Шествующий из Валгаллы - Роберт Говард

Странный это был поход, скажу я вам. Ничего общего с переселениями целых племен. Ни желтоволосых женщин, ни голых детей не взяли мы с собой. В отряде подобрались сплошь жадные до приключений мужчины, которым даже обычаи их бродячего воинственного народа представлялись чересчур мягкими. Мы ступили на путь одиночек; мы покоряли народы, изучали мир и скитались, побуждаемые лишь маниакальным стремлением увидеть, что лежит за горизонтом.

Нас отправилось в поход больше тысячи. Черный город увидело лишь пятьсот. Белые кости спутников стали вехами нашего кругосветного пути.

Много вождей возглавляло нас, и все погибли в боях. Теперь нашим предводителем был Асгрим, состарившийся в бесконечных скитаниях, — свирепый воин, поджарый как волк и одноглазый, он вечно грыз свою седую бороду.

Мы происходили из разных родов, но все принадлежали к племени златокудрых асов, за исключением воина, шагавшего рядом со мной. Это был Келка, мой брат по крови — пикт. Он примкнул к нам в поросших джунглями холмах далекой страны, на восточной границе земель, обжитых его народом. Там жаркими звездными ночами гремели барабаны его племени. Ростом он был невысок, зато могучие руки и ноги делали его опасным, как кошка джунглей. Мы, асы, считались варварами, но Келка по сравнению с нами был настоящим дикарем. Большую часть жизни он провел в опасных темных лесах. В его крадущейся походке было что-то от поступи тигра, а в ручищах с черными ногтями — от лап гориллы. В глазах Келки горел огонь, как у взбешенного леопарда.

Мы были жестокой ордой. Позади осталось много стран, где пролились реки крови и отбушевали пожары. Язык не поворачивается рассказать, какие бойни и грабежи мы устраивали. Услышав о них, вы в ужасе отшатнетесь. Ваш век намного мягче и благообразней, вам не понять те жестокие времена, когда одна волчья стая рвала другую, а нравы и уклад жизни отличались от бытующих в этом столетии, как мысли серого волка-людоеда отличаются от мыслей дремлющей перед камином упитанной болонки.

Это длинное объяснение я привел, дабы вы поняли, что за люди шли через по равнине к городу, и смогли правильно истолковать то, что случится в моем рассказе позже. А без такого понимания сага о Хьяльмаре — всего лишь перечень грабежей и кровопролитий.

Глядя на высокие черные башни, мы испытывали трепет. В других странах за морем мы опустошили не один город. Большие потери научили нас избегать, когда можно, сражений с превосходящими силами противника, но страха мы не испытывали. Мы были одинаково готовы и к войне, и к дружескому пиру, это уж как выберут горожане.

Они нас заметили. Мы подошли достаточно близко, чтобы разглядеть сады, поля и виноградники перед стенами, увидеть спешащих к городу крестьян. Мы увидели, как засверкали копья на зубчатой стене и услышали громкий рокот боевых барабанов.

— Быть драке, брат, — гортанно произнес Кепка и спокойно надел на левую руку круглый щит.

Мы подтянули пояса и взялись за оружие — не медное и бронзовое, как у наших соплеменников в далеком Нордхейме, а из острой стали. Мы добыли его в стране пальм и слонов, покорив хитрый народец, чьи воины даже со сталью в руках не выдержали нашего натиска.

Мы построились на равнине неподалеку от высоких черных стен, сложенных, по-видимому, из огромных базальтовых блоков. Из наших рядов вышел вперед Асгрим. Он был без оружия. Вождь протянул руки ладонями в сторону города — он желал мира. Но с башни пустили стрелу, она вонзилась рядом с ним в землю, и он отступил к нам.

— Война, брат! — прошипел Келка, в его черных глазах замерцали красные огоньки. В тот же миг огромные ворота распахнулись, из города выступили шеренги воинов с блестящими копьями и колышущимися султанами на шлемах. Заходящее солнце полыхало на медных доспехах, начищенных до блеска.

Воины были высокими и поджарыми, с темно-коричневой кожей и хищными, ястребиными чертами. Их доспехи были сделаны из меди и кожи, круглые щиты обтянуты блестящей шагренью. Копья, тонкие мечи и длинные кинжалы были из бронзы. Полторы тысячи воинов наступали, безупречно держа строй... Зрелище, надо сказать, было дивное — вообразите неодолимый поток качающихся султанов и сверкающих каменьев. На зубчатых стенах появились зрители.

Никаких мирных переговоров.

Когда они подошли ближе, старый Асгрим завыл, точно волк, вышедший на охоту, и мы ринулись в контратаку. Мы не строились в боевые порядки. Просто бежали к ним, как хищные звери к добыче, и вскоре увидели презрение на ястребиных лицах. Темнокожие воины не стреляли из луков, и из наших рядов не вылетело ни одной стрелы, ни одного копья. Единственным нашим желанием было сойтись в рукопашной. Когда мы оказались на расстоянии броска дротика, враги обрушили на нас град копий, но те большей частью отскочили от щитов и кольчуг. А потом мы с глухим гортанным ревом обрушились на ряды защитников города.

Кто сказал, что дисциплина выродившейся цивилизации способна потягаться со свирепостью варваров? Наши противники старались биться как один, а мы сражались каждый за себя, бросались очертя голову прямо на копья, рубили как бешеные. Весь их первый ряд рухнул под ударами наших мечей, а задние шеренги отступили и заколебались. Если б они устояли, то могли бы взять нас в клещи, окружить превосходящими силами и перебить. Но они не выдержали. Бурей разящих мечей мы прошли сквозь их войско, ломая ряды, ступая по телам убитых. Строй распался. Битва превратилась в бойню. По части силы и свирепости они оказались не чета нам.

Мы косили их, как пшеницу, пожинали, как созревшую рожь! Когда я воскрешаю в памяти ту битву, Джеймс Эллисон во мне уступает место Хьяльмару, объятому безумием, без конца выкрикивающему боевой клич. Я снова пьянею от звона мечей, плеска горячей крови и рева битвы.

Наши враги побежали, бросая копья. Мы мчались за ними по пятам, гнали их до самых ворот, из которых не так давно вышло это воинство. Ворота затворились у нас перед носом — и перед носом толпы несчастных, искавших спасения от наших мечей. Горожане отрезали путь к спасению своим же воинам, и напрасно те мозжили кулаки о сталь, ломали ногти о черный базальт. Мы перебили всех, кто не успел спастись. Потом и мы стали колотить в ворота, пока град камней и бревен со стен не вышиб мозги трем нашим воинам.

Тогда мы отступили на безопасное расстояние. С улиц города доносился вой женщин, а на стенах выстроились воины и били по нам из луков, не выказывая особой меткости.

От места, где столкнулись войска, до ворот равнину усеяли трупы. Возле каждого нашего мертвеца лежало с полдюжины воинов с султанами на шлемах.

Солнце зашло. Мы разбили примитивный лагерь перед воротами и всю ночь слышали доносившиеся из-за стен завывания и стенания. Это горожанки оплакивали тех, чьи неподвижные тела мы ограбили и свалили в кучу неподалеку от поля битвы. На рассвете мы оставили лучников наблюдать за городом и отнесли тридцать павших асов к отвесным скалам, под которыми в полутора тысячах футов лежал белый песчаный берег. Мы нашли расселину с пологим спуском и отнесли мертвых к воде.