По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии - Александр Асмолов

Несмотря на то, что любые прогнозы, а тем более пророчества, дело неблагодарное и опасное, в заключение рискну сказать, что у XXI века существует шанс войти в историю и методологию науки под именем века «неклассической рациональности». На наших глазах емкая и яркая сравнительная характеристика классического и неклассического идеалов рациональности, выстраданная жизнью Мераба Константиновича Мамардашвили, становится духом нашего времени и символом неклассического мышления. Обученные Мамардашвили, мы узнаем близких по стилю мышления ему людей в исследованиях Гастона Башляра «Новый рационализм» (2000), страстных критических атаках на рациональные реконструкции науки Пола Фейерабенда (см. его книгу «Против методологического принуждения. Очерк анархической теории познания», 1998) и ряда других методологов науки.

Мы осваиваем новые школы, новые вкусы, новые культуры мышления.

Мы живем в пространствах многих психологий, без страха воспринимая полифонию этой жизни как норму, а не патологию. И в этих пространствах, как в любых ситуациях выбора, нас подстерегает самая опустошающая опасность — опасность остаться никем, утратить «необходимость себя» и как личности, и как профессиональных психологов. Необходимо осознать, что можно выбирать разные психологии и стоящие за ними культуры. Можно избрать культуру психоанализа, гуманистической психологии, когнитивной психологии, бихевиоризма, гештальтпсихологии и т. п. Можно, увы, избрать и индустрию массовой культуры, в которой спешащая за модой психология редуцируется в «массовый товар», становится обезличенной, стереотипной, стандартной и действует по конформистской формуле самодовольного практицизма «чего изволите». Избрав индустрию стандартизированной массовой культуры и вырастающую из нее «товарную психологию», психолог, говоря словами Эриха Фромма, может быть и сумеет «обладать многим», но вряд ли сможет «быть многим». Он совершит выбор в пользу «иметь», а не «быть».

Книга «По ту сторону сознания: методологические проблемы неклассической психологии» — книга для тех, кто ищет «точку опоры». Соавторами ряда глав этой книги являются Блюма Вульфовна Зейгарник, Марта Борисовна Михалевская, Любовь Семеновна Цветкова, Борис Сергеевич Братусь, Вадим Артурович Петровский, Евгений Васильевич Субботский, Адольф Ульянович Хараш, Евгения Иосифовна Фейгенберг, Аида Меликовна Айламазьян, Татьяна Юрьевна Марилова, Сергей Николаевич Ениколопов, Владимир Николаевич Иванченко. Надежным соратником, соавтором и преданным спутником любых поисков, описанных в этой книге, всегда была и остается Евгения Фейгенберг. Ценными советами при подготовке издания этой книги со мной безвозмездно делился мой друг и ученик Дмитрий Алексеевич Леонтьев.

Уверен, что все мои коллеги, принадлежащие к «Кругу Выготского, Леонтьева и Лурия» и к «Кругу Узнадзе», и прежде всего внесшие весомую лепту в становление автора книги ее соавторы, были бы счастливы, если бы психологи новых поколений обрели «точку опоры» в культурах, взращивающих конкретную психологию свободного человека, в культурах, стремящихся «быть», а не «иметь», в культурах достоинства, а не культурах полезности.

Раздел I. Психология установки. Деятельность и установка[2]

Памяти моего учителя

Алексея Николаевича ЛЕОНТЬЕВА

Является ли установка стабилизатором деятельности? (вместо предисловия)

Есть теории, внутренняя логика развития которых приводит как к постановке ранее неизвестных проблем, так и к рождению нового взгляда на традиционные вопросы той или иной области научного знания. К числу таких теорий относится общепсихологическая теория деятельности. Контуры этой теории были намечены в исследованиях Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева и А. Р. Лурии в те дни, когда молодая советская психология, пройдя между Сциллой психологии сознания и Харибдой бихевиоризма, встала на путь самостоятельного развития. С тех пор прошло немало лет. Чем дальше развивалась теория деятельности, тем большее число различных психологических проблем — таких, как проблемы строения деятельности, взаимоотношения между психическим отражением и деятельностью, возникновения и развития психики, структуры сознания, становления личности и т. д. — находили в ней свое отражение. Для теории деятельности нет чужих проблем, так как ее последовательное развертывание приводит к постановке вопросов, охватывающих важнейшие достижения научной психологии. Одним из таких до сих пор не исследованных вопросов является вопрос о факторах, придающих предметной деятельности устойчивый характер, о стабилизаторах деятельности. Этот вопрос встает в ходе психологического анализа деятельности, как только мы переходим от статического рассмотрения деятельности к изучению ее динамики и пытаемся понять причины относительной устойчивости, стабильности деятельности в непрерывно изменяющейся среде. Предположение о существовании моментов, стабилизирующих движение деятельности, вытекает из представлений о природе движения. Если рассматривать движение предметной деятельности как одну из форм движения вообще, то вполне естественно допустить, что в нем, как и в любом движении, всегда присутствует тенденция к сохранению его направленности. Стабилизаторы деятельности и находят свое выражение в тенденции к сохранению направленности движения, в своеобразной инерции деятельности. Без них деятельность не могла бы существовать как самостоятельная система, способная сохранять устойчивое направленное движение. Она была бы подобна флюгеру и каждое мгновение изменяла бы свою направленность под влиянием любых воздействий, обрушивающихся на субъекта. Обычно стабилизаторы деятельности не проявляют никаких признаков существования до тех пор, пока движение не встречает на своем пути те или иные препятствия. Но стоит какому-либо препятствию появиться на пути деятельности, и тенденция к сохранению движения в определенном направлении тотчас даст о себе знать. Различные по природе проявления этой тенденции встречаются буквально на каждом шагу. Приведем некоторые из них. Бегун, столкнувшийся в ходе состязаний с неожиданным препятствием, при попытке остановиться падает или резко наклоняется вперед. Человек, читающий набранный латинским шрифтом текст, прочитывает слово «чепуха» как «реникса». Легендарный царь Крез, одерживающий одну победу за другой, воспринимает двусмысленное высказывание дельфийского оракула «если будет перейдена река Галис, то рухнет могучее царство» соответственно своим ожиданиям и нападает на персов. Его войска переходят реку, и могучее царство действительно гибнет, только им оказывается… царство самого Креза. Один из крупнейших физиков прошлого столетия Э. Мах так и не принимает до конца своей жизни теорию относительности А. Эйнштейна, резко противоречащую усвоенным им представлениям о времени и пространстве. Чеховский герой, оберегая свой душевный покой, словно отталкивает от себя представление о существовании пятен на солнце, заявляя, что «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Из всех этих примеров явственно следует, что тенденция к сохранению движения в определенном направлении присуща самым различным формам движения и имеет две стороны. С одной стороны, она является необходимым внутренним моментом процесса деятельности, обеспечивающим его стабильность. С другой стороны, тенденция к сохранению движения в определенном направлении проявляется в том, что субъект деятельности становится «слепым» по отношению к разнообразным воздействиям, не укладывающимся в русло этой тенденции. Подобного рода последствия существования тенденции к сохранению направленности движения в поведении человека с большой выразительностью были переданы выдающимся советским физиологом А. А. Ухтомским: «Бесценные вещи и бесценные области реального бытия проходят мимо наших ушей и наших глаз, если не подготовлены уши, чтобы слушать, и не подготовлены глаза, чтобы видеть, то есть если наша деятельность и поведение направлены в другие стороны» (1973, с.254).

Итак, приведенные факты свидетельствуют о существовании тенденции к сохранению движения в определенном направлении на самых разных уровнях движения, в том числе и на уровне предметной деятельности. Однако между абстрактным положением, констатирующим наличие подобной тенденции в процессе деятельности, и конкретно-психологическим исследованием механизмов, обеспечивающих стабильность деятельности, лежит целая пропасть. Для того, чтобы через эту пропасть перебросить мост, следует рассмотреть, как представления о тенденции к сохранению направленности деятельности преломились в психологии, в каких фактах и понятиях проявления этой тенденции предстали перед исследователями.