СВР. Из жизни разведчиков - Алексей Полянский

Это сулило в дальнейшем почти неизбежное продвижение по службе, притом на самом «престижном» для разведчика направлении.

И уже вскоре Эймс был зачислен в состав группы, которая курировала деятельность ЦРУ по вербовке агентов из числа граждан СССР и восточноевропейских стран.

Несколько лет Рик проработал в штаб-квартире Центрального разведуправления, занимаясь анализом и обобщением информации, поступавшей от советских агентов.

В 1976 году его послали в Нью-Йорк с тем, чтобы он сам попытал счастья в поисках изменников среди находившихся там граждан СССР, главным образом сотрудников ООН.

По утверждениям некоторых биографов, Олдрича Эймса в ту пору не очень-то жаловали его сослуживцы в Лэнгли.

Они считали, что он неряшлив и не прочь выпить.

К тому же, многие полагали, что он чересчур себе на уме и слишком высокомерен.

Однако в Нью-Йорке его выделили и обласкали.

Его новый босс — глава местного отделения «по работе с иностранными источниками», оценил новичка как «интеллектуала, у которого в голове кое-что поважнее, чем костюмы и галстуки», и одарил его личной дружбой.

Босса звали Родни Карлсон, он же — Алекс Ньюсэм.

В Нью-Йорке Рик вновь не преуспел на поприще вербовки агентуры, чего, впрочем, новый его начальник от него, кажется, и не ждал. Эймсу дали возможность проявить аналитические способности. Он составлял сводки и отчеты по донесениям уже завербованных до него агентов.

Как раз тогда он обрабатывал информацию, которую поставлял в ЦРУ советский перебежчик — Аркадий Шевченко, бывший заместитель Генерального секретаря ООН.

Так что некоторое время Олдрич Эймс вел в Нью-Йорке вполне беззаботное существование и успешно продвигался вверх по служебной лестнице.

Ему по-прежнему покровительствовал его непосредственный начальник Родни Карлсон.

К тому времени ЦРУ возглавил Уильям Колби. И наступил момент, когда от Эймса все-таки потребовали конкретных результатов работы — нужны были новые источники информации, новые агенты. А по этой части Эймс не был силен.

К тому же, ему дважды предлагали выехать на оперативную работу за рубеж — первый раз в Лагос, в Нигерию, во второй раз — в Москву. Однако по семейным обстоятельствами он отказался от этих предложений.

Его первая жена Нэнси не склонна была покидать Соединенные Штаты и жертвовать своей работой ради мужа.

Но когда поступило третье предложение — на этот раз Эймсу предлагали должность офицера разведки «под крышей» американского посольства в столице Мексики, — Рик уже попросту не счел возможным его отклонить: в противном случае под угрозой могла оказаться вся его карьера.

Итак, в октябре 1981 года Олдрич Эймс, оставив жену в Штатах, прибыл на работу в Мехико-сити.

В силу ряда причин, в первую очередь из-за своего географического положения, Мексика, соседствовавшая с революционными Кубой и Никарагуа, была одной из «горячих точек» в противостоянии разведок двух миров.

Именно отсюда начинались многие тайные операции ЦРУ против режима Кастро на Кубе и сандинистов в Никарагуа.

Здесь перекрещивались пути и судьбы десятков тайных агентов, заброшенных отовсюду в страны Латинской Америки.

В Мексике велась интенсивная вербовочная «дуэль».

Впрочем, если судить по опубликованным в США материалам о «деле Эймса», ему и здесь не удалось снискать лавров удачливого вербовщика.

Зато он преуспел в другой сфере.

Он сначала подружился, а потом и сблизился с двадцатишестилетней Марией дель Розарио Касас, атташе по культуре посольства Колумбии.

Рик совершенно позабыл о своих непосредственных служебных обязанностях.

Он влюбился без памяти, ухаживал за Марией и добился взаимности.

В 1985 году Олдрич Эймс женился на Марии дель Розарио Касас.

Развод с Нэнси он оформил годом раньше.

В конце 1983 года Рик вернулся в Соединенные Штаты.

Как утверждают его биографы, он опять предстал перед руководством в Лэнгли с не очень-то лестными оценками служебных достижений и к тому же с упрочившейся репутацией офицера, злоупотребляющего спиртными напитками.

Но Рик все-таки оказался настоящим баловнем Фортуны.

Его вновь определили в советский отдел ЦРУ, да к тому же в службу контрразведки, которую теперь возглавлял не кто иной, как получивший повышение и переведенный из Нью-Йорка в Лэнгли Родни Карлсон.

На этот раз«Алекс» поручил Рику возглавить группу, в задачи которой входило «повышение уровня противодействия оперативной деятельности советских разведчиков» на территории США и в «третьих» странах.

Уж в чем-чем, а в теории противодействия Эймс был силен.

Особенно он отличился в «разработке новых схем и методик разрушения замыслов советских разведывательных служб».

Вскоре Рик настолько преуспел на своем новом поприще, что ему предоставили доступ к ежедневным сводкам о результатах вербовки агентуры, досье на всех завербованных агентов из числа граждан СССР, а также к материалам о «глобальных операциях», стратегии и тактике всех разведывательных служб США в противоборстве с КГБ и советской военной разведкой.

Весной 1984 года сфера деятельности Рика Эймса расширилась.

Его включили в состав группы оперативных сотрудников ЦРУ, которым было разрешено вести, параллельно с работниками ФБР «разработку» и вербовку граждан, работавших в посольстве СССР в Вашингтоне.

Эймс, видимо, наконец, решил оправдать звание разведчика и перейти от теории к практике.

Теперь уже все чаще о Рике положительно отзывались руководящие эшелоны ЦРУ. И, как когда-то в Нью-Йорке, он опять часто беседовал со своим боссом за рюмкой водки.

Семейная жизнь с Марией складывалась удачно.

Вскоре после его возвращения в Вашингтон Мария переехала к Рику, вышла за него замуж, приняла американское гражданство и навсегда обосновалась в Штатах.

У них были общие интересы. Как и он, она любила литературу, увлекалась также лингвистикой и философией.

Мария была дочерью известного колумбийского ученого и политика.

Она готовилась к защите докторской диссертации о философии Хайдеггера в Джорджтаунском университете.

Оба они мечтали о ребенке.

Единственной тенью, несколько омрачавшей их счастливую семейную жизнь, была стесненность в материальных средствах.

Эймс потратился на развод с Нэнси. И на то, чтобы обустроить новый дом, нужны были немалые деньги.

К тому же, Мария едва ли не ежевечерне звонила в Боготу, где после недавней кончины ее отца тосковала в одиночестве мать — Сесилия Касас.

Жалованье, которое Рик получал в ЦРУ, не могло покрыть все эти расходы.

Впрочем, как признавался сам Эймс уже много позднее, проблемы эти, в сущности, были вполне разрешимы.

Он мог бы, к примеру, взять кредит.

Но Олдрич Эймс слишком драматизировал ситуацию и все сильнее тяготился своим финансовым неблагополучием.

В первое время после ареста Олдрича Эймса в феврале 1994 года многих волновал вопрос: кто и как сумел завербовать американца, который сам проработал в разведке три десятка лет и занимал весьма высокий пост?

Один из московских журналистов предположил: «Вероятно, Эймс попался на крючок, и его перевербовал какой-то классный советский профессионал» («Известия», 24 февраля 1994 г.).

Тему «вербовки Эймса» комментировал Белый дом: по информации тех же «Известий», пресс-секретарь Белого дома 23 февраля 1994 года заявил журналистам, что президент Клинтон выразил недовольство по поводу того, что русские, оказывается, занимались вербовкой столь высокопоставленного должностного лица США, нарушая тем самым некую взаимную договоренность, достигнутую ранее.

Но все эти слухи и домыслы оказались весьма далеки от действительности.

На самом деле Олдрича Эймса никто не «вербовал» — он вполне добровольно, «в здравом уме и трезвой памяти» изъявил желание сотрудничать с Комитетом государственной безопасности СССР, а в дальнейшем — со Службой внешней разведки Российской Федерации.

В апреле 1985 года Олдрич Эймс переступил порог особняка на 16-й стрит в Вашингтоне, где размещалось посольство СССР, и вручил дежурному секретный пакет на имя резидента КГБ.

Так, во всяком случае, описывают события многие американские авторы.

К тому времени я уже вновь работал на Старой площади в Москве, в Отделе международной информации. И я тогда, конечно, не мог знать про явку американского разведчика в советское посольство — меня в подобного рода события не посвящали.

Но судьба распорядилась так, что самый первый «подход» со стороны Эймса был адресован именно мне.

Моя же роль состояла в том, чтобы своевременно сообщить «кому следует».

В конце 1982 года меня перевели в Вашингтон на должность советника по информации и руководителя пресс-группы посольства СССР в США.

И «Алекс Ньюсэм» на некоторое время исчез с моего горизонта.