Заблудшие дети Perestroiki. История первой любви - Алекс Май

Попросив школьного друга Тимура пересесть, усадил Таню за нашу парту. После шести не замеченных уроков заболела шея, ведь каждую минуту я поворачивал ее на девяносто градусов, чтобы смотреть, смотреть, смотреть на Таню. Ей стало неловко от такого фонтанирующего внимания.

Танька, я не виноват, это шея окаянная, вышла из-под контроля. Хотя я не против, нет… В русском языке есть замечательное слово – «любование». Так вот, Танька, любуюсь я…

3

А дальше…

– Мама, это – Таня! – с порога представил я Таню, пытаясь как можно быстрее подавить нахлынувшие волны смущения, потенциально опасные для продуктивного ведения переговоров. – Можно она поживет у нас?

Признаюсь, мои дипломатические способности не выдерживают критики.

(До сих пор.)

И ничего удивительного не было в том, что мама замерла и перестала моргать. Лишь ровные ряды бигуди на ее голове шевелились от полного непонимания происходящего. Пока она не пришла в себя, я повторил просьбу еще и еще раз, попутно пообещав рассказать всё-всё, до мельчайших деталей… Все так необходимые ей подробности, но – позже. Мама рефлекторно приняла боевую женскую стойку «руки в боки», означающую, что такой вариант ее не устраивает, в результате чего опять пришлось врать и изворачиваться. Сам поразился, но такого навыдумывал, как в слезливом бразильском сериале… Нет, ну не прогонит же она нас, в самом деле…

Наверное, ангел любви тайными способами воздействовал на мамино сознание, но она не прогнала нас, а напротив – поставила на плиту обед. Я же провел Таню в свою комнату, обклеенную, как афишная тумба, заморскими плакатами. Сейчас я понимаю, что дело было не в ангеле. Просто мама… В общем, на то она и мама.

Таня рассматривала плакаты, на которых красовались размалеванные рок-монстры вроде Элиса Купера и Кинга Даймонда. Я включил музыку. Из больших динамиков пулями вылетали веселые мелодии «Sex Pistols», чей фирменный диск в желто-зеленом конверте, привезенный папой из Канады, был для меня чем-то вроде племенного тотема.

Отец привозил много пластинок. Перед каждым рейсом я скрупулезно составлял список из десяти-пятнадцати альбомов, зная, что пять-шесть точно найдутся в далеких портах. Правда, таможня не давала добро на ввоз некоторых, включенных в специальный список, групп и альбомов… Больше всего любили изымать «Iron Maiden». Подозреваю, что таможенников смущали яркие обложки с костлявым уродом Эдди. Но справедливости ради отмечу, что иногда и Эдди нехитрой контрабандой удавалось проникать на территорию СССР, чтобы безумно скакать по необъятным просторам нашей родины и вести подрывную деятельность среди таких же, как я, доверчивых малолетних лопухов.

За обедом мама устроила допрос.

Кто? Откуда? Сколько лет? Где родители? Где познакомились? Как учишься? Умножьте количество этих вопросов на пять. Это и будет более или менее реальная цифра пунктов Таниного прошлого, настоящего и будущего, о которых маме не терпелось разузнать.

Обжигаясь борщом, Таня поначалу пыталась юлить, отделываясь общими, мало что проясняющими фразами, потом незаметно для мамы прикоснулась рукой к моему колену, тяжко вздохнула и неожиданно выдала:

– Дома – проблемы жуткие. Я хочу пожить у вас, пожалуйста… Вопрос жизни и смерти.

Вот так – честно и искренне. Вопрос жизни и смерти. Что тут непонятного?

Мама не поверила и пустилась в нудные, так похожие на восточную музыку, рассуждения на тему «Тебя будут искать родители», но Таня уверяла, что искать ее никто и никогда не будет.

– Они у меня алкоголики, конченые люди. Измучили…

– Мама, – проговорил я, – мама… Она такая… Такая хорошая… и такая красивая!

(Мама, открой же глаза)

На маму Танина красота действовала слабо, что не могло не возмутить меня, свято верившего Достоевскому с его знаменитым утверждением про спасение мира. Впрочем, не о Достоевском надлежало думать, ведь от откровений про «родителей-алкоголиков» матери стало совсем не по себе. Да уж, только моя мама могла поверить, что Танины родители – алкоголики. Несмотря на строгий голос, до следователя ей так же далеко, как мне до Светкиной орбиты. Если б она умела сдерживать мешавшие рассуждению эмоции, обязательно обратила бы внимание на элегантность Таниной одежды. А то, как Таня ела и как разговаривала… Эх, мама-мама! Все эти давно подмеченные мной детали совершенно не увязывались с жизнью в семье пьяниц. Скорее, такое можно было сказать про меня.

К сожалению, за обедом маме так и не удалось принять окончательного решения. Но, к счастью, она обещала подумать, а это уже неплохо. Пусть подумает, да хорошенько.

Вернулись в комнату. Мне самому не терпелось узнать, что же случилось на самом деле.

– Вообще-то ничего особенного, – призналась Таня. – Но это с какой стороны посмотреть. Понимаешь, в этот раз я поругались с ними очень сильно. Ушла из дома. Знаешь, я давно собиралась уйти, но не знала куда. Но, поверь – не это главное… Считай, что в нужное время нашелся повод. А главное – то, что теперь у меня есть ты. А у тебя – я. Это – самое важное. Запомни это на всю жизнь… А еще мне приснился сон…

Ого! Сон?

Сердце распрыгалось, как шарик «Спортлото» в барабане. Эх, была не была, я зажмурился и поцеловал ее в щечку… Да, именно так, во вкусно пахнущую горячую щечку. Почему-то побоялся целовать ее в губы, мне показалось, на какую-то долю секунды, но этого хватило, что если я поцелую ее по-настоящему, то она растает, растворится в воздухе… И я останусь один. Я не мог окончательно удостовериться в ее реальности. Мне? Такую девушку? Что я такого хорошего сделал?

(Тогда я был молод и глуп, поэтому не знал, что иногда небеса даруют чудеса просто так, авансом, с маленькой такой надеждой на будущее).

Вопрос об ее семье отпал. Да, какая, к черту, мне разница, кто ее родители? Да хоть маньяки-убийцы!

– Тань, а ты не шутишь? Мы ведь совсем недавно познакомились…

– Сашка, а ты взгляни в глаза… И сам решай – шучу я или нет… – ответила она.

Взглянул… и провалился в ее глаза, целиком, с головой, словно нырнул в теплое море.

Ближе к вечеру зашли за Тимуром и поехали в центр, где в одном из домов культуры ютился местный рок-клуб. Сидели на репетиции какой-то команды, курили и пили пиво.

Сидение на репетициях в то время было абсолютно бессмысленным, но необъяснимо кайфовым занятием. Как часто именно абсолютно бессмысленное и кажущееся бестолковым является самым кайфовым. Парадокс.

Рок-клуб…

Знакомые, малознакомые и вовсе незнакомые волосатые люди приходили, иногда приносили вино или пиво, спорили, играли, выпивали, курили, опять уходили, чтобы вновь вернуться… Бесконечный круговорот волосатых в ее величестве природе. По стране носился рок. Туда-сюда, туда-сюда. Осознание того, что тебя принимают за своего в настоящей рок-тусовке, тешило душу. Иногда удавалось поиграть. Играл я не очень, ну, не как Ингви Мальмстин, к примеру, но в паузах между репетициями с таким же приблудными бездельниками мы бренчали на гитарах и пели песни из репертуара «Кино» или «Алисы» – самых любимых команд того времени. «Те, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймет того, кто в спецшколе», – так пел Цой. Цой – ты не прав. Очень скоро я узнал, что Таня училась в спецшколе с углубленным изучением английского языка. Несмотря на это, она легко, не задумываясь о последствиях, сбежала из дома. Это действительно очень крутой и очень рок-н-ролльный поступок. Атмосфера рок-клуба понравилась Тане… Более того, я уверен, что и Таня понравилась атмосфере рок-клуба.

Когда-то я затащил туда Светку… Прозорливые музыканты корректно промолчали, но я почувствовал – правильных комсомолок там не жалуют. В результате я стал свидетелем моментально возникшей взаимной аллергии и еще раз задумался о том, что наши отношения в любом случае обречены на провал. Общение с ней продолжалось по инерции. Светка не противилась таким «инерционным» отношениям.

Домой возвращались за полночь.

Я крепко-крепко прижимал Таню к себе. Очень хотелось засунуть ее за пазуху, словно котенка, и застегнуться на все пуговицы. Еще в клубе, улучив момент, я рассказал про нее Тимуру, про то, как мы недавно познакомились под столом, как удивился, увидев ее сегодня на крыльце. Моя речь была сумбурной, я, как психованный итальянец из какого-то фильма, нелепо размахивал руками и злоупотреблял словом «представляешь!». А Тимур не верил, что так может быть, тем более, рядом с ним еще не было девушки. А у кого есть постоянная девушка в шестнадцать лет? Да еще такая девушка? Впрочем, у меня есть, и я счастлив!

И… неужели я скоро перестану быть девственником? Конечно, а вы как думали? Такие мысли радовали и пугали одновременно. Более того – вызывали легкую нервную дрожь.