Атака мертвецов - Рагим Джафаров

Шум боя прорезал горн. Он возвещал сбор. Но кто, по чьей команде? Впереди в полном окружении на дыбы встал конь, хозяин его дул в горн. Другою рукой он яростно рубил врага. Конь, будто почуяв беспощадность ездока, со звериной силою молотил копытами тех немногих смельчаков, что желали выбить наглого русака из седла. Конечно же, корнет! Кому еще играть на трубе как не ему! К Андрею стали прорываться свои. Спустя миг его прикрывали товарищи, а он продолжал трубить. Наконец и Жорж добрался до него, горн смолк.

– Но как, скажи на милость, я видел, как ты… – договорить он не успел

– Что ты делаешь?! Твоя задача отдавать приказы, а не рубить головы, ну же выводи людей из этой каши! – Андрей яростно смотрел на друга.

– Вперед!

Израненная кавалерия прорывалась сквозь немецкие ряды. И совсем скоро старший унтер-офицер, возглавлявший атаку, понял, что перед ним никого нет. Они прорвались. Не больше сотни человек, но они прорвались.

– Андрей, Андрюша, мы смогли! – Жорж ликовал.

– Быстрее, гони коней вперед, нам будут стрелять в спины! Опомнись же, полоумный! – Так и случилось. Притормозившая по примеру своего командира конница стала таять под нестройными пока залпами немцев. Кони, обезумевшие от крови и боли рванули вперед. Но как бы они ни были быстры, нестись быстрее пули им не суждено. Один за другим падали с седел всадники, уже успевшие почувствовать вкус спасения.

– Командуй приготовиться, из-за того подлеска ударит немецкая кавалерия. – Андрей указал рукой вперед.

– Откуда ты знаешь?

– Потому, что быть не может по-другому. В деле убийства, немцы мастера.

– Ровняйте строй! Унтер, очнись! Правый фланг подтянись! Пики к бою! – необходимость отдавать команды отвлекла ротмистра и преобразила. Он мгновенно оценил ситуацию и делал все, чтобы сделать поредевший свой отряд боеспособным.

– Вон они голубчики! Ну, что, карлушки, не маловато вас!? – их было далеко не маловато. Самое меньше в три раза больше, чем израненных русских. Корнет, казалось, ликовал.

– Андрей, возьми, прошу, отдай ей это, любою ценою. – Жорж протянул другу листок бумаги.

– Ты, наконец, его написал. Но можешь не торопиться, мы проскочим. – Андрей сунул письмо в футляр бинокля.

– Прости, я не думал… Они обещали…

– Оставь, друг мой, гусары ни о чем не сожалеют. Аййа! – Он пришпорил коня и рванул вперед точно так же как перед атакой.

– За мной! Унтер, вы за корнетом! – Ротмистр поворачивал коня левее, намереваясь, видимо, схлестнуться с отрядом рейтаров. Андрей продолжал скакать к просеке, таким образом, пути их разделялись.

– Прощай, Жорж! – Ротмистр рассмеялся в ответ. Он скинул фуражку, расстегнул портупею, снял китель и остался в одной лишь белоснежной рубашке. Ему передали пику. Он первым ворвался в строй врага.

Два всадника неслись к крепости, используя время, данное им самоубийственной атакой. Андрей не поворачивал головы и смотрел лишь вперед, прижимаясь к конской шее. Старший унтер-офицер же видел, как белое пятно ворвалось в серый строй, окрасилось красным, а потом и вовсе исчезло.

– Господи милостивый, что это было?! Я видела, как он, о господи. – Старуху трясло, крупные слезы катились по ее щекам. Она попыталась взять стакан с чаем, но лишь опрокинула его. Он прокатился по столу и упал на пол, разлетевшись на мелкие осколки.

– Не понимаю, о чем вы мадам. Да и господь нынче не в чести. – Парнишка сидел напротив нее и пристально смотрел ей в глаза.

– Ты бес, ты дьявол! Как ты сделал это, я же все видела! – Она кричала, но голос ее так дрожал, что крика не вышло.

– Не горячитесь, не знаю уж, чего вы видели, но прочитал я лишь несколько строк. Нужно дочитать. Начну сначала.

– Нет, остановись, я тебя прошу! – Выкрик ее прекратился в вой. Человек в черной шинели начал читать заново.

Дорогая моя Лидочка, спешу обрадовать тебя тем, что уж совсем близка моя поездка в столицу. В октябре состоится долгожданная встреча. Сердце мое не дает мне покоя, а потому я и места себе не нахожу. Так часто стал писать Вам, что и не знаю уж чего еще сказать. Все мысли мои о Вас.

Прибыл к нам корнет. Совсем молодой, но полон честолюбия и отваги. Ему уж довелось побывать на Русско-японской войне, где показал он себя человеком дела. Вот, что он мне сказал во время нашего с ним знакомства…

Боже, какая ложь, что я пишу? Я оттягиваю момент, когда открою страшную тайну. Я знаю, поверьте, знаю, Вы меня не любите уже давно. Быть может месяц, день или год. Но боже, как это давно. Простите меня великодушно, я не был ни примерным мужем, ни добрым главой семейства. Но я никогда не взглянул на другую женщину. С первого взгляда Вы покорили меня.

Скажите, ведь все началось с той дуэли? Или, быть может, раньше, какая теперь разница. Я стал Вам нелюбим, я стал для Вас обузою. К чему же я клоню, не знаю сам. Мысли сбивчивы, спутаны. Все так сложно, но в то же время и просто.

Я никогда Вам не рассказывал, что стало причиною той дуэли. Хотя ходили слухи по столице, что мы не поделили девицу, не стоит им верить. Или стоит. Он позволил себе высказывание, порочащее Вашу честь. Какая глупость, но простить ему это оказалось превыше сил моих. Надо сказать, что и мне не делает чести то, что я раскрыл эту тайну, но я человек конченый и финал мой уж совсем скор.

Вы отказались ехать со мною на новое место службы. Я Вас не виню, столица вам к лицу. Вы должны блистать на балах, разбивать сердца мужчин и купаться в роскоши. Такова Ваша судьба и, поверьте, ни я, да и никто другой, иной судьбы для Вас не видит.

А деньги, что же деньги. Вы, верно, считаете, что промотал я их, играя в карты. Увы, но нет, их никогда у меня и не было. Пусть я и потомок знатного рода, но в наследство батюшка оставил мне лишь долги. Однако я делал все, что мог, чтоб образ жизни Ваш, после того как Вы покинули отчий дом, ничуть не изменился. Быть может, мне не удалось, простите великодушно.

Лидочка, дорогая моя, любимая. Я предал Россию. Я получил тридцать серебряников, но боль поселилась в душе. Я отправил деньги Вам. Их хватит для того, чтобы покрыть долги и жить в роскоши и неге всю жизнь.

А мой удел, смыть кровью позор, который покрывает меня. Я больше не могу носить гордое звание Русского офицера. Мне кажется, что китель мой вот-вот вспыхнет на мне. Нельзя так жить, нету сил моих.

Мы больше никогда не увидимся с Вами. Будьте счастливы, Лидочка!

Ваш Жорж.

– Благодарю за чай, мадам. А это вам, презент. Вам решать, как применить его. – Паренек положил перед старухой револьвер с вычурной рукояткой. Встал из-за стола и пошел в прихожую. Надел шинель, постоял немного у двери, вышел на лестницу, закурил.

2

Михаил вернулся дамой в седьмом часу утра. Аккуратно открыл дверь и на цыпочках вошел в квартиру. На кухне горел свет, значит, зря крался, мать не спит.

– Не спится? – крикнул он в сторону кухни снимая шинель.

– Миша, подойди сюда. – голос матери был ледяным. Вероятно, его снова ждал тяжелый разговор. Раз в месяц мать проводила с ним воспитательные беседы. Суть сводилась к тому, что пора бы Мишеньке жениться. Но это ни к чему кроме головной боли не приводило. Единственной женщиной, в обществе которой старший лейтенант мог провести более трех часов к ряду, была его работа. Все остальное было ему неинтересно.

– Только не надо говорить мне, что пора бы жениться. У меня была трудная ночь.

– Нет, не в этом дело. – Голос оставался ровным, будто вообще потерял способность меняться.

– Ну, что там у тебя случилось? – Он вошел в кухню, и рука его дернулась к кобуре. Мать сидела с револьвером в руках.

– У меня не простая ситуация. Сядь и слушай.

– Откуда у тебя револьвер, дай сюда! – Он вырвал из рук матери оружие и привычным движением отщелкнул барабан. Глаза его округлились, он присмотрелся внимательнее.

– Да, я стреляла из него. Но только один раз. Мне дал его…

– Куда ты, мать твою, стреляла!? Ты хоть понимаешь, что будет, если тебя арестуют?! – Он вскочил с места и навис над столом.

– Сядь и молчи. Умение орать на женщину не делает тебе чести. – Старуха была абсолютно спокойна.

– Снова твои господские замашки, сколько лет прошло, а ты все живешь в своем мире! – Михаил хлопнул ладонью по столу и сел.

– Револьвер мне принес тот юноша в черной шинели. Много чего произошло с того момента как ты ушел на службу. Но самое страшное, что тайна, которую я хранила очень много лет, теперь уже не принадлежит одной лишь мне. Мальчишка знает про золото, наверное, поэтому хотел довести меня до самоубийства.

– Мама, что ты несешь, какое золото? – Михаил побледнел.

– Немецкое золото. Мой первый муж, как теперь стало известно, получил от немцев огромную взятку за предательство. Не знаю уж, как он именно предал Россию, но золота дали много. Его хватило на то, чтобы покрыть долги, купить пару поместий, роскошно жить до самой революции. А оставшуюся половину я спрятала.