Мир тесен - Дэвид Лодж

Затем поднесла бокал к алым влажным губам — нижняя казалась слегка припухшей, словно от укуса, — сделала глоток, и Перс заметил, как на горле у нее легонько шевельнулись мышцы. «Боже милосердный!» — выдохнул Перс, снова цитируя, на этот раз из «Портрета художника в юности».

Затем, к его крайнему недовольству, высокий презентабельный мужчина средних лет со щегольской серебристой бородкой и копной волнистых волос того же оттенка, густых по краям, но редких на макушке, ринулся девушке навстречу, заслонив ее от Перса.

— А вот и Лоу, — сказал Демпси.

— Что? — медленно приходя в себя, спросил Перс.

— Лоу — вот тот тип, охмуряющий аппетитную девицу, которая только что появилась здесь, и одетую — весьма относительно — в черное платье. Лоу, похоже, сейчас просверлит ей взглядом бюст.

Перс залился краской и внутренне напрягся, готовый в рыцарском порыве защитить девушку от оскорбления. Со стороны и вправду могло показаться, что профессор Лоу, наклонившись к ней, чтобы прочесть надпись на значке, беспардонно уставился в вырез ее платья.

— Сногсшибательные буфера, вы не находите? — заметил Демпси.

— Буфера? Буфера? Почему, ради всего святого, вы их так назвали? — с гневом напустился на него Перс. Демпси отпрянул:

— А что вы так взвились? Сами-то как бы вы их назвали?

— Я бы назвал… Я бы назвал их… куполами на часовне ее тела, — сказал Перс.

— Господи, да вы действительно поэт! Послушайте, вы не будете против, если я возьму еще бокал хересу, пока он не кончился? — Демпси удалился, плечом прокладывая дорогу к официантке и оставив Перса в одиночестве.

Нет, не в одиночестве! Каким-то чудом та самая девушка материализовалась прямо у него под боком.

— Привет! Как вас зовут? — спросила она, вглядываясь его значок. — Мне без очков эти мелкие надписи не прочесть. — Голос у нее был звучный и мелодичный, с легким американским акцентом и какой-то неуловимой особенностью.

— Перс МакГарригл, из Лимерика, — с готовностью ответил Перс.

— Перс? Это сокращенное от Персиваль?[5] — Возможно, если вам так угодно.

Девушка рассмеялась, обнажив безупречно ровные белоснежные зубы:

— Как это понимать — если мне угодно?

— Вообще, это вариант имени Персеи. — Он по буквам произнес его.

— А, как в «Поминках по Финнегану»! «Баллада о Персеи О'Рейли».

— Именно так. Я бы не удивился, если бы оказалось, что все варианты никакого отношения к Персивалю не имеют. Персиваль регsе[6], как сказал бы сам Джойс, — добавил он, и был награжден еще одной ослепительной улыбкой.

— А МакГарригл?

— Это старинная ирландская фамилия, означающая «сын высочайшей доблести».

— Наверное, непросто этому соответствовать.

— Стараюсь, как могу, — сказал Перс. — А вас зовут?… — Он склонился к ее высокой груди, теперь поняв, почему профессор Лоу чуть не сунул нос в ее декольте, пытаясь прочесть имя на значке: оно было написано от руки очень мелким почерком. «А. Л. Пабст», коротко возвещала надпись. Университет, из которого она приехала, на значке указан не был.

— Анжелика, — подсказала она.

— Анжелика! — Перс не произнес, а скорее выдохнул ее имя по слогам. — Как красиво звучит!

— «Пабст» несколько портит картину, правда? И уж совсем не то, что «сын высочайшей доблести».

— Наверное, это немецкая фамилия?

— По происхождению, пожалуй, да, хотя папа был голландцем.

— Но вы ни на немку, ни на голландку не похожи. — Правда? А на кого же?

— Вы похожи на ирландку. Вы напоминаете мне женщин с юго-запада Ирландии, чьи предки выходили замуж за моряков испанской Непобедимой армады, которая в 1588 году в сильнейшем шторме разбила свой флот у побережья Манстера. У этих ирландок как раз ваши черты.

— Как романтично! Возможно, это и правда. Я ничего не знаю о своем происхождении.

— Почему же?

— Меня удочерили.

— А что значит инициал «Л»?

— Довольно глупое имя. Даже не скажу какое.

— Тогда зачем писать его?

— В научном мире, если использовать двойные инициалы, то люди принимают вас за мужчину и относятся к вам более серьезно.

— Вас, Анжелика, никто не примет за мужчину, — со всей искренностью сказал Перс.

— Я имею в виду — в переписке. Или в публикациях. — У вас много публикаций?

— Не очень, то есть пока никаких. Я еще не закончила работу над диссертацией. Так вы говорите, что преподаете в Лимерике? Там большая кафедра?

— Я бы не сказал, — ответил Перс. — Вообще говоря, нас только трое. А колледж у нас сельскохозяйственный. Мы лишь недавно стали преподавать гуманитарные дисциплины. Так вы действительно не знаете, кто ваши родители?

— Не имею ни малейшего представления. Я найденыш. — И где же вас нашли, если мой вопрос не слишком неуместен?

— Пожалуй, он несколько интимен, учитывая, что мы едва знакомы, — ответила Анжелика. — Ну ладно, скажу. Меня нашли в туалете самолета голландской авиакомпании «КЛМ», летевшего из Нью-Йорка в Амстердам, и отроду мне было полтора месяца. Никто не мог понять, как я туда попала.

— Вас обнаружил мистер Пабст?

— Нет, в то время папа был каким-то начальником в компании «КЛМ». Они с мамой удочерили меня, потому что своих детей у них не было. А у вас на кафедре действительно только трое преподавателей?

— Да. Профессор МакКриди читает староанглийскую литературу, доктор Куинлан — среднеанглийскую, а я — современную.

— Как? Сразу всю? От Шекспира до?…

— Т. С. Элиота. Моя магистерская диссертация посвящена влиянию Шекспира на творчество Элиота.

— Вы там, наверное, вкалываете до седьмого пота.

— Сказать по правде, у нас и студентов немного. О нашем существовании мало кому известно. Профессор МакКриди считает, что лучше не высовываться… А вы, Анжелика, что преподаете?

— У меня сейчас нет постоянной работы. — Анжелика нахмурилась и озабоченно стала смотреть по сторонам, словно пытаясь подыскать себе место, так что Перс упустил самое важное слово в ее следующей фразе. — У меня была почасовая в… Но сейчас я пытаюсь закончить докторскую диссертацию.

— Какова ее тема? — спросил Перс.

Анжелика перевела на Перса агатовые глаза: «Любовный роман».

В этот момент гонг возвестил об ужине, толпа колыхнулась к выходу, и Перса от Анжелики оттерли. К его великой досаде, сидеть за столом ему пришлось между двумя медиевистами — один был из Оксфорда, другой из Аберистуита, — которые, отклонившись на стульях под опасным углом, завели за его спиной оживленное обсуждение метрики у Чосера, в то время как он, нагнувшись над тарелкой с какой-то жареной подошвой, бросал тоскливые взгляды на другой конец стола, где Филипп Лоу и Робин Демпси наперебой ухаживали за Анжеликой Пабст.

— Если вы ищете соус, молодой человек, то он прямо перед вами.

Реплика последовала от престарелой дамы, сидевшей напротив Перса. Тон ее голоса был резковат, но выражение лица вполне дружелюбно, и на замечание Перса о том, что соус говядине уже не поможет, она заговорщически улыбнулась. На ней было черное шелковое платье старомодного покроя; ее седые волосы скрывались под сеткой, украшенной черным блестящим бисером. На ее нагрудном значке было написано: «Мисс Сибил Мейден, Гертон-колледж, Кембридж».

— Я уже давно на пенсии, — пояснила она, — но когда могу, участвую в конференциях. Они помогают мне забыть о возрасте.

Перс осведомился о ее научных интересах.

— Пожалуй, меня можно считать фольклористом, — сказала она. — Я была ученицей Джесси Уэстон. А чем занимаетесь вы?

— Я получил степень магистра за Шекспира и Т. С. Элиота.

— Тогда вы, несомненно, знакомы с книгой мисс Уэстон «От ритуала к роману», из которой мистер Элиот почерпнул образные ряды и аллюзии для своей «Бесплодной земли».

— Да, эта книга мне известна, — ответил Перс

— Мисс Уэстон доказывает, — продолжила мисс Мейден, будто и не слыша его ответа, — что поиски чаши Святого Грааля, которые обычно связывают с рыцарями Круглого стола, лишь на первый взгляд могут показаться христианской легендой и что ее истинный смысл возводится к языческому ритуалу оплодотворения. Если бы мистер Элиот принял ее рассуждения всерьез, это набавило бы нас от слезливой религиозности его поздней поэзии.

— Что ж, — примирительным тоном сказал Перс, — я думаю, каждый из нас ищет свой собственный Святой Грааль. Для Элиота это была вера в Бога, для кого-нибудь другого — любовь к прекрасной женщине.

— Могу я вас попросить передать соус? — обратился к Персу оксфордский медиевист. Перс исполнил его просьбу.

— В конце концов, все сводится к сексу, — уверенно заявила мисс Мейден. — К бесконечному обновлению жизни. — Она уставила глаза-бусины на соусник в руке оксфордского медиевиста. — Чаша Грааля, например, являет собой древний и весьма распространенный женский вагинальный символ. — (Оксфордский медиевист, похоже, передумал подливать себе соус.) — А чудодейственное копье Грааля, пронзившее, по преданию, тело распятого Христа, — символ явно фаллический. В «Бесплодной земле» Элиота в действительности речь идет о его страхе перед импотенцией и бесплодием.