Война Кланов. Медведь 2 - Алексей Владимирович Калинин

Небо светлеет настолько, что скрывает за желтизной далекие звезды, словно кто-то огромный сдул блестящие крошки на небосклоне. Ветви почти закончились, а сходить за другими мешает Защитный круг. Я терпеливо жду, пока проснется охотница, чтобы позавтракать и продолжить путь.

От нечего делать я раскладываю оставшуюся еду на пакетике, подкидываю последние ветки в костер, на что огонь отвечает благодарным урчанием, и подношу нож к крышке тушенки. Я стараюсь ударить тихонько, чтобы только прорвать жесть, но получается небольшой щелчок и тут же слышится шорох листьев. Когда же опасливо кошусь на место, где лежала охотница, то вижу её в боевой стойке. На морщинистых щеках блестят две дорожки от влаги. Зная твердокаменный характер тети Маши, я предполагаю, что это скатились росинки, не могла же она плакать во сне?

– Приснилось что, теть Маш?

– Да кошмар какой-то навалился. Ладно, сон это лишь другая реальность нашего существования, ничем не связанная с нашей обыденностью, – отвечает охотница и наливает на руку воды из фляжки.

– Завтрак почти готов, последние штрихи и можем приступать, – показываю на разложенную снедь.

Охотница умывается в несколько движений, убирает немного растрепанные волосы под косынку и присаживается к костерку. Он почти потух, и крупные клубни угля покрывает толстый слой пепла. Налетевший ветерок сдувает серый налет и под ним алеют яркие точки – пламя ещё живет, лишь затаилось на время. Ждет, пока ему не поднесут свежую пищу. Охотница берет ломоть хлеба, и мы завтракаем под пение ранних птах.

По поляне крадутся синеватые всполохи тумана, который понемногу рассеивается под лучами встающего солнца. Темный край неба растворяется на небосклоне, словно капля акварельной краске в стакане воды. Угли шипят, когда на них ложится сырой мох, костер скрывается под зеленой порослью. Охотница в это время вытаскивает из земли иглы. Когда мы пошли в сторону дороги, то я съеживаюсь и ожидаю удара о незримую преграду. Его нет, зато трава с удовольствием хлещет по ногам и оставляет капельки росы.

Солнце поднимается огромным красным шаром над желтым горизонтом, на поляне и на деревьях искрятся капли влаги, что скопилась за ночь. Я восторженно наблюдаю за рождением нового дня. Такое чудо не заметишь в городе, где ежедневное начало дня хмуро закрывается осознанием того, что нужно идти на работу. Тут всё живет своим укладом, как жило сто, двести, тысячи тысяч лет назад.

– Засмотрелся? – слышится тихий голос охотницы, когда мы вышли на дорогу.

– Да уж, есть на что засмотреться – красота неописуемая.

– Редко вы бываете на природе, я тоже самое и Александру говорила. Вот и кажется вам, что красиво, а когда каждое утро будете встречать в гармонии с природой, то увидите, что это такой сложный механизм, какой пока человек повторить не в состоянии.

Испарение над асфальтом превращает дорожную ленту в мерцающего полоза, что далеко раскинулся на приволье и позволяет ползать по туловищу различным букашкам-машинам. Свежесть воздуха не передать словами. Мы идем и слушаем басовитое гудение шмелей, перелетающих с одной стороны дороги на другую. Рядом раздается цвирканье деловитых синичек, когда они охотятся за насекомыми. Сопровождает стрекот кузнечиков, что иногда выпрыгивают на дорогу и тут же стремятся убраться обратно под тень травы.

Мы проходим сквозь небольшие деревеньки, где набирали воду во фляжки и сверялись у местных жителей с маршрутом. В одной деревушке зашли в магазин и пополнили запасы провианта, толстенькая краснощекая продавщица разговорилась с тетей Машей и положила сверх того, что мы заказывали. Мы везде представлялись туристами-пешеходами, что идут себе не торопясь навстречу восходу. Романтика, да и только! Только ноги гудят с непривычки.

Когда же день входит в полный разгар, когда солнце начинает нещадно выжимать из нас последние капли пота, когда желудок сообщает, что внутри кишка кишке бьет по башке –именно в этот момент на противоположной стороне дороги останавливается красная «Нива».

Владимир и Геннадий

– Привет, пешеходы! – высовывается белобрысый водитель.

На вид ему лет двадцать, мой ровесник. Второй парень скалится с пассажирского сидения, он вряд ли старше первого. Потрепанная «Нива» одного возраста с хозяевами.

– Привет, автолюбители! – в тон отвечает охотница. – Что-то вы долго ехали, ещё немного и мы бы дошли сами.

Водитель разворачивается на дороге. «Нива» урчит мотором, как разбуженный медведь, и скрипит тормозами возле нас.

– Залезайте, пешеходы! – басит черноволосый парень.

– Меня можете называть Марией! – говорит охотница, когда мы оказываемся в пыльном и пропахшем бензином салоне автомобиля.

– Женёк! – протягиваю я руку между сиденьями.

– Гена! – пожимает руку светловолосый.

– Володя.

– Наши нормально добрались? – спрашивает охотница. – Фингалов и синяков не наблюдалось?

– Да вроде бы нормально, – после секундной задержки отвечает Володя. – Смурные только, да друг на друга не смотрят.

Светловолосый Геннадий переключает передачу, оглушительно стреляет выхлопная труба, и машина дергает с места. Старенькая «Нива» угрюмо рычит, набирая обороты.

Я пробую вытянуть усталые ноги, но сиденье впередисидящего не дает этого сделать, в коленку впивается жесткая рама спинки. Тете Маше хорошо с её габаритами – поджала ноги и вольготно раскинулась на сидении. Между нами притулились запыленные рюкзаки.

– Ничего, что хмурые, главное – что живые! Как там Иван Сидорович поживает?

– Спасибо, хорошо, – басит Владимир. – Ждет вас в гости. При нашем отъезде заставил ребят прокопать отводок от реки. Сказал, что совместный труд объединяет.

– Узнаю Сидорыча! Когда-то он и нас с отцом Александра заставил участок леса выкорчевать, взамен помощи с перевертнями.

– Так вот почему он называет то поле Марийкиным лугом, – обращается к Володе Геннадий. – Ну и сильны же вы, если такую здоровую поляну от деревьев освободили.

Нас обгоняют легковушки, которые скрываются за горизонтом, в дрожащем мареве дороги. По бокам проносятся стены кустов, их разделяют небольшие поля и полузаросшие просеки.

– Да, было времечко, – потягивается охотница. – Ладно, ребятушки. Посплю я немного, а вы постарайтесь сильно не трясти машину.

Тетя Маша подкладывает под щеку ладонь и закрывает веки. Охотница стала так похожа на мою бабушку, которая всегда засыпала после обеда в своем кресле у негромко бурчащего телевизора, что я ощутил желание привычно укрыть её пледом. Вот только пледа не было, и это не бабушка, а воин, что охотится на перевертней и берендеев. На таких как я…

Они всего лишь пища…

– Ты как, прошел Предел? – оборачивается ко мне Владимир. – Охотница не сильно тебя помяла?

– Да нормально. Почти и не помню ничего, – отмахиваюсь я.

Ребята переглядываются между собой, недоверчиво хмыкают. Рука Владимира мгновенно покрывается бурым мехом, и он