Партизаны в Бихаче - Бранко Чопич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Черный Гаврило, лежа в траве возле своего пулемета, добродушно ворчит:
— Ты до сих пор смотришь на ребят глазами злого садового сторожа. Все они для тебя только озорники да шалопаи…
— Я был сторожем, охранял посевы, потому и должен смотреть глазами сторожа, — отрезал Лиян. — Не стану же я, как вы, пулеметчики, сквозь прицел на все зыркать.
— Однако ты теперь партизанский повар, а вчерашние пастушки — уже пионеры, чуешь? И орехи с яблоками они собирают не для себя, а для наших раненых, — насмешливо подмигнул Лияну Гаврило.
— Ну вот, опять он меня учит! — заворчал повар. — Что же это за времена такие настали, люди добрые! Вороватые мальчишки превратились в прилежных пионеров и партизанских связных. Гаврило стал настоящим учителем, и теперь не хватает только, чтобы мой кухонный конь Шушля заявил бы вдруг, что ему не по нутру моя ругань, и тогда мне можно сразу утопиться в какой-нибудь бочке с ракией.
— Топись себе в Уне, зачем же ракию-то портить?
— Ну да, чтобы простудиться в ледяной воде, этого мне только не хватало! — возмутился Лиян. — Нет, лучше уж терпеть пусть даже таких учителей, как ты или Шушля, вы ведь два сапога пара.
Раздав солдатам роты обед, сторож Лиян частенько заглядывал на партизанский наблюдательный пункт, чтобы составить компанию Черному Гавриле и посмотреть на холмы, ущелья, поля и луга, где прошла его жизнь в постоянной войне с детворой. Вот и сейчас он стоял и смотрел на свои родные места, залитые солнцем. Ему вдруг немного взгрустнулось, и он начал вспоминать:
— Эх, Гаврилушка, цыпленочек ты мой, кто-то воевал здесь один год, кто-то больше, а я вот в этих краях провоевал немного-немало лет сорок и как свои пять пальцев знаю тут каждую делянку, каждый закоулок, каждую дыру в плетне, каждый ореховый куст, грушу или вишню. У меня в голове такая военная карта нарисована, какой нет ни у одного полководца на свете, даже у самого Николы Теслы.
— Да ведь и Тесла родился в деревне, как и мы, так что не думай, будто ты умнее его, — возразил Гаврило.
— Да, родился, но не воевал с разными сорванцами, как я, — гордо выпрямившись, сказал Лиян. — Если бы он в наших местах пас овец, я бы и его пропустил через свои руки и он бы стал еще умнее, чем сейчас.
— Ну и хвастун же ты, даже Теслу не оставляешь в покое!
В то самое время, когда они, сидя возле пулемета на наблюдательном пункте, поминали своего славного земляка-личанина из села Смиляна, Никола Тесла, старый и больной, сидел один у себя в номере в одном из нью-йоркских отелей-небоскребов и с грустью вспоминал о своей родине, где сейчас шел бой за свободу, и невесело шептал про себя:
— Вспоминает ли там меня сейчас кто-нибудь? Может быть, только наш старый учитель физики?
Славному ученому даже и в голову не могло прийти, что как раз в эту минуту о нем разговаривают два его неграмотных земляка, пулеметчик и партизанский повар, которые о физике и слыхом не слыхали, в школе не учились, которым вместо электричества всегда светил месяц. И все же… все же они слышали о гениальном ученом, родом из их края, и с уважением и любовью поминали его имя. Даже отпускали шутки на его счет, словно он им приходился старым кумом.
Если бы их только слышал Тесла!
А повар Лиян между тем продолжал свои глубокомысленные рассуждения:
— Вот, например, ты, Гаврило, пройдешь мимо какого-нибудь развесистого ореха на опушке леса — и хоть бы что, никакого от тебя толку, все равно что прошла обыкновенная корова без всякого соображения. А вот если я пройду…
— То это все равно что прошел старый, облезлый мерин, да к тому же еще в кожухе! — быстро перебил его пулеметчик.
— Э нет! — закричал Лиян. — Это все равно что прошел великий мудрец, который бы рассудил так: «Ага, это ореховое дерево, а кто больше всего любит орехи?..»
— Ребятишки, кто же еще, — ответил Гаврило.
— Очень хорошо! — похвалил его Лиян. — Значит, этот самый орех и есть сборный пункт подпасков и другой детворы. Тут они в теньке могут укрыться от солнца, а в непогоду от дождя… К тому же мальчишки любят лазить по такому развесистому дереву даже тогда, когда на нем нет ни одною ореха.
— Вот только зачем они это делают? — задумчиво спросил Гаврило. — Когда я был мальчишкой, то забирался на все деревья подряд, да только забыл, на что мне это было нужно.
Черный Гаврило растерянно и грустно взглянул на густо поросшие лесом холмы и сказал:
— Вон там я пацаном облазил, наверное, тысячи деревьев, но все-таки никак не могу вспомнить, зачем я это делал. И что у меня за безмозглая голова стала!
— Да ведь этого и сам Тесла наверняка не знает, хоть он и не такой дуралей, как ты, а даже очень серьезный человек — одним словом, ученый, — стал утешать его Лиян.
— Нет, уж он-то бы быстро догадался! — упрямо возразил ему Гаврило. — Такой головастый, если хорошенько пошевелит мозгами, обязательно вспомнит даже то, о чем он думал, когда первый раз, задрав голову, посмотрел снизу вверх на дерево.
— Ты гляди! — удивился Лиян. — Откуда это у тебя, Гаврилушка, в голове такие умные мысли?
— На это я тебе сейчас скажу одну вещь, только ты не смейся, — стыдливо опустив глаза на свой пулемет, начал черный великан. — Я когда сижу в засаде на этом холме и смотрю, как бы не появились вражеские самолеты или войска ихние, так вот я только взгляну эдак поверх своего пулемета и сразу вижу все, что я защищаю.
— Как это? — разинул рот Лиян.
— Я и сам не знаю как, — искренне признался Гаврило. — Смотрю — и словно вижу воочию все наши деревни там, под горою, каждый дом вижу, и как ребята босиком, в одних штанах по улицам бегают, и овец с коровами, и даже здоровенного пестрого петуха, который эдак наклонит голову набок, покосится на меня блестящим глазом и спрашивает: «Ну что, Гаврило, сокол ты мой ясный, защитишь нас, если душегубы на деревню нападут?»
— Прямо так и спрашивает? — усомнился Лиян. — С каких это пор курица разговаривать стала?
— Вот именно! — Гаврило поднял палец. — Именно что слышу, говорит он и спрашивает. А уж чего только не слышит Тесла, когда хорошенько призадумается. С ним небось
