Тревожные видения. Роман - Максим Карт

– Не кричите, пожалуйста, – шепнул он, словно опасаясь, что кто-нибудь его услышит.

– Я и не хотела.

Что она понесла? Это же плохой человек, страшила, убийца женщин! Однако звучание его голоса твердило обратное, превращая уродливого маньяка в лучшего друга, который способен понять. Юле вдруг расхотелось кричать – ужас отступил. Она увидела, что чудовище почти лишено сил, и усталость делала его добряком, не способным даже на малейшее проявление жестокости.

– Я тебя напугал? – спросил он. – Чёрт! А мог всё сделать по-другому! Ненавижу себя за это!

– Не думай о себе плохо, – проблеяла она, а должна была забиться в истерике, чтобы привлечь к себе внимание случайных прохожих.

– Почему? – Ну и дура! Как теперь объяснить: не ведала, что плела, извини засранку, больше такого не повторится.

– Я жутко замёрзла, – пожаловалась Юля, надеясь своим нытьём растопить его ледяное сердце.

Дрожащей рукой он достал из кармана пуховика маленький пистолет и приставил холодный ствол к её лбу: неужели умру сейчас, когда не прожито ещё столько дней? Слёзы покатились по замёрзшим щекам – Юлю коснулось дыхание очень глупой смерти.

– Я не хочу тебя убивать, – сказал он после молчания, продлившегося вечность.

– У меня есть немного денег. Возьми их, только не лишай меня жизни!

Он повторил с грустью:

– Я не хочу тебя убивать, – и убрал пистолет от её головы. – Мне не нужны деньги.

Пришло её время удивляться:

– Но почему?

– Я сам хочу умереть.

Он не врал, хоть его слова и походили больше на небрежно брошенную нелепость, чем на осмысленное высказывание.

– Не обманывай меня, – выдавила Юля. – Никто добровольно не отказывается от жизни.

Он со злостью воскликнул:

– Да что ты знаешь о смерти? Она – в душе! Её не видно, но она живёт там!

Почувствовав, как замерзали ноги, Юля попыталась прекратить этот балаган:

– Мне нужно…

Он не дал ей договорить.

– Да. – сказал и протянул ей пистолет. – Достаточно слов. Возьми его, приставь к моей башке и стрельни… Покончим с прелюдией.

Дрожащая её рука взяла оружие: пистолет оказался очень тяжёлым – ну вот и всё, спастись теперь в её силах: пристрелить придурка и расслабиться наконец, – но она медлила.

– Так почему? – спросила она. – Ты действительно хочешь умереть? Я не понимаю. Ты веришь в то, что я выстрелю? Почему ты думаешь, что я смогу убить человека? Просто смешно! Я никогда этого не сделаю!

Он улыбнулся:

– Ты уже внушаешь себе то, что ещё недавно тебя совершенно не волновало. Ты ломаешься и хочешь попробовать. Давай!

Он дразнил её, плохой человек. И зачем она распинается перед ним в тщетной попытке спасти его жизнь? Кому нужна такая душа? Он стирает её со страниц вечности собственными руками. Она прицелилась прямо ему в лоб.

– Стре… ляй… – шептали его губы.

Юля сорвалась на нервный крик:

– Я не могу! Ты не заставишь меня сделать это! Ни ты, ни кто другой!

– Только ты… – заплакал вдруг он, – сама… можешь заставить себя.

Жалкое существо, недостойное звания мужчины, действительно собиралось умереть.

Выстрел пронёсся гулким эхом по пустой улице, потом ещё один, и третий… Плохой человек упал, кровь полилась из него. Юлин желудок свернулся в тугой узел.

– Боже…

Она выронила пистолет и побежала.

3

Да, он боялся смерти: слыша её дыхание, мог дотронуться до неё, хотя никакая сила не заставила бы его приблизиться к мертвенному савану, укрывшему место её белого танца. Он осторожно выглянул из-за угла дома: его перекошенное испугом лицо было похоже на сгнившую от старости деревянную маску древнего африканского племени, нижняя челюсть дрожала, из носа текли сопли, он взмок от напряжения нервов и мускулов, его трусило. Но пот быстро остывал, превращаясь в вязкий налёт жира на коже. Впрочем, грязное тело не волновало его сейчас – ничто не могло помешать созерцанию пляшущей костлявой с косой. Острая боль пронзила промежность – отдалился он в мыслях от дел приземлённых: надо же, забыл, что отливал. Опустил глаза – увидеть высунутый из открытой ширинки член, пульсировавший в пальцах: капелька мочи, не стряхнутая с него, примёрзла микроскопической сосулькой к побелевшей головке. Так можно и до омертвения тканей доиграться. Ослабив давление пальцев, спрятал переохладившееся хозяйство в брюки. Единственный вопрос тревожил: что же случилось? И пустота вместо точных и внятных ответов. Что? Разглядев в темноте неподвижное тело, лежащее в сугробе, пустил свежую струю, горячую и короткую, в штаны, но не обратил внимания на жиденький ручеёк, прокатившийся по левой ноге. Мысленно перекрестился без молитвы – знал из церковного только про распятие и возможное спасение в минуты смертельной опасности. Молнию на брюках заклинило. Выругавшись, рванул повторно, но удача скорчила противную гримасу: пришлось бросить мотню открытой. Побежал, как никогда быстро – до рези в лёгких, но закончились силы и остановился посреди пустой улицы. Дышал глубоко – холодом.

4

Каково надуться мыльным пузырём, когда чувства распирают, стремясь вырваться за пределы сознания, а его ограниченная тупостью широта не позволяет им разгуляться вволю? Болезненное состояние, даже если эмоции несут положительный заряд, и вдвойне болезненное – с переполненной противоречивыми чувствами душой. Сомнения терзали Юлю – убила ли она или он сам лишил себя жизни? – чёртовы вилы. Без внятного ответа она могла впасть в истерику. И никого не было рядом, кому хотелось довериться, кто мог облегчить её страдания.

Увидев подмигнувшую ей бордовым неоном вывеску бара, Юля замерла. «Мареновая роза». Неужели в городе существует заведение с таким названием? А если она шлялась сейчас не по родному Б-ску, а плутала в лабиринте призрачной сумеречной зоны, где белое черно и розово? Она робко открыла скрипучую дверь. За одним из столиков сидела девушка с бокалом рубинового вина и тонкой сигаретой, которую сжимала средним и указательным пальцами. В облаке сизого дыма она была похожа на роковую проститутку из дешёвого фильма ужасов. Она не сразу увидела Юлю, а когда заметила, оторвала бокал от губ и в упор уставилась на неожиданную гостью. Кончик её сигареты слегка подрагивал. Больше – никого. Странное местечко.

– Заходи, дорогая, Алла сейчас подойдет… – сказала с улыбкой леди-призрак. – Выбежала поссать.

Юля подсела к ней и, сняв куртку, небрежно бросила её на соседний стул. Пришло время расслабиться – вкусить добрую порцию почти домашнего тепла. Если бы не похмелье…

– Есть ещё люди, которым не спится этой ночью, – сказала девушка, стряхнув пепел с сигареты на салфетку. – Хочешь составить мне компанию? – Осталось без ответа.

Совсем не ощущалось, что она пьяна, наверное, умела себя сдерживать – такая сила воли не могла не вызвать уважения. А с другой стороны, зауважать первую встречную, не заглянув ей в душу, просто глупо: Юля ещё не совсем оторвалась от реальности, чтобы пренебрежительно плеваться осторожностью. Где-то хлопнула дверь и вскоре явилась к ним барменша Алла. Ничего личного испытывать к ней Юля не хотела, поэтому и запоминать не стала: передаточные звенья между порциями алкоголя и желудком всего лишь выполняют свою работу и без претензий растворяются в вечности, где нет места чувствам. Попросила двойную порцию мартини с лимоном. Алла оказалась не слишком расторопна. Отхлебнув из конического бокала, Юля в прекрасном настроении откинулась на спинку стула: нет ничего приятнее, чем выпивать в тепле, когда за окном сходит с ума природа.

– У тебя имя-то есть? – спросила она после секундной паузы, не особо надеясь услышать правдивый ответ.

– Катя… Поговори со мной, а то я умираю от скуки. Или ты не хочешь?

– Хочу.

– У тебя вся рука в крови. – Просто и точно, без лишней мишуры.

Некстати вспомнился плохой человек из ночи. Юля опустила глаза – посмотреть: пальцы и тыльная сторона ладони как у маляра, грязное пятно на рукаве куртке. В детском смущении убрала руку под стол.

– Порезалась, – сказала она.

– Бывает, – равнодушно заметила Катя или сделала вид, что её совсем не волнует человеческая кровь, вылившаяся из тела. – На холоде боль притупляется. Так и сдохнуть можно незаметно.

На том и замолчали. Глотнув вина, Катя закурила новую сигарету. Если будет столько дымить, скорее умрёт от рака, чем от кровотечения на морозе. Юля повертела пальцами ещё не пустой бокал – пить вдруг расхотелось. Разрывая в клочья ставшую тягостной тишину, в «Мареновую розу» ворвался с матами толстый коротышка. Он сильно размахивал руками и вертел головой, как умалишённый.

– Шампанского мне! – с порога запустил поддатый толстячок.

Оставив Юлю в компании с бокало мартини, Катя бросилась к этому подобию мужчины, больного словесным поносом. Его пропитое достоинство показалась ей привлекательнее непринуждённой беседы с окровавленной незнакомкой. Чего не хотела Юля, того не получила. Катя же не позволила потенциальному улову выпить лишнего, всучив ему вместо желанного игристого вина стакан с бурлящей минералкой. Он не заметил подмены. Они ушли из бара через несколько минут её настойчивых уговоров.