Изображая зло. Книга вторая - Евгения Никифорова

Одного его сурового взгляда вполне хватило, чтобы заставить ведьму отойти в сторону.

– На пути вы встречали немало недоброжелателей, – сочувствующе прошептала она. – Разучились доверять людям? Клянусь, далеко не все желают вам зла. Не запирайтесь в кокон. Не надо отвергать тех, кто искренне хочет помочь.

– Вы это о себе?

– Я вижу гораздо больше, чем может показаться. Я хорошо разбираюсь в чужих сердцах. Ваше покрыто коркой льда, настолько крепкой, что её и лезвием меча не пронзить, но иногда солнце всё же проникает внутрь, освещая самое сокровенное. В такие минуты вы снимаете маску, становитесь настоящим.

– Ну, а вы? Обнажаете своё сердце? Обнажали ли вообще когда-нибудь? – Александр выдавил ядовитую ухмылку, а затем схватил Урсулу за локоть и резко подтащил к себе. – Суккуб… Кому как не вам известно, что в нашем мире нет ничего настоящего! И это место… оно пропитано ложью. Вся ваша натура – ложь. Сколь бы убедительно вы ни говорили, ничто не изменит вашей сущности. А мы ведь похожи, миссис Фостер. Похожи больше, чем может показаться! Нам не познать другой жизни. Для таких, как мы, нет завтрашнего дня – это и есть цена нисхождения в ад. Цена Сошествия.

Невесомым движением он провёл по волосам Урсулы, коснулся её пухлых губ своими, пробуя на вкус. В поцелуе не было желания, Александр действовал с сугубо исследовательским интересом, словно ставил научный опыт. Его губы были равнодушны и холодны. Поняв, что обманулась, Урсула сама оттолкнула Кроули – она не легла бы с мертвецом ни за какие деньги. Совсем не удивившись её реакции, Александр гадко улыбнулся и брезгливо вытер рот.

– Все желают зла, миссис Фостер. Даже в самой чистой душе обитает тьма. Люди такие, какие есть. Никому не дано судить их природу.

Глава 2. Начало войны

Шлёпая по лужам, при резких поворотах врезаясь в углы зданий, по лондонским улицам нёсся мужчина – взмокший, уставший, но упорно продолжавший бежать. Его лицо заливала кровь, багровые пятна покрыли и штаны, и куртку – араб только что разбился на машине. Преследователи, которые и подстроили аварию, устроили жестокую гонку: Рыцарей Ночи он замечал в каждом переулке. Дорогу в темноте разобрать было трудно. Несколько раз мужчина падал, срывал кожу с ладоней и расшибал колени.

Стоило ему свернуть в очередной проулок, как внезапно впереди выскочил автомобиль. Араб подумал о том, что стоит развернуться, но люди в масках показались прямо из-за спины. Нижнюю часть их лиц прикрывала ткань, обманчивый свет фонарей отразил алчные глаза.

– Мустафа!

Он обернулся на голос. Из машины вышел человек, которого он никогда прежде не видел.

– Вы кто?

– Разве твой хозяин обо мне не рассказывал?

– Кем бы вы ни были, Ибрагим с вас шкуру спустит! Вы не знаете, с кем связались!

Один из Рыцарей подлетел, как буря, и щедро ударил Мустафу под дых. Тот согнулся пополам и закашлял.

– Следи за языком, тварь! – прорычал Рыцарь и отодвинулся в сторону с чувством выполненного долга.

– Моим людям не нравится, когда на меня повышают голос, – пояснил неизвестный и соблаговолил выступить из тени.

Теперь Мустафа хорошо мог разглядеть нежданного собеседника. Пугливый взгляд заскользил по аккуратно уложенным чёрным волосам, резким, как у хищника, чертам лица, а затем натолкнулся на странную особенность – обесцвеченный, белёсый правый глаз, который резко контрастировал с обсидиановым левым.

– Чего вы хотите? – спросил Мустафа, принимая поражение.

– Передай Ибрагиму, я закрываю его бизнес. Отныне его восточные коллеги никого не продадут в рабство как шлюху. Это моя земля, – незнакомец сделал паузу. – Или я заставлю твоего хозяина смотреть, как Европа будет захлёбываться грязной арабской кровью.

Ибрагим Хассан не достиг бы своего положения, если бы не соглашался идти на риск. Бояться он перестал давно; жизнь состояла из борьбы, и страх за собственную шкуру не имел веса – по сравнению со страхом лишиться той власти, что загребли его крепкие руки. За долгие годы у Хассана выработалась великолепная интуиция: надвигавшуюся опасность он распознавал быстро. Поэтому, когда охрана ввела в кабинет его сподручного Мустафу, насмерть перепуганного и с разбитым лицом, Ибрагим понял, что накануне произошло нечто из ряда вон выходящее… Мустафу трясло так, словно он побывал в аду.

– Ради Аллаха, скажи, что случилось?

– Это всё они!

– Они?

– Рыцари Ночи, или как их там… Они сожгли ещё один притон!

– Что?

– Наш бордель сожгли… Никто не выбрался… Ты не поверишь, они заперли и заживо сожгли всех, кто там был! О, Аллах, когда кончится этот кошмар?!

– Ты видел этих ублюдков?

– Как тебя сейчас!

– Запомнил лица?

– Они были в масках. Они… они меня преследовали. Знали, что я приду в тот притон, они знали и выжидали! На моих глазах сожгли всю охрану! Я слышал крики несчастных, видел, как пламя пожирало тела! О, Аллах, прости нам грехи наши! Я ехал на машине, хотел скрыться, но они не позволили… Гнались за мной. Я врезался в столб. Еле выбрался. Бросился бежать, но они окружили… Они были повсюду, Ибрагим! Как будто весь Лондон кишел ими!

– Ты бредишь.

– Клянусь, клянусь, Ибрагим!

– Что было дальше? Что они тебе сказали?

– Ты не поверишь, – голос Мустафы понизился до шёпота. – Ко мне вышел их хозяин. Я видел их главного, Ибрагим!

– Ты уверен?

– Он сам сказал, что эти Рыцари – его люди.

– Почему он решил показаться? Почему заговорил с тобой? – предчувствуя неладное, Хассан схватился за чётки.

– Он хотел, чтобы ты услышал его слова. Через меня передаёт послание. Поэтому и не убил, как остальных.

– И что я должен услышать?

– Он сказал, что закрывает твой бизнес. Что ни ты, ни твои коллеги больше никого не продадут в рабство, – Мустафа испуганно отступил назад, заметив ярость в глазах Ибрагима. – Сказал, что это его земля. Если ты не смиришься, он зальёт Европу арабской кровью.

– Вот шайтан! – заорал тот и принялся мерить шагами кабинет. – Да кто он такой? Откуда взялся этот урод? Что он о себе возомнил?

– Он не назвал своё имя. Но его люди…

– Что?

– Они ему очень преданны. Я ответил, мол, Ибрагим шкуру спустит, а этим шакалам мои слова не понравились. Он даже команды никакой не давал, те сами за него заступились, поколотили меня…

– Эти Рыцари стали большой проблемой. Из кое-каких источников я узнал, что большинство этих шакалов – бывшие националисты, не так давно чинившие мелкие уличные беспорядки. Как хотя бы выглядит их хозяин, можешь описать?

Мустафа растерялся.

– Ну?!

– Его сложно описать. Он какой-то не такой.

– Чего ты мелешь? Какой ещё не такой?

– У него глаза разноцветные. Один чёрный. Не карий, а именно чёрный, как смола. Вторым глазом он вроде как не видит.

– Высокого роста, низкого?

– Высокий, выше меня. Брюнет.

– Уже кое-что.

– Милосердный Аллах, да вот же он!

Мустафа едва не задохнулся, когда увидел на экране человека, о котором говорил. Громкость была убавлена, поэтому никто на телевизор внимания не обращал.

Мустафа вначале даже решил, что это обман зрения. тем не менее, мужчина, минувшей ночью возглавлявший налёт, как ни в чём не бывало давал интервью в прямом эфире.

– Он? – Ибрагим удивился не меньше сподручного. – Ты точно уверен?

– Я что, похож на идиота? Или на слепого?

Ибрагим пропустил выпад мимо ушей и нажал на пульт, усиливая звук.

Неизвестный полностью отвечал описанию Мустафы. С непринуждённым видом он что-то рассказывал сидевшей напротив ведущей. Девушка с микрофоном в руке посылала кокетливые улыбки.

– Вас называют самым перспективным политиком века. Какого это – находиться в центре внимания, оправдывать ожидания тех, кто вверил вам власть?

– Власть мне никто не вверял, я забрал её силой, – поймав изумление на лице ведущей, мужчина мягко рассмеялся. – Шутка. На самом деле нет ничего дороже надежд моих сторонников. Они укрепляют во мне веру.

– И во что же вы верите? – завороженно спросила девушка.

– Я верю, что вместе нам удастся изменить мир. Изменить к лучшему. Мы не позволим врагам подорвать устои, разрушить нашу жизнь. Великая Римская империя пала, когда на её территорию пришли варвары и объявили себя полноправными гражданами. Варвары вытеснили настоящих римлян. Нельзя допустить, чтобы история повторилась. Подорванная экономика, делёж городов, терроризм – лишь малая доля того, что получил европеец, пустив на порог своего дома волка в овечьей шкуре.

– Вы не боитесь, что вас обвинят в нацизме?

– Если нацизмом называют желание защитить родину, культуру и самобытность, пусть обвиняют. Стыдно бояться собак, лающих на караван. Что бы человек ни делал, им всегда будут недовольны. Пора уже понять, это движение не остановить. Если в прошлом совершил ошибку, жди, когда последствия ударят по тебе, – разноцветные глаза обратились в камеру. – От последствий нельзя уйти. Рано или поздно наступает час расплаты. Вопрос лишь в том, какова цена. Если ошибка велика, платить придётся очень и очень дорого.