Театр теней - Олег Якубов

Дома изредка просматривая по вечерам второсортные фильмы, лишь по той причине, что они были новыми, и я их не смотрел. Телевизор- это еще один атрибут рабства. Подобно маятнику, он гипнотизирует человека, превращая его в послушное создание, внушает ему, что делать, что купить, как жить и прочие моменты. Не будучи кино гурманом для меня фильмы смотрелись на одном дыхании, хотя они этого и не заслуживали своим отсутствием вразумительного сюжета, посредственной игрой актеров и прочих причин без которых кинокритики остались бы без работы. Так за просмотром фильмов и прошла целая неделя.

Утром в субботу я проснулся раньше обычного, даже раньше, чем вставал на работу, хотя работа у меня была творческая, я мог вставать когда хотел, будучи сам себе начальником, но выработав определенный режим, я вставал в 6 часов утра. Выпив бодрящий, утренний кофе и выкурив две сигареты практически залпом, я направился на стандартную утреннюю пробежку.

Да, вот такой был, казалось бы, нонсенс, я курил как паровоз почти две пачки в день, но мне это не мешало каждое утро делать пробежку минимум в 5 километров и так каждый день. Во время пробежки легкие курильщика, разумеется, давали о себе знать, но тем не менее воли и характер позволяли мне совершать полноценную пробежку. Изредка я останавливался, когда организму было вовсе невмоготу. Организм порой вел со мной целую беседу на протяжении целого забега:

– «Ты еще не устал?» – спрашивал он свой первый вопрос.

– «Нет, я в порядке!» – категоричный мой ответ, как правило его не удовлетворял, поэтому следовал следующий вопрос.

– «А мне кажется, что ты устал, ты выдохся и скоро сдашься.»

– «Я еще могу и даже больше, чем ты себе можешь представить.»

– «А я думаю не можешь!» – с ехидностью и долей издевки продолжал мой организм беседу. Однако эта фраза меня больше подталкивала не останавливаться, ежели уступать своему собственному организму.

– «Я смогу пробежать еще целый марафон.» – говорил я.

– «Марафон? Вон там стоит дерево или вон тот фонарь- это твоя финишная черта, дальше ты идешь пешком!» – продолжал издеваться мой организм.

– «Я больше не желаю тебя слушать, пошел вон. У меня все под контролем.» – твердил себе я.

– О, нет, я с тобой до самого финиша, до ближайшей лавочки, возле которой ты остановишься, сядешь на нее и будешь «выплёвывать свои прокуренные легкие!».

На его издевательские слова, я порой не обращал никакого внимания, делая свое дело на трассе. Мой разговор со своим организмом порой вырывался наружу, окружающие странно смотрели на меня, но только не прочие бегуны, которые понимали, с кем я веду диалог. Они сами вели такой диалог, разговаривая во время бега сами с собой, порой, не стесняясь в выражениях. У каждого бегуна есть такой» собеседник» и это факт, с которым спорить бессмысленно. Если человеку и суждено впоследствии заболеть страшным недугом под названием раздвоение личности, то первыми предпосылками должны бы стать разговоры самим с собой и бегуны – это потенциальные пациенты.

Затем совершив пробежку, я совершал утреннюю гимнастику. А к гимнастике у меня был своеобразный подход, ведь ее я совершал дома абсолютно нагишом. Было в этом определенная первобытная «фишка», но не только это было главной причиной выполнения зарядки столь оригинальным способом. Конечно, было бы замечательно заниматься подобной гимнастикой на улице, на лоне природы, однако окружающие восприняли бы сию затею в штыки. Я даже подумывал, чтобы запатентовать подобную гимнастику и проводить мастер- классы, но решил, что не так поймут и отказался от данной затеи.

Главным было то, что у меня стабилизировалось давление, улучшился мышечный тонус, исчезла бессонница, появился аппетит. Без «чудо-гимнастики», несмотря на довольно молодой возраст, а мне всего лишь тридцать, у меня из ниоткуда взялись проблемы со здоровьем. Я прошел большое количество разнообразных медицинских обследований, которые ничего не выявили. Проблемы со здоровьем у меня возникли сразу после того, как я пережил определенные события за несколько дней до своего двадцати пятилетия. Болезни держали меня в цепких игольчатых лапах, в которых я полностью был поглощён и захвачен.

Работа также остановилась мои заказчики затаскали меня по судам, т. к. я совершенно не мог работать и соответственно не мог выполнить заказы, которых я в большом количестве набрал когда был здоров и полон сил. Моя работа заключалась в «написании картин», но я работал на заказ, создавал автобиографические «картины». Т. е. ко мне приходил человек, который хотел воспроизвести некое важное в его жизни событие. Он рассказывает мне его в деталях, описывая каждую мелочь, деталь конструкции, «сцены» как я называл свои работы. Затем я создавал предметы интерьера будущей «сцены». Каждую деталь я создавал очень усердно, регулярно консультируясь с заказчиком о мелких деталях и расположениях предметов на картине. Процесс создания занимал значительную часть моего времени, порой я не спал, несколько суток увлеченно работая над «сценой». Время создания одного произведения колебался в зависимости от памяти клиента и моих фантазий, без которых многие мои произведения не увидели бы свет. Порой импровизация и бурная фантазия в моем исполнении создавали великолепные произведения, увидев мою работу, клиенты приходили в полный восторг, ведь они вновь оказывались на несколько лет, а иногда и десятилетий назад в самый счастливый момент своей жизни. А моменты в их жизни создавались моими руками.

Этот вид художественного искусства мне пришел в голову еще в юности, когда девушка, которую я тайно любил, но не мог ей в этом признать, как обычно бывает в юности, попала в автокатастрофу со своей семьей и погибла.

Так появилась на свет моя первая» сцена», а именно, так я называл созданную мной абстракцию, выхваченную из жизни человека, в данном случае меня. Я в своей памяти запечатлел момент когда мы с ней сидели в саду, в тени старой яблони и разговаривали о том, что было бы если солнце перестало светить и одаривать нас своим теплом. Наши предположения противоречили друг другу. Она считала, что тогда бы наступила вечная ночь и люди перестали бы видеть друг друга и просто заблудились бы. Моя подруга этого очень боялась, т.к. не хотела потерять своих папу и маму. Мой же вариант несколько отличался, я считал, что с того момента как солнце перестанет нас одаривать своим благодатным светом и огнем, все люди на земле впадут в спячку и будут видеть сны, порой яркие, порой мрачные, таким образом все человечество будет жить во снах, не просыпаясь. Сейчас я думаю, что наша жизнь- это и есть сны, в некоторой степени, нам снятся как хорошие, так и плохие сны.

Наша беседа была странной для двух подростков, но не лишена определенного, жизненного смысла. Она более походила на беседу Сократа с Аристотелем, но в детском варианте. Тот момент был идеальным, чтобы признаться ей в своих чувствах, но я занервничал, испугался и так не сказав ни слова, встал и ушел. Мои трусливые действия можно было объяснить ребячеством и несерьезностью, верой в то, что я смогу сказать заветные слова позже, ведь впереди целая жизнь. Но этот случай в очередной раз показывает, что нельзя откладывать на завтра, то, что можешь сделать сегодня.

На следующий день я позвонил ей, но она не ответила, решив, что она обиделась на меня, я больше не звонил ей. Через неделю я от знакомых узнал о страшной трагедии. С тех самых пор в моём воображении присутствует» сцена», где мы с ней сидим в саду на лавочке, в тени яблони и мои уста говорят ей о моих чувствах и на ее лице расцветает улыбка. Часто мне снилась эта картина, только она снилась в разных ипостасях, то после моих слов она улыбается, то напротив плачет.

Я так хотел это запечатлеть, что начал писать, но картины, а их я написал превеликое множество, не передавали тех эмоций, которые бурлили в моей голове. У меня была врожденная способность к художественному творчеству. Без каких то определенных навыков мои руки сами писали замечательные картины. Затем мне в голову пришла, на тот момент казалась, бредовая идея, а именно, я вернулся в тот самый сад, присел на ту самую скамейку и закрыв глаза, окунулся в воспоминания того самого дня. Воспоминания были яркими и цельными, но чего то не хватало и открыв глаза, я не обнаружил старой яблони, которая укрывала нас своей тенью от палящего солнца, солнце о котором мы грезили. Поднявшись со скамейки, я стал бродить по саду в поисках похожего дерева, но мои поиски не увенчались успехом. Тогда я пошел в близлежащий сарай и там обнаружил старый уже проржавевший топор, им я срубил отдаленно похожую яблоню. Следом, отсек несколько веток, я создал то самое, заветное дерево. В сарае обнаружилась необходимая мне лопата, которой я выкопал яму на том самом месте, где произрастала яблоня. Преобразованная новая яблоня легко поместилась в яму, и благополучно была закопана мной, заняв свое, столь необходимое для меня место. После произведенных манипуляций с деревом «сцена» была полностью готова, не хватала лишь одного – девушки из моей юности. Решив, что моя память восполнит этот пробел, я сел на лавочку и закрыл глаза. В моей голове все перевернулось с ног на голову, образ картины был ярким, насыщенным и я, взявшись за «кисть», которой у меня были строительные инструменты, без труда создал свое первое детище.