Рубин Великого Ламы - Андре Лори

Частица камня, помещенная в таком сильном огне не обнаружила никакой перемены!

Для сравнения эффектов мистер Купер поднес к трубке драгоценный камень зеленого цвета, толщиной в сантиметр. Камень тотчас же расплавился и упал на землю в виде слезы.

Наконец, ювелир положил частицу камня под микроскоп и долго рассматривал.

— Это рубин «голубиная кровь», — сказал он в заключение своей экспертизы, — очень красивый камень!

— Вы в этом уверены?

— Вернее быть не может!

Разговаривая, мистер Купер опустил камень в чашку своих точных весов, которые стояли под стеклянным колпаком, и для равновесия в другую чашку собрал кучку маленьких медных гирь.

— 136 каратов и 3 /16 , — сообщил он, кончая взвешивание, — после шлифовки нужно считать в 110 каратов. Великолепный камень, ценность значительная!

— Не желаете ли купить его? — сказал молодой иностранец.

— Это зависит от цены.

— Назначьте ее сами!

С минуту мистер Купер высчитывал и соображал.

— Я могу предложить вам за него тысячу двести фунтов (тридцать тысяч франков).

— Я убежден, что вы предлагаете самую справедливую цену. Хорошо, я согласен!

— Очень рад! — ответил на это мистер Купер, — ваше имя, сударь?

Иностранец вынул карточку:

«Оливье Дерош. Гостиница „Пельгам“«.

Ювелир записал, после чего дал ему чек на тысячу двести фунтов, который мистер Дерош заботливо сложил и спрятал в карман и затем произнес небрежно:

— У меня есть другой такой же камень, только гораздо больший. Хотите его видеть?

— Конечно! — ответил ювелир с любопытством, почти с недоверием.

Он мог бы сойти с ума, если бы представил себе необработанный камень той же природы, как и предыдущий, только величиной с куриное яйцо.

ГЛАВА II. Лев дня

При виде громадного камня, который принес Оливье Дерош, очевидно, такой же природы, как и предыдущий, только в десять или двенадцать раз больше, лицо ювелира вдруг страшно изменилось. В серо-голубых глазах его загорелся огонь. Тонкие губы, не прикрытые ни усами, ни бородой, которые он брил, затряслись от волнения. На всем его британском лице, свежем и цветущем, выступил горячий румянец, «профессиональный», если можно так выразиться, который покрыл его большими пятнами.

— Милостивый государь, — произнес он после некоторого молчания, стараясь побороть волнение, которое, кажется, грозило ему апоплексическим ударом… — Вы ведь не знали стоимости вашего первого камня… Должен ли я заключить из этого, что вы не знаете, что стоит этот?

— Не имею ни малейшего понятия!

— Но как же быть?

— Я желаю знать вашу цену.

Мистер Купер выпрямился во весь свой рост.

— Видите ли, сударь, — заговорил он медленным торжественным тоном, — если этот камень той же природы, что и прежний, — а в этом я убежден, — то он стоит миллионы! Я говорю: миллионы, милостивый государь!.. Сколько миллионов? Я не могу взять на себя ответственность сказать вам это так сразу, экспромтом… Это ускользает от непосредственной оценки и будет зависеть от предложений, от состояния торговли, от целой массы второстепенных причин… Но это царский камень, понимаете ли вы?.. Одна королева могла бы приобрести такую восхитительную драгоценность… А мы, ее верные и честные подданные, мы не должны бы позволить ни за какую цену, чтобы драгоценность подобной красоты попала в другие руки, а не в ее собственные… Вы непременно хотите, чтобы я над ним произвел основательную экспертизу?

— Как же! Я вас прошу об этом! — сказал молодой человек и поспешил снова передать в руки ювелира драгоценный камень, внутри которого сверкала как будто капля розового огня.

Ювелир, вставив лупу в правый глаз, погрузился в исследование рубина. Когда же, наконец, после продолжительного молчания, он поднял голову, румянец на его лице разгорелся еще сильнее, и точно соперничал с огнем, который таинственно дрожал в глубине камня.

— Милостивый государь, — произнес он изменившимся голосом, — ничего подобного я никогда не видел, — никогда! Вы меня понимаете? В течение всей своей уже долгой жизни я не видел ничего такого, ничего, чтобы хоть издалека приближалось к этому камню!.. Он… он… величественный… несравнимый и не имеет соперников… Это царь рубинов!.. Это камень Аладдина!.. Простите, могу ли я, не боясь быть нескромным, могу ли я спросить вас, откуда вы достали такое сокровище?

— Это, — сказал иностранец с улыбкой, которая особенной прелестью осветила его смуглое мужественное лицо, — это мой секрет… Простите меня, если я оставлю его при себе…

— О! конечно, конечно! еще наперед вам это прощается… Но… вы понимаете, я испытываю страшное любопытство при взгляде на этот камень… любопытство решительно одуряющее… Но оно, конечно также… понятно… с вашей стороны… хранить секрет… самый строгий…

При этих словах глаза ювелира оставались прикованными к рубину. Пальцы его, в которых он вертел лупу, вдруг вставили ее опять в глаз, и, не успев даже окончить фразы, он весь погрузился в рассматривание камня.

Минут через пять он положил лупу на стол и возвратил камень его законному владельцу, а сам, заложив руки в карманы, встал прямо против молодого француза с таким выражением, точно старался устоять против желания начать снова свой допрос.

— Милостивый государь, — наконец заговорил он, делая ударение на каждом слоге, — этот рубин самый огромный из всех, существующих на свете. Вы меня хорошо понимаете? Даже среди сокровищ персидского шаха, который владеет самыми прекрасными в мире камнями, даже у него нет камня величиной хотя бы в половину этого. Это единственный в мире камень, я утверждаю это и не возьму назад своих слов! А вы спокойно прогуливаетесь с таким царским сокровищем кармане! Простите меня за назойливость, но это весьма неосторожно!..

Что ж делать? — возразил молодой человек легким пожатием плеч.

— Но… например… поместить его в английский банк… я вас уверяю, что там наш знакомый запишет это не более как в двадцать минут… но мысль, что вы ходите по улицам Лондона с этим сокровищем, так близко от воров, эта мысль не даст мне уснуть… Это в высшей степени неблагоразумно… Позвольте мне, старому человеку, по-отечески предупредить вас об этом…

— В английский банк? Но я там никого не знаю… Может быть, вы согласитесь взять его себе на сохранение?

— Я весь к вашим услугам! Это чудный рубин… Но неужели вы бы желали также и от него освободиться? — спросил почти со страхом мистер Купер, лицо которого покрывалось всеми цветами радуги в ожидании ответа молодого человека.