Благословленная - Ксения Кожина

Выдохнув сквозь зубы, подняла голову, обозревая чистое голубое небо без единого облачка, что только подтверждало мою догадку, и уверенно решила, устроюсь на работу и съеду. Буду пить чай без сахара и булку без масла, но съеду в более нормально жилье. Ещё раз осмотрелась по сторонам и пошла прямо, всё равно отличий в направлениях никаких нет. А в голове так и стучала одна единственная мысль:

«Хорошо хоть не закопали. Выбраться бы было более проблематично».

Не знаю, сколько так шла, не разбирая дороги. Запах ромашек, впрочем, как и сами маленькие цветочки, я уже возненавидела. Желудок упорно требовал пищи, кожа требовала воды и мыла, а мозг предлагал остановиться, выбрать более ровный кусок земли и лечь поспать, потому что видимо моего обморока ему не хватило. Только вот, несмотря на все потребности организма, останавливаться я не собиралась. Во мне ещё тлелась надежда, что я скоро выберусь к благам цивилизации. И действительно, прошло каких-то пару часов, вернее мне так показалось, и я увидела просёлочную дорогу. Как же я ей обрадовалась! Я так не радовалась, когда родители, полностью лишившие меня средств к существованию, не стали отказываться от оплаты института, тем самым подарив мне надежду, что светлое будущие возможно, стоит лишь отучиться. Вот и сейчас, рассматривая утоптанную дорогу, без единого следа машинных колёс, я радовалась как ребёнок. Ведь если есть дорога, значит, она куда-то ведёт. Да и смена пейзажа ромашкового поля подействовала на меня положительно. Вдохновившись, я зашагала с новой скоростью. Немного смущало, что не было видно конца и края, но где это видано, чтобы такая незначительная мелочь могла смутить человека, целеустремлённо шагающего домой.

Прошло ещё какое-то время, за которое я успела заметить, что солнце стало клониться к закату, прежде чем я услышала топот копыт и лошадиное ржание. Воодушевилась и радостно остановилась у обочины, приготовившись ждать. Голосовать мне конечно ещё не приходилось, но все когда-то происходит впервые. Телеге с запряжённой лошадью я начала махать ещё издалека, но чем ближе она приближалась, тем грустнее становилось моё лицо. Коренастый мужик, что являлся средством спасения для моих уставших ног, только пока об этом не подозревающий, даже не думал натягивать вожжи, чтобы остановиться. Тихо ругнулась себе под нос и выскочила на дорогу. Лошади, что до этого возмущённо пофыркивали, резко дёрнулись в сторону и остановились, косясь на меня.

— Уважаемый, — громко начала я свою проникновенную речь, пока мужик косился на меня как на Александрийский маяк, внезапно появившийся у него на пути. Списав всё на то, что похоже деревенский мужик впервые увидел заплутавшего горожанина в их, богом забытом селе, проложила. — До поселения не подбросите?

И улыбнулась своей самой милой улыбкой, засунув руки в карманы джинс.

— Шла бы ты дальше, девочка. — Совсем не дружественно начал этот детина, по недоразумению принятый мной за нормального человека, — видишь же, что лошадь моя на тебя взбрыкнула. До села всего пару километров, сама дойдёшь

Я затолкала подальше, готовую сорваться с языка колкость, при упоминании двух километров и, грустно потупив глазки, отошла на обочину. Мужик стеганул лошадь, и она, продолжая коситься на меня глазом, медленно начала обходить меня по дуге.

Думала я недолго. Два километра! Да у меня так ноги зудят, словно я уже все пятьдесят километров намотала. Так что, дождавшись пока лошадь пройдёт немного вперёд и перед моими глазами появится конец телеги с сеном, не испытывая никаких угрызений совести, я запрыгнула в неё. Не думала, что получится, но всё-таки когда безумно хочется поесть, поспать и помыться, а единственный человек, встреченный на пути, отказывает в помощи, в организме просыпаются недюжинные возможности.

Как она побежала! Это я про лошадь. Спереди телеги слышалась отборная ругань мужика, пытающегося справиться с управление взбесившегося животного. Я таких заковыристых выражений даже не слышала ни разу. Из-под копыт поднимался столп пыли, норовящий залететь мне в глаза, а волосы с удовольствием трепал тёплый ветер. О том, что в середине осени ветер никак не может быть тёплым, я решила подумать позже. А пока стоит внимательно следить за дорогой и не пропустить свою остановку прежде, чем мы достигнем деревни. Вряд ли водитель старенькой телеги захочет выразить мне свою благодарность за быструю езду.

«А жизнь-то налаживается!» — весело подумала, всего на минутку прикрывая глаза.

И всё-таки меня укачало. Это я поняла, когда под громкое ржание лошади смогла продрать глаза и обнаружить не самую радостную картину. Нет, хорошее конечно было, потому что телега таки доехала до какой-то деревушки и сейчас твоё рослых мужиков пытались удержать запряжённую лошадь на месте. Лошадь категорически с мнением мужиков была не согласна и так и норовила заехать кому-нибудь из них копытом в глаз. Плохое было в другом. Тот бугай, которого я в самом начале приняла за нормального человека, стоял напротив меня. И всё бы ничего, но вот вилы в его руках меня смущали. И откуда же он успел их достать-то?

— Нечистая! — Выдал он угрожающим басом.

Э-э... это он мне? Я, конечно, понимаю, что после тяжёлого рабочего дня, когда приходится бегать между столиками и разносить заказы всё прибывающим посетителям, да потом ещё и проваляться в ромашковом поле неизвестно сколько, чистой меня назвать сложно. Но всё-таки, осмотрела себя внимательней и поняла, что таки да, не чистая. Под ногтями грязь застряла, коленки на джинсах зелёные, старенькие ботинки не самого презентабельного вида. Но всё же...

— На себя бы посмотрел. Тоже мне эталон чистоты нашёлся. — Не выдержала моя тонкая душевная организация издевательства надо мной от потного мужика, даже угрожающе направленные вилы на меня не помогли мне промолчать. — Ты это... зубочистку свою убери.

Беспечно отмахнулась, стараясь не показывать своего страха. Вилы в руке бугая дрогнули, да и только. А народа к телеге все больше подтягиваться стало. И если детвора просто выглядела донельзя удивлёнными, то те, что были повзрослее, хмурились и подходить опасались. Мелькнула запоздалая мысль, что как бы меня в этой богом забытой деревушке с отсталым государственным строем за ведьму не приняли и сжечь не попытались. Рожи-то у них