Семья и как в ней уцелеть - Робин Скиннер

Тогда я сказал себе: «Значит, как и в родной семье, в «семье» ученых ищи в одиночку». Сделавшись психотерапевтом, я принялся изучать людей, группы, семьи, причем в группе, что и предполагает метод групповой психотерапии, раз за разом проводил самоисследование. И подбирался к ответу на вопрос: «Что же такое душевное здоровье и как семья может наделить им человека?»

Двадцать лет спустя то, что узнал, я изложил в книге, прочитав которую, увидев все «черным по белому», мой дядюшка Фред высказался: «Тут же просто-напросто здравый смысл». Тогда, наконец, стали появляться публикации о здоровой семье. Первая монография — исследование нормы, или «оптимально» здоровой психики — вышла в том же месяце, что и моя книга в американском издании, у того же издателя. Мне переслали обе книги, и, знакомясь с работой, проведенной в Тимберлоновском исследовательском центре в Далласе, штат Техас, я был приятно удивлен тем, что их выводы совпадали с моими, полученными на основе клинической практики. Я еще не дочитал книгу, а руководитель американской иссле-довательской группы (как раз читавший — о чем я не подозревал — мою книгу) прислал письмо, в котором комментировал сходство наших результатов.

Значит, порадовался я, кажется, я наконец-то кое-что прояснил… и не только для себя — для рядового читателя, взявшего в руки даже не популярное, но специальное, профессионалам адресованное издание.

Когда же Джон предложил вместе потрудиться над популярной книгой на эту тему, я, вначале засомневавшись в возможности такое множество сведений дать в доступнейшей форме, с удовольствием согласился. И если из нашей книги широкому читателю станет понятной захватывающая увлекательность и практическая полезность последних исследований семьи — чем она жива и как ей жить лучше, — то заслуга тут в той же мере Джона, с его живым оригинальным умом, ясностью мысли, в какой и моя как исследователя, раздобывшего фактический материал. Надеюсь, наш диалог будет дельным руководством для читателей. И еще хочется, чтобы от общения с Джоном вы получили удовольствие, какое, работая с ним, получил я.

Почему мой выбор — ты?

Джон. Давайте начнем с вопроса попроще. Почему двое вступают в брак?

Робин. Потому что любят друг друга.

Джон. Да что Вы говорите?

Робин. Я серьезно.

Джон. Ну, может быть. Хотя эта самая любовь престранная вещь. Совершенно обыкновенные разумные люди, вроде программистов и бухгалтеров, сидят себе, довольные жизнью, вычисляют, подсчитывают и вдруг в дальнем углу битком набитой комнаты замечают кого-то. «Ага, — говорит себе программист или бухгалтер, — вот кто для меня создан, а свяжу-ка я свою жизнь с этим человеком навек». Мистика какая-то!

Робин. А Вы бы предпочли, как триста лет назад, вступать в брак по расчету Ваших родителей, которые выгодно соединяли землю, деньги и звания? Они видели в любви худший из возможных повод для брака… прямую дорогу к несчастью.

Джон. Сэмюэл Джонсон (Джонсон, Сэмюэл (1709–1784) — английский писатель и лексикограф.) писал, что все браки следует устраивать лорду-канцлеру независимо от желания сторон.

Робин. Значит, ясно, о чем я: сегодня мы свободны вступать в брак с человеком, которого любим и который действительно сделает нас счастливым…

Джон. И по числу разводов мы сегодня какой угодно век превзойдем…

Робин. Раз оба мы в статистике разводов учтены, то уж лучше нам с критикой не спешить.

Джон. Да ведь я, наоборот, о том, что мы недооцениваем эту науку — развод. Разводясь, мы постигаем хитрейшие звенья, тончайшие сцепления брачного механизма, те, что для счастливцев, у которых брак тридцать лет не давал сбоя, так и останутся непонятными. Впрочем, разведенные или нет, вот мы, миллионы и миллионы, блаженно соединяемся, думая: «Моя половина». Хорошо, что же дальше, доктор?

Робин. Ну, а по-Вашему, что стоит за любовью?

Джон. Конечно, за любовью не просто взаимная сексуальная притягательность. И любимый человек дороже самого лучшего друга, какого только можно вообразить. Хотя, в чем этот «сверхэлемент», не представляю. Никто никогда не объяснял. Спросите — Вам, понимающе улыбаясь, скажут: «Химия» — и сменят тему. Так в чем же тут дело?

Робин. Я думаю, нас влечет друг к другу потому, что мы в своей сути похожи… похожи психологически.

Джон. Старая пословица утверждает: противоположности сходятся.

Робин. Нет. А если сходятся, так только потому, что кажутся противоположностями. В действительности люди сходятся из-за схожести, более того, из-за схожести главнейшего свойства — схожести происхождения, схожести семей, в которых выросли.

Джон. Значит, все, кто женится, кто выходит замуж, стремясь прочь из семей, все равно берут в брак свои семьи, говоря языком психологов?

Робин. Именно.

Джон. Но послушайте, я же ничего не знал, к примеру, о семье моей первой жены, когда влюбился.

Робин. А ей о своей семье рассказывали?

Джон. Кажется, нет… Нет.

Робин. Может, в этом-то и заключалось ваше сходство.

Джон. Что-то я не пойму…

Робин. Может, Вы с первой женой не пускались в разговоры о своих семьях как раз потому, что Ваши и ее родители особенно не рассказывали о своих родителях. Иными словами, в этом смысле Вы с Вашей женой были схожи.

Джон. Уж так правдиво, что и не верится… Ладно, в любом случае вам, значит, «сигналят» еще до того, как начинается обмен семейными «тайнами».

Робин. В точку попали.

Джон. Да?

Робин. Сейчас объясню. Это, пожалуй, самое удивительное открытие, с которым я столкнулся за все годы моей «семейной» практики, и я долго удивлялся, прежде чем его принял. Наглядным доказательством служит упражнение «Семья как система». О нем я впервые узнал в 1973 году — его нам демонстрировали американские специалисты. Теперь мы используем упражнение для тренинга в Институте семейной психотерапии.

Джон. А зачем придумали это упражнение?

Робин. Показать, как же на самом деле в битком набитой комнате подбирается пара! Оно прояснило для меня механизм подсознательного «тяготения».

Джон. Вы хотите сказать, что упражнение — наглядный пример того, как и почему мы выбираем друг друга, ничего друг о друге не зная?

Робин. Да. Его лучше всего проводить, когда участники еще не познакомились. Участников объединяют в группу и каждого просят выбрать из группы человека либо напоминающего кого-то в собственной семье, либо, наоборот, восполняющего, по их мнению, недостающее «звено» в их семье. При этом, заметьте, участникам не разрешается разговаривать. Они встают и отправляются на поиск, оглядывая всех подряд. А когда группа разбилась на пары, всех просят коротко между собой выяснить, если смогут, почему же они объединились, то есть их побуждают определить сходство в происхождении. Далее каждую пару просят подобрать себе другую пару — объединиться в четверки. А затем каждой четверке предлагают разыграть семью, распределив соответственно роли. И они опять выясняют, как родные семьи у каждого «за спиной» повлияли на их нынешний выбор. Наконец, участники сообщают всей группе, что они обнаружили.

Джон. И что же они обнаружат?

Робин. А то, что каким-то образом каждый выбрал троих, чьи родные семьи функционировали сходно с его собственной.

Джон. Функционировали сходно?..

Робин. Ну, все четыре семьи, к примеру, обходили кого-то из своих вниманием и заботой или, возможно, похоже проявляли гнев, зависть; может быть, в этих семьях отношения приближались к инцесту, а может, от каждого ожидали неизменного оптимизма. Обнаружится, что отцы оставляли семьи как раз в самый «неподходящий» момент или что все четыре семьи понесли какую-то невосполнимую утрату, пережили какие-то испытания, когда представляющие эти семьи учасгники нашей группы были в одном возрасте.

Джон. А не оттого ли есть совпадения, что их потребовалось найти?

Робин. Находится ряд связанных совпадений. Произвольным толкованием факт едва ли объясним. Возможно, сказанное не слишком убедительно для постороннего, но поучаствуйте в таком эксперименте — Вы поразитесь.

Джон. Хорошо, ну а те, кто остался у стеночки… Что о «невыбранных» скажете?

Робин. Как ни странно, именно они, «невыбранные», решили дело — окончательно исключили для меня случайность в происходящем. Первый раз, когда я проводил это упражнение для двадцати, примерно, психотерапевтов, специализирующихся на семейных отношениях, я вдруг забеспокоился, что объединившиеся по «остаточному» принципу почувствуют себя отвергнутыми. И начав опрос четверок — какое семейное сходство они обнаружили, — я (теперь уже я) оставил «остаточную» четверку напоследок. Честно говоря, боялся — как отреагируют. Но они увлеклись экспериментом не меньше, чем другие участники. Они обнаружили, что все воспитывались либо у приемных родителей, либо в сиротских приютах. Они все с раннего возраста ощущали свою отверженность и каким-то непостижимым образом — но безошибочно — «нашли» друг друга в группе!