Мир информеров - Александр Шохов

- Церковь божия чтит жертвующих. Ибо благодеяниями уложен путь в царствие небесное.

- Мне от Вас нужно только одно слово: да или нет, - сказал гость, протягивая конверт священнику.

При этих словах глаза незнакомца странно блеснули и отец Евлампий истово перекрестился, вспоминая страшные рассказы о соблазнении Сатаной, которыми бывало потчевали друг друга семинаристы долгими зимними вечерами.

- Хорошо, сын мой. Согласен, - выдохнул он наконец.

Гость выпустил конверт из пальцев и священник поймал его на лету. Деньги приятно шуршали внутри, порождая в сердце отца Евлампия мечты и желания, несовместимые с церковным саном.

- Через пару часов здесь будут мои инженеры. Они начнут установку оборудования, - сказал незнакомец. - Пойдем, Надя.

Женщина молча встала и вышла в дверь. Гость последовал за нею. Через минуту фигуры в черных балахонах растаяли в густом утреннем тумане.

Отец Евлампий забежал за иконостас, извлек оттуда заветный графинчик и от души приложился к нему. Вино, проливаясь в живот, слегка охлаждало тело, одновременно зарождая внутри приятное тепло. Потом он открыл конверт и пересчитал деньги. Их было больше. Не тысяча, а тысяча двести. "Отдать, что ли, ему лишнее? - подумал священник. - А ведь я могу никому не сказать об этом конверте! Грех конечно, прости господи! Но ведь в кои-то веки держу в руках такую сумму. Первый раз в жизни, наверное!"

Скоро благочестивые мысли совсем покинули голову отца Евлампия.

Не прошло и четверти часа, как появился дьяк Иннокентий и, видя состояние шефа, тоже приложился к заветному графину. Теперь персонал церкви был полностью готов к отправлению духовных нужд прихожан.

Скоро в вагончике появились два интеллигентного вида молодых человека и под воркование отца Евлампия начали устанавливать какую-то сложную на вид аппаратуру. Скоро они ушли, сообщив, что придут еще раз завтра утром.

Дьячок Иннокентий, сильно любопытствуя, что же за технику приволокли в церковный вагончик два инженера, осторожно осматривал ажурную совершенную конструкцию, покоящуюся на подвижном шарнире. Однако, как только он сделал попытку прикоснуться к технике, то тут же вскрикнул и выбежал прочь: удар электричества был довольно слабый, но вполне ощутимый.

***

Наутро отец Евлампий, с трудом вспоминая количество выпитых вчера горячительных напитков, отправился по адресу, указанному на конверте. Дьяку Иннокентию он перед уходом строго-настрого приказал принять инженеров со всей учтивостью. Иннокентий, провожавший шефа, смурно кивнул и, отрыгивая вчерашним перегаром, пустил мощную струю в груду песка.

Поп без труда нашел требуемый адрес и, сверившись с надписью на конверте, осведомился у охранника, можно ли видеть Владимира Ильича.

Охранник проводил священника прямо в кабинет. Поп, осенив себя широким крестом, читая про себя "Отче наш", чинно сел на предложенный стул и благожелательным кивком согласился выпить чашечку чаю. Надя тут же налила священнику полную кружку свежезаваренного ароматного напитка и щедро положила сахару.

- Благополучия дому сему, процветания и мира, слава тебе господи, сказал отец Евлампий, наблюдая за тем, как пенная струя янтарного напитка вливается в утробу полулитровой чашки.

- Приступим к делу, отец Евлампий, - сказал Владимир Ильич. - Спасибо, Надюша.

Надя, чинно покачивая бедрами, удалилась и прикрыла за собой дверь.

- Слушаю Вас со всем вниманием, сын мой, - сказал отец Евлампий.

- Хочу предложить Вам для начала пройти в мою лабораторию. Это здесь же, прямо за этой дверью. Чувствую, что вчера немало было выпито Вами спиртного, но думаю, что моя аппаратура легко справится со всеми неприятными последствиями. Это совершенно безопасно, я сам каждый раз после гулянки на себе это пробую.

Отец Евлампий опустил было глаза, чтобы произнести гневную речь в защиту своего сана, однако воспоминание об еще одном конверте коварным змеем ужалило его страдающий похмельем мозг, и священник молча последовал за хозяином кабинета.

Владимир Ильич усадил попа в удобное кожаное кресло, поправил рукава рясы, чтобы ладони касались прохладных металлических пластинок, опустил на голову Евлампию шлем и включил свой аппарат.

Поначалу священник ощутил нечто вроде щекотки, идущей из самой сердцевины мозга. Но уже через несколько минут (впрочем, точный промежуток времени он указать бы не мог) целый сноп мыслей и воспоминаний обрушился на него. Перед внутренним взором священника проносилась жизнь, которую он помнил как свою собственную, но о которой не имел ни малейшего понятия до того, как сел в это кресло.

Теперь отец Евлампий осознавал и помнил себя как князь Василий, философ, игрок, дуэлянт и бабник, друг Великого Князя Константина Александровича. "Господи! Как я мог все это забыть!" - думал он. Воспоминания были столь яркими и живыми, что он заплакал. Слезы катились из-под шлема на жирную бороду и капали на рясу, орошая крест.

- Господи! Господи! Как я мог все это забыть! - шептали его губы.

- Похоже, наконец-то Вы пробудились, - сказал Владимир Ильич. - Теперь можно и поговорить.

4. Проповедь

Возвращаясь домой из универсама, Макс достал из своего почтового ящика желтого цвета листовку, призывающую посетить церковь на Поле Чудес и послушать проповедь отца Евлампия.

Была суббота, 18-е марта. Погода радовала теплым солнышком. Море, кусок которого открывался обозрению из окон квартиры, поражало свежей голубизной. Макс почувствовал себя лучше, и потому решил пойти. "Может быть, это меня позабавит", - подумал он.

Войдя в вагончик, над которым под порывами ветра стонал и скрипел крест, Макс встретил своего одноклассника Гошу. Кудрявый и жизнерадостный, с ярко-зелеными, почти кошачьими глазами, он задорно смеялся шуткам бородатого священника.

- Макс! Привет! - сказал он. - Знакомься. Это отец Евлампий, в миру князь Василий.

- Очень приятно, - произнес Макс, пожимая протянутую руку. Рука была сухой, породистой, узкой и крепкой.

- Рад видеть вас в нашей церкви, - сказал отец Евлампий. - Сегодня здесь собрались специально приглашенные.

Гоша, глядя на Макса с улыбкой, кивнул головой, как бы говоря: мы с тобой выбраны не случайно.

Макс удивленно поднял брови и наклонил голову. Так он обычно демонстрировал приятное заинтересованное удивление.

- Впрочем, пора начинать, - сказал отец Евлампий. - После поговорим.

В церкви собралось человек двадцать. Большинство молодые мужчины. Они перешептывались, боясь нарушить атмосферу торжественности, которую, несмотря на походные условия, священнику удалось создать внутри обычного пассажирского вагона. Кроме Гоши, других знакомых Макса тут не было, однако один из прихожан внимательно смотрел на него маленькими острыми глазами. Он сидел в стороне от других, в углу, и на лицо его падала тень, из глубины которой то и дело колюче поблескивали глаза.