Призрак джазмена на падающей станции «Мир» - Морис Дантек

Вернусь к нейровирусу Широна-Олдиса. Именно с его помощью я разработал план вооруженных ограблений и кражи со взломом из ювелирного магазина «Duplex». Когда я в самый первый раз случайно оказался поблизости от будущей цели нападения, то сразу же поймал себя на мысли о том, что знаю все о недостатках системы безопасности данного объекта и о бесчисленных «виртуальных реальностях», которые во множестве разворачивались в хаосе, внезапно делая его более понятным.

Я ясно увидел, как линии вероятностей ветвятся, уходя в будущее, и за несколько ночей бурного, лихорадочного транса разработал план в общих чертах. После чего неделями совершенствовал весь замысел до мельчайших деталей. Наше бегство на другой край мира должно было пройти через несколько промежуточных пунктов (каждый из них был нужен для того, чтобы сбить полицию со следа) и на определенных стадиях предполагал временное расставание с Карен.

Наступила ночь, а я гнал машину к следующей географической точке, предусмотренной планом: юг Франции, через Бордо, затем испанская граница. Завтра мы должны пересечь Страну басков, Кастилию и Андалусию, а к вечеру или, скажем, глубокой ночью я рассчитывал оказаться в Альхесирасе, в маленькой гостинице. Еще находясь в Париже, я забронировал там две комнаты на имена, которыми мы пользовались на текущей стадии операции.

Я ехал в ночной тьме, пронзаемой лучами фар, а Карен спала на заднем сиденье. Она, как и я, выбросила свои предыдущие шмотки в мусорный бак где-то под Эврё.

Чтобы не заснуть, я принялся вновь перебирать в уме все детали плана, пытаясь понять, нет ли где изъяна, и подсчитывал прибыль.

Пять вооруженных налетов принесли нам почти двести пятьдесят тысяч евро. Кража из ювелирного магазина не дала большого количества налички, но обогатила всевозможными украшениями и драгоценными камнями примерно на сто тысяч евро. Впрочем, загнать их удалось только за сумму, эквивалентную двадцати-тридцати процентам от истинной стоимости. Таковы доходы. Что же касается расходов, то в общей сложности они, наверное, составят пятьдесят тысяч евро. Быть может, чуть больше, если учитывать купленные или взятые напрокат, а затем брошенные или уничтоженные автомобили (мы не крадем чужие авто: в наши дни, с противоугонными системами на полупроводниках и с радиомаяками, это слишком рискованно), плюс фальшивые документы, подготовка плана бегства и прочая дребедень. Таким образом, в нашем распоряжении была достаточная сумма, чтобы достойно жить в каком-нибудь спокойном уголке на затерянном острове в Китайском море — там, где доходность банковского депозита гарантированно составляет десять-двенадцать процентов годовых, а предпринимательство процветает. Однако тянуть с этим делом и цепляться за заработанные денежки не стоило. Несмотря на кризисы и локальные конфликты, которые обострились с конца XX века, этот регион продолжал быть одной из наиболее динамично развивающихся зон в мире, чего не скажешь о Европе — вскоре миллиона еврофантиков перестанет хватать даже на то, чтобы заменить чехлы на сиденьях вашего «хёндай».

При планировании вооруженных налетов я поставил себе целый ряд ограничений. Прежде всего, нельзя было поддаваться искушению совершить какое-нибудь невозможное и гениальное крупное ограбление, похожее на сюжет боевика, но в действительности совершенно не подходящее для нас, даже если учесть необычное действие нейровируса. Наоборот, следовало еще больше увеличить наше превосходство, атакуя лишь слабые и беззащитные цели в течение чрезвычайно короткого промежутка времени (настоящий рефлекс хищника, как я сказал себе позже), чтобы поднять статистические шансы на успех операции как можно ближе к отметке «сто процентов». И вот тут нейровирус действительно позволял существенно увеличить вероятность позитивного исхода. Как сказал мне один врач-еврей — парень, находящийся на плохом счету у своих коллег из санитарных бригад Центров фильтрации, — в этом, вероятно, заключалась одна из главных особенностей нейровируса Широна-Олдиса. Воздействуя на мозг, на самые базовые элементы «программы, формирующей сознание», он порождал качественно новое восприятие квантовых, вероятностных и релятивистских феноменов. Я попытался разобраться в том, что это значит: подключился к локальной сети с помощью одного из больничных терминалов и стал прыгать от одной гипертекстуальной ссылки к другой, но так и не сумел понять все. Тем не менее стало ясно, что врач-еврей был прав. Когда нейровирус вступает в «стадию обострения», которую мы практически не в силах контролировать (отсюда и вытекает потребность в молекулярном веществе «Трансвектор»), носитель болезни как будто видит вещи, спрятанные под изнанкой реальности, в сердце пространственно-временного континуума (если пользоваться словарем гипертекстуальных баз данных, с которыми я познакомился в больнице). Этот процесс принимает форму видений. Но при этом нельзя сказать, что видимая реальность претерпевает фундаментальные изменения. Нет, скорее это похоже на то, что носитель вируса под внешним обликом реальности распознает ее истинную суть. Речь идет именно об умении ощутить посредством некоего нового способа восприятия (который не является ни зрением, ни слухом, ни чем-либо другим) энергетические и информационные потоки, электромагнитные поля, а также уловить, или, скорее, «провидеть», хаотично возникающие изменения, цепочки вероятностей, подобные полуяви, полуснам, тянущимся к ближайшему будущему. Именно благодаря совокупности подобных умений мой мозг получил прямой доступ к данным, невидимым для простых смертных: к информации о действующих почтовых отделениях накануне их скупки корпорацией «Federal Express», а также к сведениям о кассах продажи автобусных билетов в пригороде, о ювелирном магазине, новомодных экологах и мини-центре развлечений «Мак-До». Тщательно продуманные вооруженные налеты — скромные, а потому не слишком дорогие с точки зрения расходов на подготовку. То есть ограбления, которые дают вам сумму, в двадцать-тридцать раз больше той, что вы в них вложили. Вот в чем заключалась моя идея.

Мы мчались по ночной дороге в сторону Испании — под фальшивыми именами, хранящимися на подлинных гиперкартах вместе со всеми прочими данными: генеалогическим древом, историей семьи, генетическим кодом, сводке о состоянии здоровья и трехмерным изображением всего вашего организма (считалось, что последнее невозможно скопировать в поддельное удостоверение личности). Теперь мы представляли собой швейцарско-канадскую супружескую чету: она — из Лозанны, я — из Монреаля. Я был выпускником университета, разработчиком программ для микрокомпьютеров, сменившим квалификацию в связи с резким обновлением технологий; она — журналисткой частного спутникового телеканала. Данные, украденные бандой Рубника, стоили целое состояние. Эти ребята взламывали защитные коды военных сетей и попутно ухитрялись выведать полную, стратегически важную информацию о нескольких десятках людей по всему миру. Затем добытые сведения записывались на девственно-чистые электронные паспорта, абсолютно подлинные. Это стало возможным благодаря связям Рубника с русско-немецкой мафией, обосновавшейся в Лилле. Я купил набор из трех фальшивых удостоверений личности по цене одного. Затем врач из подпольной лаборатории просканировал нас вдоль и поперек, и Рубник совместил полученные электронные модели с украденными персональными данными, записав все это на официальные магнитные бланки. Я отдал все деньги, попавшие ко мне благодаря возврату давнего долга, плюс небольшой процент от суммы из кассы, взятой в ходе первого налета. Причем Рубник еще сделал мне скидку в знак признательности за прошлую услугу.

Благодаря тому же самому русско-немецкому клану мы смогли толкнуть драгоценности из «Duplex» за двадцать пять процентов их рыночной стоимости минус комиссионные Рубника. Учитывая тщательность, с которой была спланирована операция, и время, затраченное на ее подготовку, скажу, что подобные расценки показались мне смехотворными, но я сказал себе, что обо всем этом следовало подумать заранее.

Я вел машину до самого рассвета. Мы миновали Бордо, Ланды, Страну басков. Я постоянно глотал «мет», чтобы держаться как можно дольше. Сбросил скорость и припарковал машину на площадке у обочины шоссе уже за пределами действия электронной системы, которая контролировала потоки автомобилей в обе стороны, перед самым Андаем. Карен села за руль, а я, пытаясь заснуть, выпил депрессант[14] — капсулу «Т-Вектора эпсилон», купленную в пригороде Лилля на черном рынке.

Следующая стадия плана предусматривала, что мы оставим наличку в виде вклада в одном из маленьких южноамериканских инвестиционных банков, который распространил свои операции на средиземноморские страны Европы и открыл отделение в пограничном городе для привлечения французских капиталов. Я полагал, что они не станут чрезмерно придираться к источникам происхождения средств, и к тому же знал, что у похищенных банкнот не были переписаны серия и номер. Мы вносили деньги на этот счет постепенно, по мере совершения ограблений, пользуясь нашими вторыми фальшивыми удостоверениями личности, добираясь каждый раз в город и назад при помощи TGV.[15] Этим утром, как и в предыдущие разы, Карен изобразила из себя юную жительницу мегаполиса — нахальную и сексапильную. Девять десятых выручки от последнего налета пополнили активы одной из наших фальшивых фирм. Менее чем через два дня половина бабла окажется в одном из тайских банков, а спустя еще неделю другая половина попадет в два-три филиала индонезийских и австралийских финансовых компаний. Далее при помощи системы подставных фирм далее эти суммы будут распределены по другим счетам, а через несколько недель, — вновь обращены в наличные, после чего опять разложены по другим банкам, уже на третью пару фальшивых имен.