Путники - Игорь Ткаченко

-- Как тебя понимать? Помолчите вы! -- рявкнул он на возмущенно зашептавшихся старейшин клана, во всем видевших попрание древних традиций. -- Говори, старик, кто нам может угрожать? Почему печальной будет участь? Говори!

Данда покачал головой и вздохнул.

-- Я немало ходил и немало видел на своем веку, -- сказал он -- Видел разных людей, разными были у них жилища и одежда, мысли и обычаи. Рожденный обречен на смерть, но между рождением и смертью лежит дальняя дорога -жизнь. И как эту дорогу пройти, кого выбрать в спутники, зависит только от людей. Мы сами делаем свою судьбу, и мало кому выпадает счастье построить жизнь заново, свернуть в сторону с дороги, ведущей к пропасти. Вам выпало такое счастье. Так зачем же тащить старую рухлядь в новый дом? А что до награды...

Он улыбнулся, глаза затерялись в сетке морщин.

-- Старому Данда много не надо. Миску горячей похлебки да кусок лепешки...

-- Смотрите! -- раздался чей-то крик. -- Смотрите же!

Невесть откуда взявшаяся белая птица медленно кружила над людьми, опускаясь все ниже и ниже. Снежные крылья едва не коснулись запрокинутых лиц, и птица легко опустилась на плечо Данды. Он погладил ее, и птица доверчиво потерлась клювом о его ладонь.

-- К счастью! Счастливый знак! -- пронесся шепоток, и закаленные в боях воины, ощутив неожиданную робость, подались назад, но уже через мгновение разразились ликующими криками.

Снежно-белая птица, испугавшись громких голосов, снялась с плеча Данда и полетела в сторону леса.

Веселье у костров продолжалось до глубокой ночи.

-- Я назову эту землю Гунайхорн -- земля Гунайха! -- говорил захмелевший вождь.

-- У этой земли уже есть название, -- тихо, так, что его слышал только сидящий рядом Гауранга, пробормотал хромой Данда. -- Латриал -- земля, которую ищут.

-- Я построю в долине меж холмов город и обнесу его крепкими стенами!

-- И город превратится в тюрьму...

-- Я выставлю сторожевые посты в горах, и никто не пройдет в нашу землю незамеченным!

-- И никто незамеченным не сможет покинуть ее...

-- Зачем посты и стены? -- возразил Балиа, брат вождя. Здесь нет никого, кроме нас, все враги остались за морем, будь они тысячу раз прокляты!

-- Нет врагов? -- рявкнул Гунайх. -- Враги всегда есть! Но больше они не застанут нас врасплох. Я восстановлю утраченное могущество клана и никому не позволю его подорвать. Отсюда мы никуда не уйдем. Костьми ляжем, но не уйдем. Старик прав, здесь наш новый дом, и у этого дома должны быть крепкие стены. Балиа, ты завтра же возьмешь людей, пойдешь в горы и разведаешь, есть ли там хоть одна живая душа!

Балиа в знак повиновения склонил голову и прижал руки к груди, и только Гауранга заметил, какой радостью сверкнули его глаза.

-- Новая земля, новый дом, -- уже сонно бормотал Гунайх. -- Я всех заставлю строить новый дом...

-- И изо всех сил будешь стараться сделать его похожим на старый..,

Вождь вскинул голову, обвел всех мутным взглядом.

-- Старик! Что ты там скрипишь? Ты так ничего и не попросил в награду... Ты хитер, ты знаешь, что сейчас мне нечего тебе дать. Ты хитер, ты подождешь, пока я разбогатею, но я не жаден, проси чего хочешь... -хмельное питье и усталость взяли свое, Гунайх не договорил, повалился набок и захрапел.

Угомонились уже под утро. Сон сморил всех, спали даже кормчие, так и не узнавшие, принесут их в жертву или оставят жить.

Наступая на разбросанные по песку обглоданные кости и мусор, обходя лежащих вповалку воинов, хромой Данда подошел к самой воде и долго стоял там, опершись на посох. Большая белая птица возникла из темноты и села ему на плечо.

-- Как твое крыло? -- спросил Данда. -- Уже не болит? Хотел бы я полететь вместе с тобой и посмотреть, что там дальше, за горами и пустыней...

Гауранга осторожно положил на землю только что пойманную и еще трепыхавшуюся рыбину, обтер руки пучком травы и вытащил из колчана стрелу.

Тонко дзенькнула тетива, коротко пропел ветер в оперении, фазан подскочил над высокой травой, упал, хлопая крыльями, закружился на одном месте.

-- Попал! Попал!-- закричал Гауранга, потрясая луком. Он подбежал к бьющейся птице, прикончил несколькими ударами ножа, поднял добычу высоко над головой.

-- Данда! Ты посмотри, какой красавец!

-- Кровью испачкаешься, -- сказал Данда, подняв голову от охапки травы, которую собрал на полянах и теперь перебирал, сидя под деревом.

Гауранга нарочно подставил руку под кровь, толчками бьющую из перерезанной шеи птицы, и мазнул себе по лицу:

-- Не пристало будущему вождю бояться крови! -- воскликнул он.

-- И не пристало зря проливать ее. Ты не был голоден, зачем убил?

Данда с кряхтением поднялся на ноги и не оглядываясь пошел к лесу.

Глядя ему в спину, мальчик возмущенно фыркнул. Надо же, зря убил! Разве убивают только для еды? На войне тоже убивают... Но там враги. Или ты их, или они тебя. А в жертву? Когда кормчих поймают, их принесут в жертву, хотя они не враги и не пища, просто чужие. Если поймают. Попробуй разыщи их... Но какой выстрел!

Гауранга прицепил к поясу рыбину и фазана и вприпрыжку припустил за стариком, догнал его и пошел рядом, приноравливаясь к хромой поступи.

-- Все вокруг такое, каким мы его делаем, -- будто не замечая мальчика, скрипучим голосом говорил Данда. -- Выйди с обнаженным мечом, и все вокруг при виде тебя возьмутся за оружие. Улыбнись -- и улыбнутся в ответ. Запри дверь свою, и сосед сделает то же самое. Возведи вокруг дома стены, и всюду тебе будут чудиться враги.

-- Разве плохо иметь крепкие стены и доброе оружие под рукой?

-- Окружать себя нужно не стенами -- друзьями.

-- А вдруг среди них предатель, враг? Или все они враги и лишь искусно притворяются? Те же кормчие: убили двух стражников и бежали.

-- Ты будешь вождем, -- грустно проговорил Данда. -- Только помни: будешь зол ты -- будут злы и жестоки все вокруг, и страх поселится в душах, небо из голубого станет серым, поблекнет листва на деревьях, и холодным станет солнце. Кормчих хотели убить, и они спасали свою жизнь.

-- Но ведь нужно же кого-то принести в жертву! Старик рассмеялся.

-- Разве можно чужой кровью купить себе счастье? Ты будешь вождем...

Гауранга засопел. Он всегда сопел, когда злился. Данда говорил непонятное. Он хороший, никто не может так здорово различать голоса птиц, так быстро находить вкусные коренья и так интересно рассказывать. Но когда он говорит непонятное... Будто прошлогодняя хвоя попала за шиворот и колется, колется, колется...

Гауранга посмотрел на небо. Оно не было серым, оно было голубым, и солнце не было холодным.

-- Давно белан не прилетал, -- сказал мальчик. -- Забыл, наверное, как на корабле мы лечили его крыло...