенный день у нее наступила уже упомянутая мной точка бифуркации.