Геометрия и "Марсельеза" - Владимир Демьянов

— Талант не следует зарывать в землю, — сказал он, — Ваш сын сможет развить и применить его по-настоящему только у нас, в Мезьере. Там он изучит архитектуру, фортификацию, научится вычерчивать планы обороны, строить мосты, крепости, дома. Королевскую военную школу в Мезьере окончили лучшие инженеры и фортификаторы. Поверьте мне, ни в одном университете не преподают математику и физику лучше и полнее, чем у нас.

Лестное предложение пришлось по душе отцу Гаспара. А пылкий юноша был просто окрылен. У него чуть ли не кружилась голова от захватывающей дух перспективы. Гаспару было и радостно, и немного страшно: он боялся, что кто-нибудь спугнет счастье…. Физика, математика, рисование, инженерное дело — все слилось в его сознании в одно-единственное слово, звучное и прекрасное, как музыка: «Мезьер»!..

От Бона до Мезьера целая неделя пути — с юга Франции на север. Целая неделя ярких впечатлений, радостных раздумий и радужных надежд. Каких только картин не нарисует юношеская фантазия за неделю!

Гаспар перебирает в памяти все, что он слышал от полковника об инженерной школе, в которой теперь будет учиться. Должно быть, там очень строгий отбор… Что ж, это и понятно: школа выпускает только

десять офицеров в год. Монж будет одним из этих десяти счастливчиков… Время пройдет очень быстро. Через два года молодому инженерному поручику Гаспару Монжу торжественно вручат шпагу. Офицер приедет домой, но совсем — ненадолго: ему надо спешить на границу. Там он будет строить неприступные крепости — одна лучше другой. И, кто знает, может быть, имя фортификатора Монжа станет не менее известным, чем имя знаменитого Вобана…

Военно-инженерная школа в Мезьере была моложе Монжа на два года. Основанная Шастильоном в 1748 году, она за короткое время обрела самую солидную репутацию. Постановка дела обучения была выше всяких похвал. Полковник Виньо не преувеличивал: тогдашние университеты, эти цитадели схоластики и демагогии, конечно же, не давали столь сильной общеобразовательной и научно-технической подготовки. А что касается искусства строить крепости и разрушать их, то этому делу в Мезьере могли научить лучше, чем где бы то ни было. Разумеется, тех научить, что зачислен на основное отделение, а не на дополнительное.

— Направить в дополнительный класс, — объявил начальник школы, наскоро посмотрев бумаги юноши. Да как бы внимательно он их ни изучал, ничего бы в его решении не переменилось. Третье сословие есть третье, а не первое. Сыну мелкого торговца нечего и думать об основном классе, куда принимают только дворян. Десять юношей с аристократическими фамилиями, которые начинаются с приставки «де». Десять представителей феодальной знати — ни больше ни меньше.

Гаспар был готов к самому придирчивому экзамену, к самым трудным заданиям. Но возникшая перед ним задача оказалась неразрешимой. Нет, он не мог доказать, что его отец живет исключительно доходами с имения, а не занимается торговлей или каким-либо ремеслом, кроме, разумеется, изготовления бутылок. Бутылочное производство, не в пример печатному или часовому делу, считалось благородным. Отец Гаспара бутылок, к сожалению, не делал, поэтому никаких надежд на инженерное звание не оставалось.

Юноша был убежден, что в учебе догонит самых знающих, сравняется с самыми лучшими. Но как равняться с аристократами в том, что от него совсем не зависит? Разве он виноват, что Жанна Руссо, дочь городского извозчика, вышла замуж за коробейника, торгующего всякой мелочью, и стала матерью Гаспара? Разве постыдно то, что рубашка Гаспара через материнские руки переходит к Луи, а если не истлеет на его плечах, то и к Жану?.. Чем плох его отец, выбившийся из мелких торговцев в старосты корпорации торговцев и сделавший все, чтобы три его сына получили образование?..

Молча выслушивал Гаспар советы и наставления начальства.

— Ваши способности к рисованию и различным поделкам могут быть очень полезны школе, — говорил офицер, — Ученикам вспомогательного отделения мы даем начала алгебры и геометрии, учим их рисованию, тесанию камней, лепке и плотницкому искусству. Чтобы строить крепости и другие сооружения, нам нужны не только инженеры, но и кондукторы, овладевшие практикой выполнения всех необходимых в этом деле работ.

Глуховатый голос офицера едва доходил до сознания Гаспара. Юноше казалось, что они стоят с этим офицером в разных концах длинного-длинного туннеля. Командир — внутри крепости, а он, Гаспар, — вне ее. И войти в эту крепость он сможет только в роли слуги-оруженосца.

Глубину социальных различий между людьми, свое приниженное положение в школе, которая называлась инженерной, Монж ощутил очень скоро и запомнил на всю жизнь.

— Лепщики! — пренебрежительно кидали дворянские отпрыски, проходя по мастерским, где такие же, как он, юноши возились с формами и отливками, пачкаясь в алебастровой пыли.

— Гипсовый класс! — говорили начальники, когда надо было решить, кому из учащихся выполнять хозяйственные работы. Все это, разумеется, не сближало, а разделяло молодежь школы. Между тем таланты в ней были, и были всюду: и в основном, и в дополнительном отделении.

Теория и практика, наука и ремесло, патриции и плебеи… как далеки они друг от друга. Как много теряют люди от того, что разделили свои познания, раздробили результаты многовекового коллективного опыта. Высокомерная теория шествует, едва касаясь земли, и не видит богатств, что лежат у нее под ногами, а практика, как слепец, ощупывает каждый камень, прежде чем сделать робкий шаг вперед. В ее тяжких скитаниях теория — не помощник.

Нет, не теория и практика зашли в тупик. Их загнали в него люди, разделенные рубежами сословий. И какое было бы счастье, если бы научное знание стало достоянием всех, как бы выиграли от этого теория и практика, все науки, искусства и ремесла!..

Гаспар Монж не пойдет по дороге, ведущей в тупик. Если ему доведется постичь высокую науку, он никогда не забудет, ради чего она существует, чьим трудом и для кого живет. Его наука будет служить делу, служить тем, кто осуществляет замыслы в дереве, в камне, в металле.

Но как подняться к высотам науки? Если монахиораторианцы предлагали Монжу войти в их сословие, то дворяне этого не делают. Остаются все те же два средства: руки и голова.

Искусство тесать камни

Новая жизнь началась. Но как не похожа она на учебу! Скорее, это работа. Одаренный юноша, который еще два года назад читал физику молодым людям своего возраста, теперь своими руками лепил гипсовые своды для обучения будущих офицеров инженерной службы и мастерил деревянные врубки, на которых вся наука и все плотницкое искусство были видны как на ладони. Он ползал на коленях по полу, склеивая большие листы планов и карт, рисовал и чертил схемы, планы, карты…

Этот некрасивый, но рослый и крепкий парень поначалу производил на офицеров и профессоров не очень-то благоприятное впечатление. За его резкими и, казалось, нескладными движениями не сразу можно было заметить экономность, сноровку и точный расчет. Но через некоторое время все увидели, что безотказный Гаспар одарен чрезвычайной любовью к ТРУДУ и умением трудиться. Он не, только смело и охотно брался за любую работу, особенно если она для него новая, но и выполнял ее быстро, хорошо и, пожалуй, даже изящно, чего никак не обещала его грубоватая внешность.

Увидев, на что способны золотые руки Гаспара, их начали вовсю эксплуатировать. Он, как говорится, не вылезал из поручений, выполняя их с похвальной точностью и аккуратностью. И потому поручениям не было числа. Ломая голову над заданиями самого разного свойства, Монж неизменно вникал в их суть, расширял свои знания, искал новые приемы работы. Через год он уже мог делать и знал все, что требовалось в школе — в любом ее отделении. Свой протест он загнал глубоко внутрь и не выражал никому. Уязвленное самолюбие — плохой советчик в его — положении. Это Гаспар усвоил еще из давних бесед с отцом.

А начальникам большим и малым казалось, что способный рисовальщик вполне доволен своим положением, что его радует сам процесс работы, что юноша прост и непритязателен, каким и следует быть выходцу из третьего сословия. Исполнителен, послушен, скромен…

Способности молодого Монжа лучше всех видели преподаватели. Аббат Боссю, профессор математики, охотно пользовался помощью Гаспара в подготовке занятий. Знаменитый профессор аббат Нолле, автор превосходного учебника экспериментальной физики и замечательный экспериментатор, тоже не обошел вниманием одаренного юношу.

В свое время этот аббат демонстрировал опыты с электричеством самому Людовику XV. Маленькое развлечение короля и придворной знати было предпринято им не с тем, чтобы на глазах у восхищенной публики убить электрической искрой от лейденской банки воробья или мышку и вызвать заслуженные наукой аплодисменты. Нолле прибыл в Версаль, чтобы «убить медведя» — добыть деньги для пополнения истощившихся финансов Академии. И задачу свою он выполнил превосходно.