Дикая груша у светлой реки - Муса Ахмадов

Когда встал вопрос о необходимости выдвинуть лучшего ученика на золотую медаль за отличную учебу и хорошее поведение, а директор и учителя растерялись, говоря, что до сих пор это первенство некому было оспорить с Дени, а теперь добавилась Камета, и, хотя она учится здесь всего год, не принять ее успехи во внимание будет неправильно. Дени, явившись на педагогический совет, заявил, что Камета больше достойна этой медали и он не будет ее оспаривать.

Учителя тогда очень удивились его благородству. Довт же хорошо понимал смысл его «подвига». Дени просто хотел завоевать девушку. Даже ценой золотой медали.

Как-то ясным весенним днем Дени подошел к нему и Берсу в школьном дворе и сказал:

— Ребята, мы все трое влюблены в одну девушку. Зачем скрывать то, что видит Бог?

— Это видят и люди, — сказал Довт.

— Мы — три друга… Но я слышал, как старики говорят: «Не делай добра женщиной даже брату».

— А что это значит? — не понял Довт.

— Этот вопрос задал и я, — Дени был очень весел. — Старики разъяснили мне: любимую девушку не уступай даже брату, что там говорить о друге!

— С каких это пор ты стал прислушиваться к старикам? — не унимался Довт.

— С тех пор, как Камета приехала в наше село, я прислушиваюсь и к старикам, и к молодым, и ко всему миру, — засмеялся Дени.

— И я кое-что слышал от стариков: девушка принадлежит тому, кто завоюет ее! — сказал он.

— Я согласен с этим! — Дени со смехом протянул Довту руку. — Вах-ха-ха!

Берс ничего не сказал, стоял, надувшись, как мяч, и почему-то покраснев. Довту стало его жаль: на фоне друзей он не очень смотрелся, был невзрачным — толстый, невысокий, в очках, кудрявый. Ему не на что надеяться, разве только на свое мастерство художника.

Довт знал, почему Берс стоит молча, знал, почему прячет все свои последние картины: на всех картинах была только она, Камета. Когда Довт думал о Камете, в его душе возникала музыка — одна и та же прекрасная мелодия.

Довт удивлялся одному: мир до появления в селе Каметы и после этого был не одним и тем же. Мир-то, возможно, и не изменился, но виделся он ему другим, не таким, как раньше. Довту казалось, что без этого ощущения мира он не сможет жить. Но для того, чтобы это ощущение было всегда с ним, ему нужно было согласие Каметы. Но таких взаимоотношений с ней искали многие. Некоторые засылали и сватов. Но родители девушки и слушать их не хотели, заявив, что они не допустят, чтобы их дочь месила грязь в селе, что она должна учиться.

С одной стороны, это было хорошо: у него оставалось время подумать о шагах, которые необходимо предпринять. Были разговоры, что отец Дени просил отца Каметы выдать за сына дочь, как только тот окончит школу милиции и вернется домой. Говорили, что Дени согласился. Но для этого нужно пять лет. Кто знает, что случится за это время? Но ждать, пока что-либо произойдет, нельзя. Нужно забрать ее, забрав же, он расскажет ей о своем открытии мира, тогда она согласится, не может не согласиться. Если дочь согласится, родители ничего не смогут поделать. Они смирятся. Учитель математики Закри, лет тридцати, до сих пор жил холостяком; похоже, он тоже был влюблен в Камету. Как бы то ни было, когда на выпускном вечере три друга — Довт, Берс и Дени — стояли, забыв обо всем на свете, и наблюдали за Каметой, которая шла с цветами, еще более прекрасная, чем обычно, Закри подошел к ним и, улыбаясь, сказал:

— Ребята, я кое-что расскажу вам… Когда зимой молодых бычков выводят к озеру, они стоят, тычась мордами в лед, принюхиваясь (правда, я не знаю, какой запах может быть у льда) и оглядываясь по сторонам. Видели? А я видел. А взрослый бык с ходу ломает лед копытом, напивается и уходит…

— И что? — спросил Дени.

— Все. Подумайте над моими словами, — поправив узелок на своем галстуке и не переставая улыбаться, Закри ушел.

Они, посмотрев друг на друга, засмеялись. Засмеялись не потому, что поняли смысл сказанных им слов, просто они видели Закри таким первый раз, таким, чтобы он говорил о чем-нибудь другом, кроме своих математических знаков и уравнений. Смысл его слов дошел до него позже, через час: вы стойте и смотрите на девушку, я же ее заберу. Это еще посмотрим! Потом — танцы, песни, разговоры, веселье, смех… Среди всего этого он через одну девушку зазвал Камету в пустой кабинет.

— Камета, извини… Я бы сказал тебе пару слов.

— Ничего, говори.

— Камета, у меня к тебе одна просьба.

— Какая просьба?

— Не спеши выходить замуж.

Камета удивленно вскинула брови, потом засмеялась.

— И сколько мне сидеть дома? — она посмотрела ему в глаза.

Ее взгляд обжег душу.

— Пока я не вернусь.

— А куда ты отправляешься?

— Я… на работу, зарабатывать деньги… на полгода…

— А-а… Я и не намерена скоро выходить замуж, только отучившись в институте…

— Значит, ты даешь слово ждать полгода…

— Конечно… — опять посмотрела она в его глаза… Эти черные глаза, этот блеск радости. «Странно, если девушка с таким взглядом долго задержится около матери!» — появилась у него мысль.

Сейчас, спустя много лет, он поражается своей мысли: как прав он был. То, что он услышал, когда через пять месяцев вернулся с деньгами, не умещавшимися в карманах (оба брата, узнав о его тайных мыслях, добавили денег)… Тогда холодная боль впервые поразила его сердце, оставляя, подобно молнии в небе, след… Второй раз эта молния поразила его после гибели Усмана, потом — когда дорогу на Алхан-Калу усеяли людскими телами, затем — после массовых убийств солдатами в Алдах мирных жителей… Теперь-то часто поражает его эта боль. Крепким же оказалось его сердце, которое все это выдержало, не разлетелось на куски и до сих пор бьется в груди.

…Почувствовав удушье от этих воспоминаний, он встает и ходит по комнате, слушая скрип половиц под сапогами. Неожиданно стены дома начинают дрожать, потом до слуха доносится грохот. Осторожно выглянув в окно, он видит мчащийся по улице танк. Один, два, три, за ними — бронированная машина.

Довт прячется за стоящий у стены платяной шкаф, чтобы никто, зайдя в дом, его не увидел. Взводит курок пистолета, который висит на поясе. Если эти бешеные псы со своей «зачисткой» сунутся сюда, он будет стрелять. Потом, если удастся, спасется бегством, если нет — погибнет в бою. Живым и в сознании он им не дастся. С пленными, рассказывают, они обращаются очень жестоко: натравливают собак, бьют током, подвешивают за одну руку, держат в зинданах, избивают… Чем терпеть эти истязания, лучше погибнуть.

Тишина затягивается, только вдалеке слышится стрельба. И на улице, и во дворе тихо. Значит, «зачистка» проводится в другом месте.

Довт снова прилег на своих вещах. Он чувствует слабость, временами наваливается дрема, но сон не идет. Его снова окутывает туман воспоминаний.

Да, когда Довт услышал, что Камета вышла замуж, он сначала не поверил. Думал, что сосед Илмади шутит. А когда понял, что это правда, ему в первую очередь вспомнился Закри и его слова. Сказанное им, оказывается, содержало тайный смысл. Имея свой определенный план, Закри тогда высокомерно и пренебрежительно говорил с ними.

— Эта гордая девушка вышла за плешивого человека, старше себя на пятнадцать лет? — сами собой вырвались у него слова.

— Он не старше ее на пятнадцать лет. Он же учился с вами в одном классе, — смеялся Илмади.

— С нами?

— Конечно, разве не с вами учился Берс? Тот, что хорошо рисует.

— С нами…

— Он-то и женился на ней… Не знаю, где ты у него видел плешь… Кучерявый, как барашек.

— А-а, она вышла за него? — еще больше удивился Довт. — Она же мне слово давала! — вырвался у него крик.

— Какое слово? Слово, что выйдет за тебя? — стал расспрашивать Илмади.

— Нет… обещала в течение полугода не выходить замуж…

Илмади покатывался со смеху.

— Никому больше не говори, что тебе дали это слово. Над тобой будут смеяться. Такое слово девушка за день может дать десять раз и десять раз изменить ему. Вот если бы она обещала выйти за тебя и дала что-нибудь в залог, тогда было бы о чем говорить. Такое обещание она, оказывается, дала Дени и кольцо в залог дала. Отец Дени ходил к ним и устроил большой скандал. Кричал, что это явное неуважение к ним, что он этого так не оставит. Отец Каметы, Салах, сказал ему: «Ты не кричи, Денилбек, и по чеченским адатам, и по советским законам ты не прав. Если девушка дала что-либо в залог одному, но передумала и вышла замуж за другого, ни она, ни ее отец не подпадают ни под одно наказание. Но если бы эта девушка получила что-нибудь от парня, это было бы плохо. Тогда бы мы были виновны. К счастью, у этой девушки хватило ума не делать этого. Твои слова недостойны коммуниста и милиционера. Закон требует считаться с мнением девушки, не следовать отжившим свое обычаям прошлого. Дочь вышла за этого парня против нашего желания, купившись на его мазню. Мы-то желали родства с вами. Но что поделаешь, не суждено, видно». Такой «лекцией» Салах выпроводил Денилбека. Еще интересней то, что говорила Сагират, мать Закри, старуха, которая одной ногой уже стоит в могиле. Проклинала их, говоря, что одна-единственная девушка была, которая нравилась ее сыну, и ту за него не пустили, оставили сына без потомства. Смотри, не уподобляйся им. То, что случилось, уже не изменить, тебе лучше молчать про это, не становясь посмешищем для людей, — посоветовал Илмади.