Любой гасконец с детства академик - Генри Олди

Постмодернистский текст – это „многоуровневое“ письмо: под информацией, доступной каждому, лежит информация, доступная человеку хорошо образованному – способному узнать цитату, оценить авторскую аллюзию, конструкцию текста; еще глубже – информация, доступная профессионалу, т. е., посвященному, любующемуся самим процессом делания. Тут-то и наступает черед игре: удовольствие от авторской творческой игры, удовольствие от процесса „чтения“.

Первый тип (назовем его „стихийный“ или „эмпатический“) будет следить за динамикой сюжета, драматизмом событий, взаимоотношениями героев. Если автор только на этом и остановится, создав легко „узнаваемую модель“, то мы будем иметь дело с китчем, который создан по законам упрощения, паразитического заимствования апробированных находок. Китч всегда серьезен, в нем нет самоиронии, которая предполагает отношение, интеллектуальный позыв. Яркие монстры на обложках, рекламные буклеты – вся атрибутика паратекста также ориентирована только на читательский рынок.

Второй тип – читатель „второго уровня“ („ассоциативный“ или „массовый“) балансирует на уровне „высокой“ и „низкой“ культуры. Именно здесь кроются истоки техники цитации, римейков, симулякров и прочих изобретений постмодерна. Читатель получает право на любую концепцию действительности; право на эксперимент и моделирование, на свободу творчества и изобретательство. Даже корни виртуальной фанфикшн-литературы кроются в возможности культурной игры в обществе, признающем полилог, использующем гипертекст, строящийся на текстах. В этом поле проявляется интерес к языку, использование игры знаков. Это игра на образованности. Здесь также кроется своя опасность. Эта литература, построенная на игре с сакральным, зачастую склоняется к нигилизму, потере Абсолюта. Смерть, кровь, реклама, смех, блуд и абсурд сосуществуют в одних плоскостях.

Только единицам авторов удается преодолеть барьер „высокой“ литературы и обратиться к искусству для посвященных. Несмотря на конечную обращенность к третьему типу читателя („профессиональному“ или „элитарному“), они тем не менее не впадают в гиперэстетизм, ведущий к непониманию. Особенность их творчества в „двойном кодировании“ (термин Чарлза Дженкса обозначает двойную апелляцию автора – к массе и профессионалам), многоуровневом письме, рассчитанном на разную компетентность читателя.»

Давайте сравним идеи Гессе и то, о чем говорила Джоан Роулинг. Казалось бы, писатели разные, и говорили о разном, а на деле – об одном и том же. Принципы, продекларированные Гессе, Джоан Роулинг успешно воплотила в жизнь. Думаете, популярность «Гарри Поттера» объясняется только рекламной «раскруткой» и увлекательным сюжетом? А ведь в своем романе-эпопее Роулинг реализовала именно процитированный ею принцип Плутарха методами «трех восприятий» Гессе. Плюс – всевозможные аллюзии и архетипы, явные и скрытые переклички с реальностью, ассоциативные пласты, культурный контекст, в котором просматривается изрядный пласт мировой литературы от античности до наших дней – вот что такое «Гарри Поттер», кроме истории взросления юных героев, кроме магического антуража, приключений и загадок.

«Гарри Поттера» читают далеко не только дети и подростки. Книге посвящен целый ряд серьезных критических, литературоведческих и аналитических работ. В чем же дело?

А дело именно в том, о чем говорил Гессе. В трех типах читателей и, соответственно, трех типах книг, для них предназначенных. Увы, чаще всего из-под пера авторов выходят книги, «цепляющие» лишь один из упомянутых читательских слоев. Забойные боевики, детективы, незатейливая приключенческая фантастики и томно-слезливые «дамские романы» – в случае первого слоя. Мутные потоки сознания, сплошь начиненные изысками психологии и литературными аллюзиями, но не имеющие ни внятного сюжета, ни ярких героев – во втором случае. И «экспериментальная проза», где эксперимент превращается в самоцель и затмевает собой все остальное – в третьем.

Умение же заинтересовать и увлечь хотя бы два из трех слоев читателей – большая редкость. Не говоря уже о книгах, способных всерьез «зацепить» все три читательские страты.

Без литературной учебы развить в себе умение «цеплять» хотя бы два (а тем более – три!) упомянутых слоя читателей – невозможно. На природном таланте и трудолюбии возможно создавать достаточно популярные «однослойные» произведения. Но для «полифонии», для охвата двух и более из указанных групп читателей, писателю необходимо учиться. Развивать свой талант и чувство слова, овладевать новыми приемами и методами, наполнять «ящик с инструментами», о котором писал Стивен Кинг. Только тогда книги смогут заинтересовать разные читательские страты. Ибо автор, который не учится ничему новому, никогда не сможет качественно расширить свою читательскую аудиторию. Ему просто нечем будет заинтересовать читателей из других групп.

Андрей Валентинов:

Можно, конечно, задать провокационный вопрос – а чему именно учиться? И вдогон: как оценить успехи – и собственные, и те, что у коллег?

Ответ на вопрос первый, к сожалению, прост. Очень многие (не стану поминать «большинство») из тех, кто вступает в литературу, и даже тех, кто успел в ней угнездиться, пишут в лучшем случае «гладко». И то приходилось слышать о не таких уж маленьких «мэтрах», сдающих в редакцию сырые черновики. Мол, поправят, ежели захотят.

Для писателя (фантаста, детективщика или элитарщика, все равно) это – отсутствие необходимой квалификации. А для тех, кто уже печатается – еще и тяжкий грех, ибо такой гладкописец неизбежно становится дурным примером для начинающих. Научиться писать «гладко» не так и трудно, но это слишком низкий уровень планки, еле-еле над самой землей, не пролезешь.

Следующий, совершенно необходимый этап – научиться писать не сочинение по заданной теме, а все-таки литературное произведение. Сколько раз приходилось отмечать, и вслух, и про себя: речь персонажей, темп, кульминация, финал. Это азы профессионализма, но даже их часто не хватает.

Но и этого мало. Стремиться следует еще выше – к тому, чтобы текст становился узнаваемым, «личным». Тогда и в самом деле писатель может говорить в полный голос, и, главное, этот голос станет его собственным.

Однако и это не должно успокаивать – напротив. Сразу же появляется еще один соблазн. Рука «набита», текст сам собой выбивается на клавиатуре, ничего уже не надо придумывать… А как результат – неизбежное самоповторение, клиширование, а в перспективе потеря с таким трудом найденной индивидуальности. Так что учиться нужно всем, вне зависимости от стажа, калибра и «мэтража».

Да будут нам, писателям, примером наши антиподы с самиздатовских форумов. Тамошние персонажи пишут, мягко говоря, не очень, более того, их это и не сильно беспокоит. Однако поглядите, с каким энтузиазмом, если не с фанатизмом, они обсуждают каждую смысловую деталь текста (допустим, очередную железяку). Такой бы напор нам самим – и в первую очередь именно на художественную составляющую того, что мы пишем. Железяки никуда не денутся, приложатся.

Плохо, когда про уже маститого автора говорят: такое, мол, ему удается, а этому он так и не выучился. Но еще хуже, если маститый, подобное услыхав, не сделает правильные выводы. Обидеться, конечно можно, но лучше ликвидировать сам повод. И надежней, и нервов меньше потратишь.

Олег Ладыженский:

Перед тем, как передать микрофон вам, желающим подискутировать, я хочу еще раз объяснить ситуацию. Все, что было нами сказано, мы относим к себе в полной мере. Не с Олимпа вещаем: вам надо учиться, а мы вас научим. Ничего подобного. Мы точно так же сидим, ломаем головы, ищем новые способы, новые средства, новые приемы. Ищем больно, мучительно, тяжело. Зачастую не получается. Ну, так не всегда в обучении в конце пряник бывает.

Кто хочет к микрофону?

Станислав Бескаравайный:

Вот тут хорошо было сказано – и даже несколько пожаловались – что нет зарисовок, эскизов… С чем это связано, к чему приводит? Молодые авторы очень любят свои тексты. Я тоже их люблю, и до сих пор. Так вот, когда им указывают пальцем – и мне тоже – становится неприятно, мерзко. Пока шкуру не отрастил или с самого начала не включил большую наглость… Критика текстов, даже вполне хорошая, воспринимается исключительно как нападки. Поэтому есть необходимость разделить сам текст, как творение законченное, как рассказ, статью, и все остальное – и учебу. Но это почему-то происходит очень редко. Отчасти, наверное, потому, что сеть дает возможность сразу всем собраться из всех точек, где есть интернет, вместе, и выдать уже готовые тексты, которые можно сравнить и по ним ругаться. Это значительно интересней. В 10000 раз интересней ругаться по конкретным текстам. Это правда.