Мерцвяк - Мацвей Богданович

— А водичка свяцая теплая? Дитё у меня одно хвороватенькое, дай Бог, чтоб не заболел, — она слегка улыбнулась и перекрестилась, чтоб не вызвать гнева попа.

— Тепленькая, матушка, тепленькая.

Тихомир, в ответ на улыбку и крестное знамение, вытянул руки и получил в них Богомила, раздев его на маленьком столике и обернув в крыжму, трижды вывел на воде крест, и чем-то измазал младенца, а после три раза окунул малыша в воду, попутно что-то шепча себе под нос, духовник даже не заметил как накинул крестик на тонкую шею, малыш смотрел с широко раскрытыми глазами и посасывал солоноватый деревянный подарок.

Поп обменял крещеного на Ратибора, провел те же самые движения, словно косец на поле, только лицо его слегка сморщилось из-за холодной кожи ребенка. Когда он стал окунать его, Мария не отводила глаз, чуть переживая. Раз — мальчик завопил. Два и три — на белоснежной коже ребенка появились черные, трупные пятна, но Тихомир этого не заметил, плачь настолько был невыносим, что он защурил глаза и полностью доверился отточенным движениям пальцев.

Женщина быстро выхватила второго и, со скоростью лисицы убегающей с курятника, запеленала обоих детей, попрощалась с батюшкой и вышла из церкви. Поп с облегчением вздохнул и перекрестил мать, а после добавил на табличке два новых имени.

— Ну тише, тише, все хорошо, сильно болит? Так и знала, что этому Христу доверять нельзя! — заметя, что малыш пытается убрать крестик она его сорвала и оставила под своим платком.

Черненький хохолок спал на лоб, а Ратибор, как только вышли с кладбища, начинал успокаиваться. Через несколько дней пятна исчезли, но непонимание и некоторый страх за судьбу малыша поселились в душе Марии. На груди найдёныша остался след от поповского подарка, похожий то-ли на родимое пятно то-ли на большой синяк.

"Ох, лишь бы к добру это было… Лишь бы к добру…"

Глава третья. Юшка

Низенький дедуля замкнул белый клубок в свой синий ларчик и достал из-за пазухи веточку, с набухшими почками — а это значит время весне!

Солнце приятно ласкало уставшую от холода кожу, топило лёд на реке, пуская его в последний пляс, улыбалось едва проснувшемуся лесу и смотрело радостно на засидевшихся крестьян. Не зря люд праздновал масленицу, ведь Дажьбог их услышал и выпустил весну чуть пораньше. Снег быстро растаял, а трава сочно-зеленым цветом смотрела с ответной улыбкой на людей любующихся ею. Ожил лес, то и дело слышно как поют грачи и жаворонки, шумно стучат дятлы и где-то в роще бродит то кабан, то олень, а может и волк.

"Вот и пришла весна. Это уже их 15 весна, как же быстро они вымахали", — подумала Мария собираясь на поле.

— Мамко, ты скоро? — проговорил из сеней хаты каштановолосый парубок, так напоминавший ей мужа. — Мы вже хотим поле посмотреть.

— Идите-идите, а я опосля приду.

Женщина смотрела из окна на своих ребятишек. Широкоплечий Богомил, в рубахе и широких штанах, гордо шел вперед, волосы его закрывали лоб почти что полностью, а под носом чернели редкие волосы. Возле него также одетый шел Ратибор, даже на фоне общей бледности от зимы, в его кожу, казалось, въелся цвет снега, из-за чего мальчишка был похож на живой исхудавший труп. Черный чуб его был подвязан и свисал сбоку.

Мальчишки прошли немного по лесу и вышли на два поля, которые делила дорога. Сбоку от гостинца, возле Деда Фомы, столпились мужики, одетые наскоро, и бабы в белых платках, парубки влились в толпу ожидающих.

— Ну же, Дед, не тяни! Убери свою носогрейку и землю посмотри!

— Накуриси еще!

— Во-во! Хорош томить, Дед!

— Эх вы, малахольныя, да в таком деле спеху быть не должно.

Под общий гул старичок спустился к земле, зачерпнул горсть в сухую руку и сжал, чуть подождал, и, сделав тягу носогрейки, дед открыл кулак.

— Рассыпалась. Готова земелюшка наша.

— Готова говорит!

— Э-гей, братцы, по домам да за работу!

— Это верно ты говоришь!

Крестьянская куча уже стала редеть.

— Дедусь, а можно уже траву косить? — спросил Богомил проведя пальцем под носом. — Больно уж хочется руки занять чем-нибудь!

— Косить то можно, но пока попозже. Вы то соберите живел да на попас их. В поле посидите, коль не страшно будить.

— Это, Дед, мы запросто!

— А куда, коль уж вести, лучше их гнать? — спросил Ратибор разглядывая проснувшееся поле.

— А гоните на камень, там травушка-то раньше всего поспевает.

***

Зеленый луг радовал глаза мальчишек, где-то в траве стрекотал кузнечик, где-то ползали муравьи и другие разные жучки. Стадо коров разошлось по полю, но к лесу близко не подходило, колокольчики на шеях тихо звенели; ветер ласково трепал волосы и одежду, гладил своими невидимыми руками спины и бока животных, шелестел листвой. Оба парубка уселись на траву, наблюдая за стадом.

— Хутшее (быстрее) бы косить начать, уж засиделся я за зиму!

— Лучше пока посидеть, привыкнуть к теплу солнца и посмотреть на эту красу.

— А чего ж сидеть? В хате не насиделся? Глянь какой ты белый! Даж рубаха и то темнее тебя будет.

— А ты то больно темный!

— Тоже правда, да только глянь какой я сильный! Меня даже Степан к себе в ученики возьмет, а ты вот как кветачка(цветочек), тебя сломать как жука прихлопнуть!

— Ломай, но не сломаешь, я хоть и как кветка, да и не кветка, а ствол дубовый! Посильнее тебя буду.

— Ну так час проверить хто из нас покрепче будить!

Богомил встал и с улыбкой помог встать брату, договорились бить до юшки, чтоб рубахи не пачкать сильно. Первым начал Ратибор, обменялись парой ударов, а после свалились на землю и покатились вниз по склону. Коровы с интересом наблюдали за сражением. Асилок оказался сверху и крепко держал друга за руки, волосы обоих растрепались и слегка смочились пóтом.

Мимо их проходил пастух Егорушка, говорят, что он встретился с чертом и теперь совсем не говорит, ведя перед собою стадо из дюжины коров. Заметя драку, опытный пастух слегка испугался и хотел было пойти разнимать, но вдруг понял, что дело не серьезное и пошел дальше, а на его обросшем лице появилась улыбка, вспомнил себя.

— Сдавайся

"Кветачка" резко ударил лбом, как козлик, и попал точно в нос — красная юшка брызнула на траву и Богомил лег рядом стирая кровь с лица ладонью.

— Ишь ты! Хорошо ударил,