Плющ на руинах - Юрий Нестеренко

— Ну, а я — Элдред Раннел Конэральд герцог Раттельберский граф Валдэнский и Торрианский барон Дильский, епископ Раттельберский, — его губы вновь искривились в иронической усмешке. — Вы должны честно и прямо отвечать на мои вопросы, от вашей откровенности зависит ваша дальнейшая участь.

Я и сам решил, что нет смысла что-то утаивать — орудия пыток, которые наверняка здесь имеются, позволят получить любое признание.

— Вы прибыли из Проклятого Века, не так ли?

— Да.

— Время и место вашего прибытия?

— Более месяца назад, окрестности Линдерга.

— Я слышал об этом — вас было несколько… Кто-нибудь из ваших товарищей остался в живых?

— Насколько мне известно — нет.

— Чем вы занимались… там, у себя?

— Боюсь, в современном языке это слово отсутствует, — настала моя очередь улыбнуться.

— И все же?

— Кибернетика. Создание весьма сложных машин.

— Вы можете построить такую машину здесь?

— Думаю, это много сложнее, чем выковать меч, не имея ни металла, ни молота, ни наковальни.

— А это? — герцог показал мне мой пистолет. — Вы можете заставить это стрелять?

— Нет. Нужны новые патроны. В это мире знают порох?

— В основном по легендам. А вы можете его изготовить?

— Я только знаю, что в состав входят сера, селитра и уголь.

Герцог быстро записал мои слова и продолжил допрос.

— Каковы ваши познания в воинском деле?

— Я лейтенант.

— Вы дворянин?

— Нет. В мое время это не имело значения.

— Каковы ваши познания в магии?

— Магии не существует, это все шарлатанство и суеверия, — я не сомневался, что епископ поддержит эту точку зрения.

— Верно ли, что в ваше время умели получать золото из неблагородных металлов?

— Верно, но это настолько сложно, что полученное золото оказывалось дороже природного.

— Хорошо. Я вижу, вы отвечали прямо и не пытались меня одурачить. Я сохраню вам жизнь.

— Благодарю вас, — ничего более умного не пришло мне в голову.

— Кстати, незнание современного этикета для вас простительно, но все же, обращаясь ко мне, следует добавлять «ваша светлость».

— Да, ваша светлость.

— Я не разделяю нынешней точки зрения на выходцев из Проклятого Века. На мой взгляд, человек, преодолевший семь столетий, уже за одно это заслуживает уважения. Я беру вас на службу. Я не спрашиваю вашего согласия

— у вас нет другого выбора. Я не требую от вас преданности — это удел глупцов, здравомыслящий человек предан только самому себе; но я требую от вас верности. Пока ваша служба будет состоять в том, чтобы беседовать со мной, рассказывать о Проклятом Веке, комментировать древние тексты и тому подобное. Если вы оправдаете мои надежды, я сделаю вас ближайшим советником, обеспечу дворянский титул и доходное поместье — со временем вы сможете занять весьма высокое положение в королевстве. Если вы вздумаете интриговать против меня — пожалеете, что родились на свет. Вам все ясно?

— Вы обещаете так много, ваша светлость, но разве в законе о перебежчиках, то есть Посланцах, предусмотрены исключения?

— На территории герцогства я представляю высшую светскую и духовную власть, так что о законах можете не беспокоиться. Но, конечно, посторонним не следует знать вашей биографии. Для всех вы будете Рилленом Эрлиндом, уроженцем Аррендерга — это достаточно далеко отсюда… для низших чинов — дворянином, не исключено, что вам придется ими командовать. После того, как вы вымоетесь, побреетесь и прилично оденетесь, ни тюремщики, ни солдаты вас не узнают. Вы будете брать уроки верховой езды и фехтования. Жить будете здесь, в замке, без моего ведома никуда не отлучайтесь.

— Значит ли это, что мне следует по-прежнему считать себя пленником, ваша светлость?

— Это значит, что отныне вы состоите у меня на службе в должности советника.

3

Так началась моя жизнь в Торрионе, древнем замке герцога. Это величественное сооружение, возведенное несколько столетий назад по всем правилам фортификационного искусства с использованием еще не забытых тогда технологий, герцог Раттельберский предпочитал прочим своим дворцам и замкам. Враг, даже преодолевший внешнюю стену, был бы еще весьма далек от победы: ему предстояло преодолеть еще шесть ярусов обороны, но даже и это не принесло бы спокойствия победителям. Сложная система тайных помещений и ходов, пронизывающих замок, позволила бы уцелевшим защитникам, спрятавшимся до времени, наносить внезапные и беспощадные удары. В подобном месте легенды о привидениях имеют под собой реальную основу, и я уверен, что не один нежеланный гость графов Торрианских был найден поутру мертвым в своей спальне, запертой изнутри.

Но, как бы ни был интересен Торрион, значительно больший интерес представлял его хозяин. Элдред Конэральд Раттельберский был, без сомнения, одним из умнейших людей своей эпохи. Во времена косности и мракобесия, по части которых нынешнее средневековье даже превосходит прежнее, этот человек сохранил способность здраво и независимо мыслить, практически не поддаваясь предрассудкам своего времени. Между нами быстро установились отношения, которые можно было бы назвать дружескими, если бы не неравенство нашего положения — впрочем, герцог все реже давал мне его чувствовать. Он был моим единственным, но весьма могущественным покровителем и потому справедливо полагал, что может мне доверять. Я же, со своей стороны, был весьма доволен тем, что могу беседовать с ним совершенно откровенно без вреда для себя.

Служба моя была совершенно необременительной. Днем я занимался верховой ездой и фехтованием на шпагах и мечах, бродил по замку или просиживал часами в библиотеке герцога, содержавшей причудливое собрание книг, свитков и манускриптов разных эпох. Доступ в библиотеку был открыт лишь нескольким наиболее доверенным лицам, и не удивительно — там хранилось немало преступного с точки зрения как короля, так и Священного Трибунала, в частности, несколько печатных книг Проклятого Века. Увы, вовсе не сокровища знания содержали они — все это были бульварные романы. Великие открытия и ценности цивилизации, считавшиеся бессмертными, канули в вечность вместе с нашим миром, а несколько мелодрам и дешевый детектив на семь столетий пережили своих создателей. Нечего сказать — достойное наследие достойной эпохи!

Впрочем, были здесь и другие реликвии прошлого — неведомо как уцелевшие записи свидетелей катастрофы, обрывки великой летописи гибели цивилизации. Во многих случаях это были копии, сделанные, впрочем, достаточно давно — вероятно, в назидание потомкам, но были и оригиналы. Я и сейчас помню эти ветхие пожелтевшие страницы.