История рыцарства - Жюст Руа

Рыцарство распространяет вокруг себя волшебную прелесть, которая занимает, привязывает и обольщает; с ним забывается отсутствие искусств и литературы; можно сказать, это луч просвещения, который пробивается и блещет среди мрака варварства. Трубадуры идут с ним рядом, ибо во все времена и у всех народов подвиги и поэзия были неразлучны; их наивная и простая муза поет удальство, честь и любезность; она славит умирающих и вдохновляет живущих.

Обозрев первые века средней истории, неожиданно и как бы волшебством приходишь к той достопамятной эпохе, когда начинают развиваться все добрые свойства и когда рождается эта любезная обходительность, которая едва сохраняется между нами, несмотря на нашу образованность.

Уже одно описание вежливости, мужества и великодушия этих удальцов, употреблявших оружие только на защиту угнетенных и на успокоение общества, ставит в наших глазах рыцарство в число лучших человеческих учреждений. Оно тем более заслуживает внимания, что проникло в самую сущность общественных отношений.[6]

Женщины были в большем или меньшем рабстве у всех народов Востока и Африки. Законодательства Греции и даже Рима оставили много примеров этого рабства, и унижения, из которого женщины вышли в Римской империи только с введением христианства, указавшего человеку его настоящее достоинство и обратившего жену из рабы в подругу. Столь великое преобразование с большей или меньшей быстротой обнаружилось в разных краях Европы. Особенно же обозначилось это у потомков галлов, германцев и северных народов, которые смотрели на женщину, как на существо, наделенное даром пророчества и нравственной силой, как на создание высшее, чем мужчина. Все думы, все сердечные движения рыцарства связаны с этими верованиями, и от этого союза родилась великодушная любовь и верность, очищенная религией и нисколько не похожая на грубую страсть. Как только рыцарь избрал себе особу, которой со временем надлежало быть его подругой, он старался заслужить ее уважение своими подвигами и доблестями. Желание ей понравиться было новым возбуждающим средством, удваивавшим его храбрость и заставлявшим его презирать величайшие опасности. Но храня ненарушимую верность к даме своего сердца (la damme de ses pensees), он обязан был почтением и покровительством ко всем прочим особам слабого и столь часто угнетаемого пола. Если бы не рыцари, готовые всегда вооружаться на защиту женщин, то они не были бы в силах удержать за собой свои имущества и не имея возможности защищать свою оскорбляемую невинность, слишком часто лишались бы собственности и подвергались бы клевете. Одна из основных статей рыцарского устава состояла в том, чтобы не злословить на женщин и не дозволять этого никому в своем присутствии.

Итак Бог, честь и женщина стали девизом всех рыцарей, достойных защитников отечества. Эти магические слова сияют на их роскошных и воинственных празднествах, в их воинских играх, в торжественных собраниях удальцов и красавиц, в их вымышленных сражениях, в великолепных турнирах, которые размножались и на которых честность приобретало такое значение, храбрость — столько рукоплесканий, вежливость — столько лавров, нелицемерная любовь — столько милых вознаграждений — шарфов и эмблем.

Рыцарству же обязаны мы сохранением вассальской верности и простоты, которые красили человека в то время, когда одно слово считалось ненарушимым залогом в важнейших договорах. Из всех преступлений самыми гнусными считал рыцарь ложь и вероломство; они заклеймены его презрением и позором.

Блестящие подвиги заслужили рыцарям почетные отличия. Им давали разные титулы: don, sire, messire, monseigneur; они могли восседать за одним столом с королями; они одни имели право носить копья, броню, золоченные шпоры, двойные кольчуги, золото, шлемы, горностаевые и беличьи меха, бархат, красное сукно; они ставили флюгера на своих башнях. По вооружению рыцаря узнавали издали. Ограды ристалищ, мосты замков опускались пред ним. Везде ему был любезный, услужливый, почтительный прием, на который он отвечал ласково, скромно, вежливо.

Вежливость и обходительность, назначение которых смягчать суровость ратника, особенно предписывались рыцарским уставом и лежали в основе воспитания молодежи, жаждавшей рыцарского звания.

Воспитание рыцарей. Пажи и оруженосцы

Чем более рыцарство приобретало славы, значения и блеска, тем сложнее делался прием молодых кандидатов, жаждавших вступить в это благородное звание. Только родовой по отцу и матери дворянин, достигший 21 года, мог попасть в рыцари. Но одного дворянского происхождения было далеко недостаточно; необходимость требовала строгим и суровым воспитанием с самых юных лет приготовиться к перенесению воинских трудов, необходимо было основательное изучение всех рыцарских обязанностей. Долгими испытаниями на низших степенях поступавшему следовало доказать, что его мужество и доблесть в состоянии поддержать честь и славу сословия, в которое он желал поступить.

Пажи. Воспитание лица, предназначенного в рыцарское звание, начиналось с детства; игры и занятия ребенка должны были развивать в нем воинственный дух. Вооруженный колом, имитирующим копье, и воображая каждое дерево врагом, он сражался с частоколом родового поместья, и испытывал таким образом рождавшуюся силу для будущих воинских успехов. Зима особенно способствовала подобным забавам: собрав товарищей-однолеток, он сооружал из снега укрепления и башни, осаждал или оборонял их, и под рукой его рассыпались снежные ограды.[7] В таких играх уже пророчили молодцу то высокое звание, которое Бог и счастье уготовят ему в свое время.

Семи лет ребенок переходил из женских рук в мужские, и за начальными уроками под родительским кровом дворянство, по заведенному обычаю, отсылало своих детей к главнейшим рыцарям, с которыми считалось в дружбе или родстве. Их советы и пример составляли истинное и окончательное воспитание, называвшееся доброй снедью (bonne nourriture). Особою честью для себя считал рыцарь, когда отец поручал ему довершить образование сына.

Расставаясь с сыном, иногда на долгие годы, отец благословлял его и высказывал при этом свои последние наставления. Они заключаются в следующем извлечении Маршанжи из разных авторов:

«Любезный сын, — говорил поседевший в честной службе старый дворянин, — полно быть домоседом, пора поступить тебе в школу подвигов, ибо всякий молодой дворянин покидает родительский кров, чтобы получить доброе воспитание в чужой семье и сделаться сведущим во всяком учении; но, Бога ради, храни честь; помни, что ты сын и не обесчести рода нашего; будь храбр и скромен везде и со всеми, потому что хвала в устах хвастуна есть хула; кто во всем полагается на Бога, того и взыщет Бог. Я припоминаю слова одного пустынника, который меня поучал; он говорил мне: гордость, если бы она была во мне, истребила бы все, хотя бы я обладал всеми царствами Александра, хотя бы был мудр, как Соломон, и храбр, как троянский герой Гектор. В собраниях говори последним и первым бейся в бою; хвали заслуги твоих собратьев: рыцарь умалчивающий о доблестях собрата — грабитель его.

Любезный сын, еще прошу тебя — будь кроток и добр к низшим; они возблагодарят тебя сторицей против высших, получающих все, как должное им по праву; низший почтен будет твоей обходительностью и сделает тебя повсюду именитым и славным».

В минуту разлуки мать юноши дарила ему связанный ею в зимние вечера кошелек с небольшими деньгами, и затем повязывала на шею сына издавна хранимый ею ковчежец с мощами, чтобы предохранить его от заговора, напасти и порчи.

Юноша уезжал верхом на парадной лошади, в сопровождении старого служителя. По прибытии в замок своего патрона, он получал звание пажа или валета. Обязанности этого звания не заключали в себе в те времена ничего унизительного: это была услуга за услугу, хотя паж, собственно, исполнял обязанности нынешнего слуги. Пажи сопровождали патрона и его супругу на охоте, в путешествиях, в гостях, на прогулках, были на посылках и даже служили за столов Почтительно, с поникшим взором, молодой паж, повинуясь, учился повелевать и, всегда храня глубока молчание, отвечать на вопросы умно. Помогая камергеру, он обязан был устилать комнату своего патрона зимой соломой, а летом тростником, содержать в порядке его кольчуги и конское вооружение, приготовлять омовения странствующим рыцарям.

Предметом первых уроков пажа была религия, уставы которой он не только должен был соблюдать, как и всякий христианин, но и охранять их ценой жизни и смерти. Преподавателем этого важного предмета юным пажам обыкновенно была одна из самых благородных, набожных и добродетельных дам замка. Уроки религии внушали им к священным предметам неизгладимое уважение; в то же время кротость, любезность и достоинства преподавательниц порождали в сердцах слушателей внимание и почтительность к прекрасному полу, что составляло отличительную черту рыцарства. Пример дам и рыцарей, которым пажи служили, постоянно поддерживал в них скромность и благонравие. Вот источник внешней грации, столь необходимой в общественных сношениях и которую можно почерпнуть только в обществе. Но более всего старались развить в пажах почтение к величественному характеру рыцарства и благоговение к тем доблестям, которые возводят в это звание. Самые игры и удовольствия способствовали такому преднамеренному образованию: они заранее приучались к разнородным турнирам и вообще к рыцарским обязанностям. Так, например, они смиряли непокорных коней, бегали в тяжелых латах, перескакивали ограды, бросали дротики и приучались владеть копьем и биться с деревянным рыцарем.