Времена года - Дмитрий Зуев

Весну цветов открывает сверхранний первенец — мать-мачеха. Этот золотой подснежник растет на солнечных глинистых склонах и распускается раньше всех трав — до выставки ульев, до вылета первых пчел, до ледохода. Цветет около двух месяцев.

Солнечный день на исходе… Еще упражняются лыжники на Ленинских горах, а у подножия высотного Дворца науки все обрывы крутых берегов Москвы-реки золотятся цветами мать-мачехи.

Первая улыбка земли. Золотые кружочки оживляют бурый дерн на проталинах. И бабочки-лимонницы уже порхают и присаживаются на щитки-корзиночки.

Растаял снег; с пригорка льетсяРучей с игривой быстротой,И солнцу весело смеетсяВ лицо цветочек золотой.

Интересны биологические особенности этих цветов. Им очень мало требуется тепла. Они появляются ранней весной, когда прилетают зяблики и трясогузки, поднимается медведь из берлоги, сходит половина снега. Вот почему мать-мачеху еще называют в народе студеной лапухой. А в ботанике это «цвет-кашель», лекарство от простуды.

ТРИ ЦВЕТА ВРЕМЕНИ

Еще хмурится свинцовое небо. Но изредка в просветах облаков пробивается сверкающим мечом луч солнца.

Весна набирает скорость. Рассеиваются завесы мутной мглы, проясняются дали. Смотришь на знакомую панораму Подмосковья, точно сквозь чисто вымытое оконное стекло.

Три цвета времени сегодня за городом. В сизой дымке коричневое чернолесье. Изумрудными островами зеленеют хвойные хоромы сосновых боров. По-зимнему белы еще поля, перечеркнутые ухабами уже потемневших санных дорог. Издали на зеленом фоне хвои краснеют в сугробах какие-то кусты. Это сережками загустели ольхи.

В ветвях без умолку чечекает говорливая ватага суетливо-юрких чечеток-красногрудок. Прощаются с березами — зимними кормилицами — эти гости с севера. А попутчики чечеток — флегматичные сидни-снегири румяными яблочками краснеют тут же на деревьях. Их свирельные вздохи-свисты напоминают о прошедшей зиме. Граница снегов медленно отступает к северу, а за ней по пятам возвращаются птицы к себе на родину.

Прощай, зима, чечетки и снегири в подмосковных березовых рощах, парках и садах!

Здравствуй, весна, грачи, жаворонки, коноплянки и скворцы — перелетная певчая смена нашим северным гостям-зимникам!

Пернатые северяне на старте. А южане скоро будут на финише. Грачиный гомон и журчащая песня жаворонка раздадутся первым звонком, возвещающим о начале весеннего фестиваля птиц.

Ни стайных грачей, ни жаворонков, ни коноплянок, ни скворцов, ни уток еще не видно. Мартовский позимок, стынут лужи, замерзают проруби. Но все это, видимо, не касается наших зимующих пернатых. У них все-таки какая ни на есть, а весна. Поутру кружатся, яро бормочут тетерева-косачи. Страстным крылом чертят на снегу глухари, парами летают сороки, вороны и галки.

А чета нелюдимых вещих птиц уединилась в глухом лесу. Макушка елки в снегу. А ворониха уже сидит под лапником в гнезде на яйцах. Нежный ворон носит ей пищу. Яйцо воронихи — первое в мартовском лесу.

В лесу встречаются зима и весна. В потемках ельника серебрятся осины. От их корявых веток на мартовском снегу извилистые синие тени. Вокруг комлей деревьев и у пней обтаяли круглые лунки.

Чернеют воронки у стволов и в подмосковных садах. Март — коварный месяц и нередко угрожает садам: днем — капель на ярком солнце, ночью хваткий мороз твердит корку наста. Сквозь тонкий ледок, как сквозь зажигательное стекло, луч солнца обжигает стволы деревьев, особенно нежные корневые шейки комля. От этих ожогов весны плодовое дерево болеет, хиреет и даже засыхает.

В марте садовод должен быть начеку. Хорошо утром по насту обойти сады, разбить стекло льда на воронках-лунках, стряхнуть с ветвей оседающий талый снег, а окученный сугроб под яблонями для медленного таяния прикрыть тонким слоем навоза, перегноя, опилок, торфа. А сельский пчеловод рассеет золу на пасеке, чтобы скорее вытаяла: по выставке ульев пчелы не будут теряться на снегу, земля обсохнет раньше.

Мартовское утро наста до полудня — неповторимая, хоть и короткая пора в году. Лесоводу, охотоведу, егерю, сторожу, рыболову, садоводу — всем сподручно налегке, без лыж пойти утром по делам весенних забот, заглянуть туда, куда не ведут дорожки.

Таков контраст марта: днем таяние и звонкая капель, ночью — мороз. Корка наста держит человека, а иногда даже лошадь и лося. Зайцы, лисицы, волки ходят ночью без следа. Только по царапинам коготков егерь заметит. А уж днем — так и знай: ни шагу по сугробу никуда.

НЕМАЯ ПЕСНЬ

Раннее утро. Еще спит лес-богатырь, усыпленный чарами волшебницы-зимы.

Под навесом елового лапника затаился человек. Он прислушивается, не раздадутся ли где первые волнующие звуки…

А голубое небо проглядывает в рамке леса. Медный ствол сосны порозовел на солнце. Крона ярче зеленеет хвоей. А это что? Чернеет копна седого пера. Глухарь! Жадно хватает клювом душистую хвою мирный орел бора.

Туго набил хвоей зоб и молча застыл на сосне. Восток золотит зеленый металл оперения шеи. Нежится на солнце бородач. Топчется мохнатый, ногами меряет сук, крылья расправляет, вытягивает шею.

Сугробы еще скрывают клюкву на мху. Но не за ягодой прилетел сюда глухарь. Вдруг он поднял бородатую голову с набухшими красными бровями, расправил по-орлиному крылья и спланировал с дерева на снежную полянку. Вышагивает важно по насту, сторожко оглядывается. Куриные следы-трешки со шпорцей печатает четко на пороше. Увидел вдали другого петуха, смотрит, а сам ни с места. А кругом — ясный свет, яркий снег. Не умолкают песни синиц, клестов, корольков, снегирей. Подзадоривают они задумчивого молчальника. Распушится, дыбом встают перья, нет-нет да взволнованно прочертит крылом на снегу лесной петух — древняя краса наших боров.

Так вот порознь и ходят, переглядываясь, глухари по мартовскому насту.

Одним только охотникам понятны параллельные черточки по бокам куриного следа, тайна птичьих иероглифов. Репетиция тока. Немая песнь!

Это событие в охотничьем хозяйстве, как правило, записывается егерями и сторожами в обходный дневник фенологических наблюдений.

…Морозное утро. Блеснул из-за леса холодный пламень восходящего солнца. Чу! Словно покатились колеса по колкой мерзлоте. Это первое бормотанье косачей Затоковали тетерева, но без запальчивого азарта. Приглушенно, сдержанно раскатывается: «бу-бу-бу…» Приглядись: вон они и сами! Птицы сидят на развесистых березах, что гурьбой отделились от леса.