Кровь и ложь (ЛП) - Вильденштейн Оливия

— Я не хочу причинить тебе боль, Несс.

— Я поеду с ней, — заявление Эвелин заставило всех замереть.

— Что? Нет, — Люси резко запрокинула голову и её двойной подбородок задрожал.

Она поправилась с тех пор, как я видела её в последний раз; не то, чтобы у неё был сорок шестой размер, но раньше она была более подтянутой.

— Вы явно не можете просто так взять и поехать, мадам, — сказал Джеб.

— Я явно могу и поеду. А теперь отпустите её, пока я не позвонила в полицию и не попросила их проверить вас на предмет того, насколько вы годитесь на роль её опекунов.

— Мы не боимся копов, — сказал Эверест игривым тоном.

Я была в такой ярости, что мне захотелось плюнуть в него. В него и его заносчивость.

Мой дядя выставил руку ладонью вперёд.

— Отпусти её, Эверест.

Эверест отпустил меня. Я потёрла запястья и поглядела на него, вложив в свой взгляд всё, что я думала о нём и его маленьком трюке, который он провернул со мной. Тем не менее, я не плюнула в него.

— Вы умеете готовить, мадам? — спросил Джеб.

Сначала я решила, что он проголодался по дороге сюда — дядя с кузеном вечно были голодны — но потом Джеб добавил:

— Нам в отель нужен новый повар.

Люси всполошилась:

— Джеб, мы не можем просто...

— Она невероятно готовит, — выпалила я.

— Но... — снова запротестовала Люси.

— Папа прав. Нам нужен новый повар, а Несс не хочет ехать без Эвелин. Мы все выиграем в этой ситуации.

Люси произнесла, задыхаясь:

— Мы не можем просто взять кого-то с улицы.

— Мы сейчас не на улице, мама, — сказал Эверест.

Я была поражена тому, что мой кузен поддержал меня. Это напомнило мне о том времени, когда он вступался за меня, но моя благодарность тут же улетучилась как воздух из лопнувшего шарика, когда я вспомнила, как он только что обошёлся со мной.

— Мы не можем обещать вам, что всё получится, — сказал Джеб.

— Значит, она останется со мной, пока мне не исполнится восемнадцать, даже если ничего не получится.

Эвелин была всей моей жизнью. Ей было пятьдесят восемь, она жила одна и становилась всё менее мобильной. Поэтому чёрта с два я позволила бы Джебу избавиться от неё.

— И вы предоставите ей комнату в отеле.

— Ты очень требовательная девушка, — сказал мой дядя.

— Вы вырываете меня из привычной жизни.

Снова.

— Я имею полное право быть требовательной.

Джеб взглянул на свою жену, но она была слишком сердитой, чтобы смотреть на него.

— Мы предоставим ей комнату, но это отразится на её зарплате. Если всё получится.

Люси не выдержала и махнула своей жирной рукой, отравив воздух запахом никотина, от которого пожелтели полумесяцы на её ногтях.

— Всё это, конечно, здорово, но разве мы не должны для начала проверить кулинарные способности этой женщины?

— У этой женщины есть имя. Эвелин. И она приготовила рыбные такос, — сказала я.

— Я бы поел, — тут же оживился Эверест.

Ну, конечно, он бы поел. Всё то время, пока мы росли, аппетит моего кузена был чудовищным.

— Я помогу принести такос, — предложила я.

— Нет. Я схожу, — сказал Эверест.

— Можно подумать, я доверю тебе это, — сказала я.

— Эверест сходит с вами.

Джеб, вероятно боялся, что я сбегу.

Я на секунду даже задумалась об этом, но другая мысль тут же заняла место в моей голове: Эвелин не сможет бежать. К тому же, куда мы пойдём? У меня не было таких друзей, которым я могла позвонить и попросить помощи. Я пыталась завести друзей в средних классах, но дети всегда считали меня странной и держались подальше. Я помню, что меня занимал вопрос, могли ли они каким-нибудь образом чувствовать то, кем я была, или понять это по запаху, так же как я могла чувствовать запах их кремов от акне или блеска для губ. Я никогда не решалась рассказать обо всём маме. Я боялась, что она ворвётся в школу и начнёт бить детей за то, что те объявили мне бойкот, а это никак не повысило бы мой социальный статус.

Эвелин, Эверест и я отправились наверх, после чего вернулись с такос. Пока Эвелин разогревала еду в моей микроволновке, я собрала вещи. Мне понадобилось пятнадцать минут и две голубые сумки из "ИКЕИ", чтобы сложить все свои пожитки.

— И это всё?

Джеб взял одну из сумок и попытался забрать у меня вторую, но я крепко вцепилась в неё.

— Всё.

По пути к чёрному фургону с логотипом Боулдеровской гостиницы, мы обсудили мою последнюю плату за квартиру и стоимость нового окна. Затем он спросил, есть ли у меня машина, и я покачала головой. У меня даже прав не было.

— Парень или друзья, с которыми ты хотела бы попрощаться?

Я на секунду задумалась о своих поклонниках драг-диллерах и милых проститутках.

— Нет.

— Серьёзно? Никого?

Его озабоченность удивила меня. Я считала, что его более чем устроило бы, если бы у меня не было здесь никакой жизни.

— У меня есть Эвелин, — сказала я наконец, чтобы он не испытывал ко мне жалости.

Люси и Эверест уже начали пробовать такос, когда мы вернулись. Эвелин протянула тарелку моему дяде и понаблюдала за тем, как острый деликатес исчез у него во рту.

— Если вся твоя еда такая же классная, тебе можно не беспокоиться о работе, — сказал он в итоге.

Эвелин улыбнулась мне и, глядя на её выражение лица, я почувствовала как часть напряжения, которое застыло в моих венах с той самой минуты, как я открыла свою входную дверь и взглянула в глаза своему прошлому, развеялось.

А я очень боялась возвращаться в это прошлое.

ГЛАВА 1

МЕСЯЦ СПУСТЯ

Гостиница была забита.

Мускулистые мужчины всех возрастов приехали ещё до обеда, кто сам по себе, а кто в сопровождении жён, подружек и сыновей.

Я узнала многих из них, а вот они не узнавали меня. В серой униформе горничной я сливалась с остальными сотрудниками. Каждый раз, когда кто-то смотрел в мою сторону, я исчезала на кухне, где Эвелин готовила еду, или заходила в одну из свободных комнат, которые я помогала убирать перед мероприятием.

Энергия трещала в покрытых коврами коридорах, в гостиной с высокими потолками и стеклянными панелями высотой в два этажа, а также в смежных помещениях, украшенных клетчатой тканью. Каждое из деревянных кресел на крыльце было занято. Стоял гул голосов. Звенел смех. Создавалось ощущение, что Боулдеровская стая не собиралась вместе уже несколько лет. Но я точно знала, что они собирались раз в неделю. По крайней мере, мужчины. Женщин и детей не приглашали на эти регулярные встречи.

— Если продолжишь в том же духе, металл начнет слезать.

Я застыла, и метёлка из перьев, которой я смахивала пыль с канделябра рядом с лифтом, упала на бордовую ковровую дорожку.

Этот голос...

Он стал ниже, но я всё-таки узнала его.

Я медленно повернулась и встретилась лицом к лицу с Лиамом Колейном. Он был одним из тех мужчин, кто отказал в просьбе принять меня в стаю в тот день, когда застрелили моего отца. Я не была коротышкой — мой рост был метр семьдесят, как у мамы — но мне все равно пришлось запрокинуть голову назад.

Я скрыла свою неприязнь за улыбкой.

— Иногда грязь не видно невооруженным взглядом, но это не значит, что её здесь нет.

Между его черными бровями, оттеняющими карие глаза с красноватым оттенком, появилась складочка.

Я подняла метелку и пошла по коридору, продолжая водить длинными серыми перьями по другим канделябрам.

Он не сдвинулся с места.

— Мы встречались?

Я посмотрела на него через плечо, сохранив на лице фальшивую улыбку.

— Не в этой жизни.

Теперь он нахмурился. Я подмигнула ему и завернула за угол.

Как только я пропала из виду, я перестала улыбаться и поспешила в комнату, которую сдавали мне дядя с тётей. Я захлопнула дверь и прислонилась к ней. Моё сердце так сильно стучало, что готово было остановиться. Лиам не узнал меня. Я была в безопасности.