Горошина для принцессы - Олег Шушаков

Владимир достал ее из нагрудного кармана и показал Исабель:

- Ми амигос… Это - я, это - Анатолий, - тыкал он пальцем. - А это, Сергей…

Крепкие парни в кожаных куртках, стояли, улыбаясь и щурясь на солнце, а за их спиной из земли торчал кусок крыла с ненавистным косым крестом на белом фоне. Исабель разглядывала эти веселые лица, и ее сердце переполняли тепло и благодарность. Наконец-то, она увидела тех, кто, не жалея своих молодых жизней, защищал ее от падающей с неба, свистящей и воющей смерти.

- Давай помянем Серегу… - Владимир наполнил сначала ее бокал, а потом свой. И выпил, не чокаясь.

Глядя на него в упор, Исабель медленно осушила бокал, а потом вдруг обвила его шею руками и поцеловала.

Начавшись почти как сестринский, ее поцелуй с каждой секундой становился все крепче, все страстнее. Исабель прижалась к нему, и Владимир даже сквозь свою кожаную куртку, даже сквозь ее платье, почувствовал какая у нее упругая грудь… Фуэгос… То есть, огонь… Она действительно обжигала, как пламя.

Ее тонкие пальчики нырнули и запутались в его шевелюре. У Владимира зазвенело в ушах. Жаркая волна прокатилась по телу…

Но он не посмел ее обнять. Не имел права!.. И держал свои руки на привязи.

Их поцелуй длился целое столетие…

Когда она, наконец, оторвалась от его губ, Владимир инстинктивно огляделся. Но на них никто не обращал внимания. Исабель продолжала обнимать его за шею и смотрела сквозь свои черные ресницы прямо ему в глаза… Она смотрела на него каким-то необычайным, туманным взглядом… И от этого взгляда у Владимира все сильнее кружилась голова.

- Исабель!.. Но! Но эс посибле!.. Нельзя!.. Маньяна ми тамбьен… Завтра меня тоже могут убить… Уо эс посибле эс муэрто эн комбате… - шептал он, утопая в ее глазах.

- О, тонто… Олвиде де муэрте!.. О пор ля тарде соло амор! - шептала она.

- Сегодня вечером только любовь? - переспросил Владимир.

Его не просто штормило. Кафе болталось слева направо, как качели. Но он понимал, что это не от вина. Владимира никогда не штормило так даже от водки. Похоже, все дело было лишь в этой чудесной девушке с алой ленточкой в волосах, которая его сейчас обнимала.

- Си, симпатико… - Исабель встала и, взяв его за руку, потянула за собой. - Бамос, куэридо…

- Куда?.. Адонде бамос, Исабель? - поднялся он из-за столика вслед за ней.

- Бамос а каса дэ ми…

- К тебе домой?

- Си, куэридо…

Владимир достал из кармана несколько песет, уронил их на столик и, увлекаемый девушкой, вышел из кафе…

Любовь с первого взгляда?.. Но, ведь, так не бывает!.. Или бывает?

Владимир ничего не понимал. Впрочем, он и не смог бы… Даже если бы захотел… Потому что не дано это мужчине. Не дано мужчине понять женщину…

Откуда ему понять!.. Что вокруг война… И смерть… Противоположность жизни…

Когда она увидела Его, ее сердце так внезапно распахнулось навстречу любви, что Исабель и сама ничего не успела понять! Потому что никогда с ней такого не было!

Этот широкоплечий рыжий парень с бутылкой вина был так одинок, что она не смогла пройти мимо… А потом, когда увидела его печальные глаза, не смогла оставить одного… А когда поняла, что кроме сегодняшней ночи у него ничего уже не осталось, что завтра его уже не станет, не смогла отпустить…

А когда поняла, что влюбилась, уже было поздно.

Владимир был околдован ее поцелуем. И позабыл обо всем. Кроме ее милых глаз, кроме ее нежных губ, кроме ее высокой груди и стройных ног…

А она вела его за собой по улице, крепко держа за руку. И волна ее иссиня-черных волос тихо плескалась на теплом ветру. Иногда Исабель оборачивалась, бросая на него нежный взгляд. И его сердце под этим взглядом таяло словно воск…

Сопротивляться было бессмысленно.

Он и не сопротивлялся.

Москва, декабрь 1937 г.

…Грамоту Героя Советского Союза и оба ордена майору Иволгину вручил Всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин, маленький сухонький старичок в очках, бородка клинышком. Помня предупреждение его секретаря, Владимир осторожно пожал слабую старческую ладошку и вернулся на свое место.

Ванька Лакеев, которому тоже присвоили звание Героя, помог ему привинтить ордена Ленина и Красного Знамени рядом с орденом Красной Звезды, полученным еще в мае тридцать шестого за успехи в боевой и политической подготовке…

Владимир вернулся на родину в начале октября. Написал отчет о командировке и получил законный отпуск и путевку в Сочи, в военный санаторий имени товарища Ворошилова.

В санатории Владимир мало общался с остальными отдыхающими, хотя многих из них хорошо знал по Испании.

Большинство пилотов и штурманов приехало в Сочи вместе с семьями и, глядя на счастливые женские лица, он еще острее ощущал свое одиночество. И словно лелеял его, большую часть времени проводя у бушующего моря совершенно один…

Он молча смотрел на огромные волны, набрасывающиеся на берег с неукротимой силой, и старался вообще ни о чем не думать…

Постепенно холодное, штормящее Черное море остудило его опаленную войной душу. Яркость воспоминаний понемногу потускнела. Но боль утраты никак не уходила.

Владимир все еще не мог забыть Исабель…

Прекрасная каталонка оставила глубокий след в его душе, хотя полюбить друг друга по-настоящему они не успели.

В тот единственный вечер в их жизни она молча привела его к себе, в маленькую комнатку на окраине Барселоны. И как только за ними захлопнулась дверь, все также молча, обвила его шею руками и припала к губам. Поцелуй был таким жарким и глубоким, что у Владимира снова закружилась голова…

А она то отрывалась от его губ, то снова целовала. Целовала то страстно, то нежно… Прижимаясь к нему всем телом… И он всем телом чувствовал ее… А его руки летали по ее спине, груди, бедрам, и голова у него кружилась все сильнее и сильнее.

Вдруг она отодвинула его от себя и посмотрела ему прямо в глаза своими широко раскрытыми глазами. Владимир замер, затаив дыхание. А она, глядя на него в упор и глубоко дыша, опустила руки, развязала поясок на своем платье, а потом одним грациозным, невыразимо прекрасным движением, сняла его через голову.

Словно тысячи тамтамов застучали у Владимира в ушах, когда она предстала перед ним почти нагая.

Почти, потому что на ней еще оставались чулки и туфельки.

Исабель медленно подошла к нему, сняла и уронила на пол его куртку, а затем стала расстегивать рубашку. Она вся трепетала…

Также как и он…

У Владимира все пересохло во рту! Он пылал, как факел в ночи!.. Но вовсе не потому, что уже очень давно не знал женщины! Это было что-то другое… У него были когда-то женщины. Но внезапно он понял, что такой у него не было никогда!

Если бы только он знал! Если бы только он знал то, что понял лишь тогда, когда уже стало поздно… Тогда он был бы в тысячу раз нежнее…

А, может быть, в миллион…

Она тихо лежала в его объятиях, а Владимир не мог себе простить, что потерял голову и так страстно взял ее. Потому что теперь понимал, что оказался ее первым мужчиной…

Мучаясь от острого чувства вины, он целовал заплаканные глаза и соленые губы Исабель. Его руки, лаская и успокаивая, нежно скользили по ее телу… А Исабель обнимала его, прижимая к себе все крепче и крепче, разгораясь от его поцелуев все жарче и жарче.

И они снова принялись страстно ласкать друг друга… А когда, совсем обессилев, затихли, за окнами давно уже стояла ночь.

Владимиру пора было уходить.

Он одевался, а Исабель горько рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Она плакала так безутешно, что у Владимира разрывалось сердце… Он встал на колени перед кроватью и стал гладить ее густые, пахнущие жасмином, волосы…

- Уо волве, Исабель. Я вернусь, - шептал он. - Уо волве, куэрида…

А она мотала головой и рыдала все сильнее:

- Но!.. Но!.. Но!..

Тогда он посадил ее к себе на колени, крепко обнял и стал целовать милое лицо… Губы, щеки, глаза, лоб… Понемногу она успокоилась и притихла, прижавшись к нему…

- Маньяна… - шептал Владимир. - Уо льегар маньяна, куэрида… Я приеду завтра…

И она поверила ему. И отпустила…

Но им не суждено было больше встретиться…

Он шел пешком почти до самого утра. Шел по пустой дороге и считал звезды в черном испанском небе… И вспоминал горячие ласки своей Исабель…

Владимир добрался до аэродрома в самое время. На востоке вовсю алела рассветная заря. Техники прогревали моторы «чатос».

От выпитого не осталось и следа. Ни запаха, ни похмелья. А сил было столько, что он только удивлялся…

Анатолий с укоризной посмотрел на него, но ничего не сказал, и не спросил…

В этот день Владимир сделал три вылета. В двух из них они столкнулись с «Фиатами» и «Хейнкелями». Но в этих коротких стычках никого сбить ему не удалось. Не удалось ему в этот вечер, и съездить в Барселону.